Ещё один год близился к концу, а леди Адалина до сих пор не смогла зачать. Если она не понесёт по истечении трех лун, муж возьмет другую жену, а ей уготована вечная роль кастелянши. Нет! Она не потерпит в постели супруга другой женщины, она помнит, как страдала её мать, когда отец привел в дом вторую жену. Адалина и так лишилась слишком многого, перебравшись из столицы в глухую провинцию. Утратить влияние в собственном доме будет непосильным ударом.

Адалина прознала, что ведьма с восточных холмов способна помочь. Люди поговаривали, что та делает всё – от любовного приворота до черной порчи. Каждый, кто к ней обращался, непременно получал желаемое, правда, плата порой была непомерно высокой. И решив одну проблему, проситель наживал другую. Её побаивались, но всё равно обращались, денег ведьма не брала, а продукты принимала охотно.

Дождавшись, когда муж отбудет по делам, Адалина положила в холщовую сумку каравай, который пекарь испек утром, голову ароматного сыра и бутыль молодого вина. Взяв на конюшне пегую кобылку, женщина отправилась в путь. Она проехала вдоль леса два с половиной эстадо1 прежде, чем свернуть к холмам. Клен и ясень сменили каменный дуб и кусты можжевельника. Когда впереди показалось покосившееся строение, Адалина слезла с лошади и пошла пешком. Прошагав в горку по пыльной дороге, она остановилась перед небольшим домом за нестройной изгородью.

Каменные стены жилища увивал плющ, а съехавшая набок крыша приютила молодую поросль. На пороге сидела женщина в черной хламиде и ощипывала куропатку. Черные, как сажа волосы доставали до самой земли. Ведьма подняла голову и исподлобья посмотрела на гостью. Под пристальным взглядом Адалина поежилась. Трудно было определить возраст колдуньи, на вид не больше тридцати, но поговаривали, что ей перевалило за сотню.

– Знаю, зачем пришла, – грубо сказала ведьма. – Я помогу тебе, но ты должна будешь отдать что-то взамен.

– Бери что угодно, только помоги, – взмолилась Адалина.

– Это не мне решать, а Высшим Силам. Они сами заберут то, что сочтут нужным. Если ты согласна… – она поднялась, держа наполовину ощипанную птицу за ноги, и кивнула в сторону двери. Адалина привязала кобылу к хлипкой ограде, сняла с седла сумку и, преодолев страх, последовала за женщиной внутрь.

В комнате царил полумрак. Единственное окошко закрывал кусок сукна. Пахло травами. В центре стоял грубо сколоченный стол и пара стульев. Ведьма указала на один, и Адалина послушно села. Бросив птицу в небольшой котел над очагом, женщина подошла к ней, зажмурилась и принюхалась точно гончая. Сердце леди замерло. Она прижала сумку к груди похолодевшими ладонями и затаила дыхание.

– Будешь делать в точности, как я скажу.

Ведьма поставила на стол медную чашу и плеснула туда густой отвар из темной стеклянной бутылки. Зажгла две свечи: одну черную, одну красную. От черной подпалила пучок сухой травы и положила его тлеть на блюдечко. Белый дым стал медленно подниматься, расползаясь по закопчённому бревенчатому потолку.

– Пусть сила четырех стихий мне благоволит. Ветер дует, земля дает, вода течет, огонь горит … – громко, нараспев пробасила над чашей колдунья.

У леди внезапно закружилась голова, стало трудно дышать, в ушах словно застрекотали тысячи сверчков. Она на мгновение смежила веки, чтобы прогнать морок. Распахнув глаза, Адалина заметила, как в руке ведьмы блеснул кинжал, и та протянула к ней мозолистую руку. Секунду поколебавшись, Адалина подала открытую ладонь. Ведьма сделала надрез на пальце и капнула кровь в отвар.

– Кровью скрепляю договор. Да будет так!

Ведьма перелила содержимое чаши в глиняный кувшинчик, запечатала воском и протянула Адалине.

– В первый день молодой луны перельешь содержимое в кубок с вином, выпьешь сама и дашь выпить мужу. После этого ляжешь с ним. А теперь уходи. И помни про равноценный обмен.

– Благодарю тебя, – Адалина выложила на стол принесенные продукты.

