* Чёрный корабль, яп. Курофунэ – названный за чёрный цвет корпуса галеон ордена иезуитов, которые во второй половине XVII века проводили активную религиозную и торговую экспансию в Японии.

* Восстание в Симабаре – восстание христиан, произошедшее в княжестве Симабара на западе Кюсю в 1637-1638 годах. Хотя все мятежники были японцами, власти всё равно обвинили в подстрекательстве миссионеров из Европы.

власти вообще как с цепи сорвались – всюду видят шпионов и тайных христиан. Разумеется, нечего и мечтать о рыбной ловле, пока не дадут официального разрешения. А кто, спрашивается, будет кормить семью всё это время?

Шторм, продолжавшийся добрую половину ночи, не смог уничтожить корабль, но сильно потрепал его. Огромные волны сдвинули корпус ещё на несколько метров, и пробоина в правом борту оказалась открыта для ударов разбушевавшейся стихии. Вода хлынула в трюм, с остервенением вымывая оттуда остатки корабельного имущества, обломки и прочий мусор. Что могло плавать – осталось болтаться на поверхности моря, остальное же медленно погрузилось в пучину.

***

Хидеаки брёл по берегу, высматривая, чем на этот раз поделились с ним морские духи. Если для рыбаков и мореходов шторма являлись проклятием, то для молодого человека такие дни были праздником. Прибоем всегда выбрасывало что-нибудь ценное, будь то обломки корабля, ящики с товарами, обрывки сетей, дохлая, но не успевшая испортиться рыба, крабы или моллюски. Вот и сейчас он увидел подозрительно большую кипу водорослей, которая, вероятно, скрывала что-то полезное. Парень заковылял к куче, припадая на левую ногу. Ещё ребёнком он сломал её, играя на скользких камнях, лодыжка срослась неправильно, и с тех пор Хидеаки стал калекой, непригодным к выходу в море. Вскоре после этого заболела и умерла его мать. А когда он вырос, отец с дядей утонули в бурю, и юноша остался круглым сиротой. Сбор выброшенного волнами на берег стал его единственным источником дохода.

Уже на подходе Хидеаки понял, что сейчас увидит – не в первый раз натыкался на утопленников. Тяжело вздохнув, он всё же добрался до кучи морской капусты, в которой запутался труп, и ткнул его палкой. Удивительно, но мертвец пошевелился! Не веря своим глазам, молодой человек перевернул на спину практически обнажённое тело и тут же отшатнулся – утопленник явно был из намбандзинов, высокий, на голову выше любого японца, с густой чёрной бородой, в которой торчал всякий мусор, с крупным носом и вытянутым подбородком. В том, что это труп, калека теперь не сомневался – тело незнакомца сильно побило о камни, тут и там на коже тошнотворно-белёсого цвета виднелись порезы, из которых не вытекло ни капли крови. Скорее всего, несчастный умер от голода – Хидеаки никогда не видел столь исхудавшего тела, – а потом его выбросили за борт с какого-нибудь корабля иноземцев. Волны прибоя пошевелили мертвеца, а он-то, дурачок, испугался… И тут утопленник открыл глаза.

От неожиданности парнишка отпрянул и шлёпнулся пятой точкой на мокрый песок. Бородач медленно принял сидячее положение и повернул к Хидеаки голову. Юноша достаточно повидал смертей в своей жизни, смертей самых разных существ, в том числе и людей. Такие глаза он видел у дохлой рыбы, с той лишь разницей, что взгляд этого намбандзина горел неимоверной злобой. Заскулив, Хидеаки по-крабьи засеменил прочь, быстро перебирая руками и отталкиваясь босыми ногами от прибрежного песка. Варвар попытался встать, но путы из водорослей не пускали, и он неуклюже завалился набок. Пользуясь моментом, калека поднялся и отбежал шагов на двадцать. Нога тут же заныла, и он вспомнил, что палка-клюка осталась рядом с живым утопленником.

– Ты кто такой? – крикнул молодой человек, даже не задумываясь, что иноземец, скорее всего, не знает японского языка.

