– Какой нахер Миша! Я тебе что велел?! Где победительница конкурса?!

Она хлопает глазами, пытаясь сообразить, о чём я говорю.

– Лида, очнись! – ору я. – Мата, бл*дь, Хари! Где королева красоты, победительница твоего конкурса?

– Она в номер пошла… – говорит подошедший охранник, белобрысый стеснительный парнишка.

Где нашли-то такого?

– В какой ещё номер? – я поворачиваюсь к Лиде. – Ты девчонок здесь что ли разместила? Или победительницу только?

– А она не к себе в номер… – смущённо поясняет паренёк.

– Прости, Егор… – качает головой Лида. – Я так закрутилась, здесь то одно, то другое… Я про неё забыла. Её толпа окружила. Там мужики все кинулись, а меня тут на части стали рвать буквально… и то, и сё…

Она наблюдает за моим лицом и на её собственном лице отражается настоящий ужас.

– Давно? – спрашиваю я, хватая парня за лацкан пиджака.

– С полчаса наверное, – кивает он. – Она выпила хорошо и он… Короче, предложил, чтобы она отдохнула немного…

– Кто он? Веди, не стой, пошли скорее, ты видел в какой номер?

Я тащу его в коридор.

– Да, – отвечает он, – я нёс подарки за ними…

– Кто он такой? Ты его знаешь? Раньше видел у нас?

– Нет, первый раз сегодня. Он такой ну… немного неприятный, в возрасте уже, тоже выпивший был, рожа… ой, то есть лицо такое брезгливое, жирное… Ему жарко было, он лицо вытирал всё время.

– Сука!!!

Сто процентов, Печёнкин. Бля… Ну всё, конец тебе, жаба! Конечно, он. Победительницу, говорит, мне отдашь, тогда прощу…

Я долблю по кнопке вызова лифта. Ну же!!!

– Какой этаж?! – едва сдерживаясь, практически кричу я.

– Седьмой…

– Пошли пешком!

Я бросаюсь к лестнице, ошарашенный охранник кидается за мной, но в этот момент раздаётся звонок. Приехал, сука, лифт. Блин!!! Я лечу обратно, вскакиваю в кабину и долблю по семёрке, но никак не могу попасть по кнопке. Твою же, бл*дь, дивизию!

– Разрешите, я попробую, – испуганно предлагает парнишка.

Он нажимает на кнопку с первого раза и она загорается. Двери закрываются, и мы начинаем плавно спускаться. Почему так медленно?! Надо было бежать пешком. Я делаю глубокий вдох и пытаюсь считать до десяти, но постоянно сбиваюсь. Наконец, раздаётся «дзинь»… седьмой этаж.

Дежурной за столом нет. Её счастье, я бы её убил, если бы она встала на моём пути. Сука! Кто придумал такую огромную гостиницу с такими длинными коридорами!

– Ну, где этот номер? Ты почему цифры не запомнил?!

– М-м-м… – рассеянно отвечает мой проводник. – Где-то здесь…

– Что значит где-то?! Ты издеваешься надо мной?! Где, твою мать, дивизию?!

– Так… вот эта стеклянная дверь, она была вот так же приоткрыта… ага… и вот тут, по правой стороне… Да. Вот эта комната. Здесь.

– Уверен?

– Да, точно, – кивает он. – Это здесь.

Я останавливаюсь и прислушиваюсь. Ничего не слышно. Тогда я с силой стучу в красивую деревянную дверь. Красивая – это ненадолго. Сейчас я её изуродую! Вышибу, разобью, разломаю!

Никто не отвечает. Тогда я берусь за ручку, нажимаю и толкаю дверь. И… и она оказывается не запертой. Я распахиваю её, будто открываю портал в свой собственный ад. В комнате темно и я ничего не вижу.

Шарю рукой по стене в поисках выключателя, прислушиваясь к шорохам и скрипам и вдруг… Моё сердце вскипает, взрывается, выскакивает из груди, проламывая рёбра и разрывая плоть!

– Нет, – слышу я сдавленный девичий голос. – Не надо, пожалуйста. Ну, не надо…

Я нахожу выключатель и зажигаю свет. Проскакиваю через маленькую прихожую и оказываюсь в комнате. Здесь тоже включаю свет и вижу перед собой тушу Печёнкина. Со спины. Ах, ты, сука!

Он стоит на карачках на кровати, без пиджака, в помятой и задравшейся белой рубашке. Из-под неё вываливаются жирные бока. И белая прыщавая жопа. Штаны спущены, а сам он, как упырь склоняется над своей жертвой.