Ведьма махнула рукой, выгоняя посетительницу. У двери Адалина обернулась.

– А как я узнаю, что обмен состоялся?

– О, поверь, ты не пропустишь этот момент, – хрипло смеясь, проговорила женщина.

Леди сделала всё, как сказала ведьма и уже к концу года обрадовала мужа, уверяя, что непременно подарит наследника. Через девять месяцев у них родился здоровый мальчик. Его нарекли Фабиан – «как солнце». Гаэль так обрадовался, что устроил приём, позвав всех ближайших соседей и своих вассалов. Но счастье продлилось недолго. Адалина снова понесла, когда Фабиану исполнилось два. Роды были тяжелые, повитуха билась над ней двое суток, но девочка родилась мертвой. Вот про какой обмен говорила ведьма. Да, Адалина сама согласилась, но всё равно считала мену несправедливой, ведь ей больше не суждено заиметь детей.

Фабиану исполнилось шесть, когда его впервые взяли на охоту. С раннего утра мальчик гарцевал по двору на рыжем жеребце, подаренным отцом по случаю дня рождения; из-за спины торчал массивный лук и колчан со стрелами из легкого кедра. Фабиана переполняла гордость, от того, что позволили участвовать в таком взрослом мероприятии. Он уже предвкушал, как набьёт ягдта́ш2 тушками зайца или лисицы. Его учили стрелять с четырёх лет, и он мог попасть в сердцевину мишени с трёхсот тридцати трёх шагов.

Лорд Гаэль вскочил на коня, чёрного как собственные кудри, и поравнялся с сыном. Потрепал его по светлой макушке и дал знак главному егерю. Тот протрубил в рог, и легавые, натянув поводки, сбились в стаю. Процессия тронулась. Они проехали через ворота по каменному мосту и выехали на эспланаду3, за которой через пару эстадо начиналась роща.

Лес встретил угрюмым молчанием. Птицы вели осторожную перекличку. Собаки и те растеряли прежний задор и опасливо принюхивались. Туман стелился по траве, настолько плотный, что не разглядеть собственных сапог, а солнечный свет терялся в косматых ветвях. Пока охотники спешивались и привязали лошадей, псарь поочерёдно потрепал ищеек за ухом, похлопал по бокам и пустил по следу. Люди, вооружившись луками и арбалетами, отправились на поиски дичи.

Гаэль наказал сыну, не отходить далеко и держаться поблизости. Фабиан огорчился, что его лишили возможности себя проявить. Он повернул голову и заметил между кустов папоротника ярко-рыжий мех. Тотчас прицелился и выпустил стрелу. Та прорезала воздух, скрылась в зарослях и, судя по звуку, впилась во что-то мягкое. Фабиан поспешил к тому месту, радостно потирая ладони, но не увидел никакой лисицы, только ворох желтых листьев, из которого торчало древко с серым оперением. Мальчик испытал разочарование – как мог он промахнуться. Он выдернул стрелу из земли, вытер наконечник об штаны и положил на тетиву. Шорох привлек внимание, и он снова приготовился выстрелить. Пушистый хвост показался среди бурой листвы.

Фабиан шёл за зверем, но тот будто бы играл с ним, поддразнивая и заманивая всё дальше. Продравшись сквозь колючий кустарник, он оказался на поляне. Поперек лежал поваленный ясень, в ветвях которого раскинулся пышный куст омелы. Паразит высосал все соки, и дерево погибло. Фабиан сел на мшистый ствол и вздохнул; на языке остался кисловатый хвойный привкус. Стыдно было возвращаться к отцу с пустыми руками, он так хотел, чтобы лорд Гаэль мог им гордиться.

Вдалеке ухнул филин. Слева послышалась возня, и Фабиан насторожился. Он поднял лук и крадучись двинулся вдоль ствола на источник звука. Меж сухих, изъеденных насекомыми корней, лежал белоснежный сверток. Странно, как он сразу не заметил. Фабиан опустился на колени, положив рядом оружие. В стеганое ворсистое одеяло был завёрнут ребёнок. Голубые глаза внимательно глядели на Фабиана. Мальчик осторожно провёл пальцами по рыжему пушку на мягком темечке, и пухлые губы младенца расплылись в беззубой улыбке. Фабиан аккуратно поднял ребёнка, подхватил лук и поспешил прочь.