– Эй, ты там живой? – задал он новый вопрос, не получив ответа на предыдущий.

Утопленник вяло копошился, издавая хрипы, даже отдалённо не напоминающие человеческую речь. Похоже, сил у него совсем не осталось, раз он даже не смог подняться. Хидеаки немного осмелел и, приблизившись, схватил свою клюку. Теперь парнишка почувствовал себя более уверенно.

– Ты можешь говорить? – спросил он, но страшный незнакомец упорно молчал, неуклюже елозя в куче водорослей.

Калека приблизился ещё на шаг и ткнул его палкой. Варвар слегка оживился и попытался встать, но упал лицом в воду. Юноша вытаращил глаза, потому что человек не делал никаких попыток поднять голову, словно не боялся захлебнуться. В порыве жалости он снова схватил его за плечо и развернул на спину. Вместо благодарности намбандзин злобно уставился на него своими мутными нечеловеческими глазами, затем разинул рот и защёлкал челюстями. Его левая рука дёрнулась сильнее, путы лопнули, и он попытался схватить Хидеаки за ногу, промахнувшись на какой-то сун*. Калека отпрыгнул и болезненно сморщился – такие упражнения ему были противопоказаны. И тут же забыл о боли, потому что из моря, появилась голова ещё одного намбандзина. Черноволосый бородач вырастал из воды, словно каппа*, вот уже появились голые белёсые плечи, и хромец, сбросив оцепенение, заковылял прочь со всей возможной скоростью. А из моря появлялись новые и новые головы.

Глава 2

Господин Симода Макото пребывал в скверном расположении духа. Мало им этого дурацкого мятежа у соседей, так принесли же боги ещё и чужеземный корабль. И именно в их провинцию! Симода-сан страдал язвой желудка, и болезнь перешла в ту стадию, когда лекарства уже мало помогали. Как это обычно бывало, чем больше он нервничал, тем хуже вела себя язва, а чем хуже

__________

* Сун – яп. мера длины, равная 3,03 см.

* Каппа яп. – водяной.

ему становилась, тем больше он нервничал. Так ещё предстояло плыть на судне, что было для него пыткой даже в безветренную погоду – живя у моря, сановник так и не научился справляться с «морской болезнью». Дурачьё рыбаки, обнаружившие странный корабль и даже не сумевшие его опознать, уже ждали на берегу, а неподалёку слегка покачивалась на волнах их жалкая посудина. В другое время для осмотра вполне хватило бы портовых чиновников, но из-за бунта христиан любым известиям о европейцах уделялось особое внимание. Пришлось лично тащиться. Симоду на руках перенесли в лодку, чтобы он не замочил шёлковые хакама*, один из сопровождавших его самураев, недовольно морщась, подвернул края своих штанин под пояс-оби, снял сандалии и преодолел эти несколько шагов вброд. Второй самурай остался на берегу с лошадьми. Гребцы, молодые загорелые парни, налегли на вёсла, и лодка помчалась в сторону судна.

– Симода-сама*, смотрите, – окликнул чиновника самурай, пристроившийся на корме.

По берегу скакал на лошади какой-то человек, крича во всё горло и размахивая руками.

– Что там ещё? – скривился Симода и со вздохом приказал: – Поворачивайте, узнаем, что нужно этому болвану.

Всадник, бедно одетый хромой юноша, слез с коня, да так неловко, что свалился на поросший чахлой травой песок. Рассыпаясь в извинениях, он простёрся перед чиновником.

– Перед тобой господин Симода, наместник господина Куроды в Фукуме. Кто ты такой и что тебе нужно? – произнёс один из самураев, бесстрастно глядя на согбенную спину оборванца.

– Меня зовут Хидеаки, господин! Я из деревни Сироиси, это почти в одном ри*, на север отсюда.

– Что тебе нужно? – прорычал самурай. – Ты понимаешь, что отвлекаешь Симоду-сама от важного дела?

– Простите господин, – затрясся человек. – Но они… они всех убили-и!

И он громко зарыдал.

– Прекрати выть, словно баба, и отвечай – кто и кого убил? – разозлился Симода.