Одного боялась – рассказать об этом маме и отцу, но сумела убедить их.

И всё это время ей хотелось, чтобы однажды редактор сказал о ней так же, как о Сергее: что она умная, талантливая, имеет свою точку зрения, свои принципы и умеет самостоятельно принимать решения.

Всё чаще вспоминала Люба и другие его слова – о том, что репортёру на монтаже просто необходимы знания и практика режиссёра. А представляя своё прекрасное будущее, стала изучать опыт известных мэтров, стоявших во главе кинопроектов: быть может, когда-нибудь её пригласят в кинематограф, и она станет снимать настоящее кино.

Вновь почувствовав себя студенткой, она тщательно записывала в отдельную тетрадь всё, что из прочитанного считала для себя важным и интересным. И первое, что взяла на вооружение, – слова Эйзенштейна о том, как важно уметь выражать свои мысли через картинки, а также умение Михаила Ромма из любой жизненной ситуации извлекать тему, и многое другое, что прошло мимо её внимания, когда она училась на журфаке. Но больше всего поразила фраза Григория Козинцева о том, что режиссуре научить невозможно, но можно научиться думать, тогда до всего остального можно добраться своим собственным умом.

И с нетерпением ждала, когда в её руки попадут пахнущие типографской краской новенькие документы. И вот, наконец, в титрах стала появляться её новая фамилия.

Прошло достаточно времени, прежде чем её вызвал к себе главный редактор.

– Ну что, милочка, хочу сделать вам комплимент, – Иван Филиппыч из уважения к коллеге даже на вы перешёл. – Ваши последние работы восхитительны! Вы хорошо потрудились, сумели повысить своё мастерство, закалили свои способности в борьбе за интересный, оставляющий впечатление у зрителей эфир, а также максимально использовали свой талант, артистизм, обаяние. Вашему упорству можно позавидовать. Вы на своём примере подтвердили тезис о том, что успех – это два процента таланта и девяносто восемь процентов трудолюбия. Вы научились воздействовать на зрителя значимостью темы, чёткостью авторской позиции. А ещё вам удалось использовать специфику экрана для передачи процессов, происходящих во внутренней жизни человека. И, конечно же, искренне восхищаюсь тем, как свободно, непринужденно вы строите беседу. Вовремя взятая пауза в речи, небрежно оброненная фраза, улыбка, смех, интонация, выразительный жест, мимика… Всё это делает вашу речь необычайно доступной, выразительной, эмоциональной.

И ни слова о том, что у неё появилась новая фамилия. Но её заметили другие: «Вы только послушайте, как наша Люба с телеэкрана соловьём заливается!».

Годы, потраченные на самообразование, дали свои плоды. Люба обрела уверенность в своих силах, стала набирать обороты и обрастать друзьями. И всё в её жизни потекло к ней, а не от неё, как это было раньше. Она стала притягивать к себе успех и даже расцвела внешне. У неё появился свой ярко выраженный стиль, за которым скрывались не только её личность, но и её талант, кругозор, компетентность, культура, актёрские способности, обаяние.

Не раз добрым словом вспоминала она главного редактора, натолкнувшего её на необходимость работать над собой. Именно это принесло ей осознание собственной ценности. Теперь она могла позволить себе избирательно подходить к заказам, а в случае, если какой из них был ей не интересен, и вовсе отказаться от проекта.

Сейчас уже она учила начинающих журналистов тому, что успех их сюжетам может обеспечить лишь глубокое знание той темы, о которой они собираются поведать телезрителям, умение отбирать события и факты, необходимые для её раскрытия, а также способность наблюдать за тем, что происходит в окружающем мире, и искать что-то, что сможет пригодиться.

– Наша работа, – говорила она, – похожа на работу скульптора, задача которого – освобождать фигуру, спрятанную в мраморе или камне, отсекая всё лишнее.

И призывала избегать штампов, сидящих «на кончике языка и с поразительной готовностью срывающихся так легко и непринуждённо, что нужно усилие для того, чтобы избежать их», а также дорожить мнением аудитории, её вниманием и временем, не утомлять телезрителей, а, напротив, волновать новизной мыслей и эмоций.