Я вижу только её руки и ноги, торчащие из-под туши этой жабы.

– Не надо, пожалуйста! – раздаётся жалобный стон и меня переклинивает.

Планка или флажок, я не знаю, что именно там у меня падает, но я чувствую страшный беспощадный и разрушительный гнев, рвущийся из груди. Сердце тоже рвётся – в клочья, в хлам, в ремки.

Я хватаю стул, стоящий у стены и, подлетев к Печёнкину, обрушиваю на его хребтину. На голову надо было.

Печёнкин падает вперёд, сильнее прижимая Наташку, а я наношу удар за ударом – по спине, по голове, по рёбрам. Я бью остатками стула, я бью кулаками и ногами.

Он хрипит и сипит, не в силах произнести ни одного слова, а я продолжаю обрушивать на него свою ярость. Он ухитряется вывернуться и посмотреть, кто же это решил его прикончить. Посмотрел? Теперь получай, гнида. Колено приходится ему в нос. Он всхлипывает, разбрызгивая кровь и хватаясь за нос. Кровища заливает постель, пол и всё, что оказывается рядом.

Я стаскиваю его с кровати и молочу, выбиваясь из сил, заставляя выть и захлёбываться в собственной крови. Вот тебе, урод! Сластолюбец. Получай козлина.

– Брагин… – хрипит он. – Перестань… Прекрати… Тебе конец… По… по… жалуйста…

Немного придя в себя, он пытается обороняться. Масса-то у него будь-будь, но ничего, пусть попробует меня достать. Я подпрыгиваю и в прыжке бью носком ботинка ему в голову. Получай фашист гранату от советского солдата.

Я ведь мирный человек. Я даже не возмущался, когда ты послал Суходоева меня завалить, да? Сука! По роже его текут сопли, смешанные с кровью и слезами. Это тебе конец, а не мне! Кажется, перестарался. Да, точно… Печёнкин хлопает глазами, крутит головой и медленно сползает на пол. Я поворачиваюсь к воющей Наташке и… Капец! Это просто жесть…

– Ты кто такая?!

– Эля-я-я… – воет девчонка, размазывая по лицу слёзы, тушь и помаду.

Она пытается натянуть на себя простынь, залитую Печёнкинской кровью, но у неё не получается.

– Какая, нахрен, Эля?! – нависаю над ней я. – Где победительница конкурса?!

– Я… – заикаясь, трясёт она головой, – и… и есть по… бедитель… ница…

– Чё ты мне голову морочишь?! Наталья из Новосибирска победила! Где она?!

– Она, – хнычет Эля, – отказалась… и поэтому я стала побе… дительницей…

– От чего она отказалась? От выигрыша? От титула королевы красоты?

– Да-а-а…

– И где она?

Я смотрю на это горемычное существо и мне так жалко её становится, вот честное слово. Да, мне и Печёнкина уже жалко, уделал я его на волне гнева. Ну, и какой из меня мент и теневой воротила? Тьфу, название одно.

Зелёное платье изодрано в лоскуты. Слава Зайцев счёт космический выставит, тут и к бабке не ходи.

– Откуда ты, Эля? – вздыхаю я и присаживаюсь на край кровати, держась за живот. – Ты проститутка что ли?

– Ты дурак?! – вспыхивает она и тут же заливается горючими слезами.

Желудок схватило. Бляха-муха, больно как, будто ножом вживую вспарывают. Это от нервов, у меня такое бывает. Ещё и не жрал ничего сегодня. Ну и денёк…

– А зачем тогда с этим боровом припёрлась сюда? – устало спрашиваю я.

Я сижу к ней спиной и смотрю в пол. Сейчас, когда дикий гнев и страх за Наташку отступили, я немного плыву, как гипертоник, резко сбивший высокое давление. У меня с бабушкой такое бывало…

– Он меня напои-и-л…

– А ты что, не знаешь, что молоденьким королевам красоты нельзя с толстопузыми козлами напиваться? Мама не учила? Тебе лет-то сколько?

– Семнадцать… Через месяц…

Я только головой качаю.

– Ты москвичка или приезжая?

Ясное дело, не местная она.

– Из Твери, я. На конкурс приехала.

– Понятно. А где остановилась? В какой гостинице?

– У меня билет был на поезд. На ночной. Я думала сразу и уеду.

– Опоздала? – я поворачиваюсь и пристально вглядываюсь в её испуганное лицо.

Она кивает.

– Ну ничего, поезда часто ходят, уедешь на следующем. Тебе призовые выплатили?

Она снова кивает.

– Ну и всё, не переживай. Всё нормально будет. Этот хер тебя изнасиловал?