– Это должно стать первой, последней и единственной заповедью тележурналиста, – говорила она.

И всегда завершала общение с начинающими журналистами словами Вуди Аллена: «Окружающий мир – это бесконечный источник вдохновения и идей. Не закрывайтесь от него».

Приходилось участвовать и в подготовке дикторских кадров – обучать их культуре звучащего слова. Из её кабинета то и дело доносились какие-то непонятные звуки типа: «Мим-бр-ми, ним-бр-ми, рым-бр-мы, трым-бр-мы…».

– Что у вас там происходит? – заглядывая в дверь, спрашивал проходящий мимо редактор.

– Развиваем речь, – с улыбкой объясняла Люба. – А вы не хотите попробовать?

– Увольте, у меня своей работы выше крыши.

У Любы её тоже было много, но как отказать в помощи тем, кем сама была недавно?..

Сейчас Люба была бы не прочь вернуть свою родовую фамилию. Причин для этого оказалось много. И одной из них стало то, что нашлась дальняя родня, носящая эту фамилию. Но мало кто из них мог догадаться, что «звезда» телевидения Любовь Соловей – их родственница. А доказать свою причастность к своему роду теперь очень трудно. Ещё самозванкой назовут! А ведь среди Гнилых, оказывается, есть один профессор, два преподавателя вуза, врач-невропатолог и даже искусствовед. Но стоит только Любе представить, какой путь надо пройти, чтобы вернуть себе прежнюю фамилию, как тут же у неё отпадало всякое желание заниматься этим вторично.

Глава 3

«Интересно, как сложилась жизнь Александры Бездарь?». Этот вопрос давно волновал Любу, но она всё никак не могла найти время, чтобы зайти в нотариальную контору, где в своё время познакомилась с помощником нотариуса.

Однажды любопытство взяло верх, и она зашла в знакомую дверь. Ничего здесь не изменилось. Вот только Александра Бездарь, судя по вывеске на двери кабинета, пошла в гору: она уже не помощник нотариуса, а нотариус, причём весьма востребованный: к её кабинету выстроилась очередь человек из пятнадцати. Значит, смогла добиться своего и даже фамилию менять не пришлось. Тем более есть о чём с ней поговорить.

Отстояв в очереди часа три и выслушав море восхищённых отзывов в адрес нотариуса, зашла в кабинет. И растерялась, увидев в кресле незнакомую женщину.

– А я вообще-то к Александре Бездарь.

– Я слушаю вас.

– Года три назад здесь работала помощником нотариуса женщина с такой же фамилией, как у вас.

– Я поняла, о ком вы говорите. Она здесь больше не работает. Но вы можете получить консультацию у меня, – с улыбкой сказала хозяйка кабинета.

– Честно говоря, я пришла не за консультацией. Когда-то я посоветовала Александре сменить фамилию, вот и решила узнать, как сложилась её жизнь.

– Увы, не интересовалась. Знаю только, что фамилию свою она сменила.

А с любопытством посмотрев на собеседницу, словно решая, говорить ей об этом или нет, добавила:

– Снова стала Ивановой.

– Извините за любопытство. У вас, как и у неё, очень редкая фамилия. Но судя по тому, что вы не знаете о её судьбе, вы не родственники, – и, показав удостоверение члена Союза журналистов, Люба спросила: – А вас не смущает ваша фамилия? Не мешает в работе?

Нотариус посмотрела на часы.

– К сожалению, у меня расписана каждая минута. Но вопрос вы задали и вправду интересный. Подходите к шести вечера, постараюсь ответить.

И вот Люба снова у Александры. За окном уже надвигались сумерки, и хозяйка кабинета зажгла настольную лампу. Рядом в рамке высветился портрет симпатичного мужчины.

– Мой муж, – и без всякого перехода сказала: – Вы показали удостоверение… Не думала, что ко мне когда-то пожалует автор и ведущая программы «Интересные встречи с Любовью Соловей». Вы уж извините, что заставила вас ждать до вечера, но работа прежде всего, – и тут же поинтересовалась: – Получается, интерес к нашей фамилии у вас профессиональный?