В результате «принципиальный» мулла мечети был убит весной 1844 года мужчинами тейпа девушки, не желавшими «навлекать позор на свой род»350. При этом автор подчеркивал, что сам Шамиль извлек урок после убийства муллы. Он был вынужден пересмотреть некоторые положения низама. В частности, по новым правилам вся ответственность за проступки дочерей была возложена на отцов или мужчин рода351.

По сведениям А. Руновского352, Шамиль отрицал тот факт, что в случае неповиновения наибам со стороны родителей последние подлежали аресту и заключению в тюрьму, как писали об этом некоторые авторы. Понимая важность данных мероприятий, Шамиль решил учитывать мнение брачующихся и их родителей353. По сведениям А. Руновского, все это достигалось только «благоразумными увещаниями»354. Автор отмечал, что в яму ослушниц никогда не сажали и никаких других принудительных мер не принимали355. Он резонно полагал, что этого «никто бы и не позволил»356.

Разумеется, стремясь заключить как можно больше браков, наибы могли переусердствовать в своих стремлениях, вызывая тем самым недовольство у населения. Указывая на эти нарушения, А. Руновский отмечал в дневнике, что некоторые наибы слишком старались, особо не вникая в суть распоряжения имама357. По сведениям автора, требовали от родителей заключения брака с их юной дочерью, ссылаясь, что она уже созрела для брака358. А. Руновский полагал, что выведать, насколько девушка созрела для брака, могли через сельских старух359.

Иллюстрацией этого тезиса являются материалы архивного дела (РГВИА), где содержится обзор сведений о Дагестане, составленный генералом штаба капитаном А. Вранкеном. Он пишет, что «тленсерухцы неохотно повинуются Шамилю, иногда даже не исполняют его приказаний»360. Мало того, жители аула Тленсерух проявили свое неповиновение, когда «в 1842 году Шамиль потребовал от них девушек для замужества для своих мюридов. Тленсерухцы объявили, что в домах остались только малолетние. Посланники Шамиля тому не верили и хотели убедиться в зрелости девушек осязанием их грудей, но за такую остроумную выходку были прогнаны палками»361.

Здесь явно прослеживается отступление от адатных норм, согласно которым женщины не должна была касаться рука постороннего мужчины, что для него было чревато кровной местью. Разумеется, общество оказывало сопротивление, рискуя навлечь гнев Шамиля. Честь семьи была важнее страха и даже смерти.

Когда до Шамиля доходили слухи о злоупотреблениях и превратных действиях наибов, их ожидали взыскания и строгое предписание «исполнять его приказания в настоящем смысле»362.

Возвращаясь к практике принуждения девушек к замужеству, следует отметить, что проявление женщиной инициативы в выборе мужа не могло появиться спонтанно. Очевидно, что данный обычай имел место в культуре некоторых дагестанских народов в архаичные времена, а в реалиях военного времени он возродился в новой форме.

Описанные обычаи и обряды были зафиксированы исследователями преимущественно в горном Дагестане. В частности, сохранившиеся реликты древнего обычая отмечались у аварцев, андийцев, даргинцев и, за редким случаем, у лакцев363. Некоторые исследователи усматривали в этих обычаях отголоски материнско-родового культа, где была сильна брачная инициатива девушки364.

Сохранившиеся обычаи имели форму игры. Так, например, в селении Тлалух Чародинского района в старину бытовал обычай, по которому ежегодно в центре аула собирали всех незамужних девушек и женщин, а также мужчин брачного возраста. Обряд начинался со слов ведущего. Он вызывал девушку, которая должна была произнести имя избранника из числа присутствующих мужчин. Если же девушка долго не решалась, то толпа закидывала ее мелкими камушками до тех пор, пока она не скажет имя жениха365. Без сомнения, девушки стеснялись, не каждая могла осмелиться на такой шаг. Единственное, что смягчало проведение обряда, – это игровая атмосфера.

Представляет интерес обряд, распространенный у аварцев селения Цада Хунзахского района, в котором принимали участие все молодые юноши и девушки. Суть обряда, который также проводился в игровой форме, заключалась в том, что юноши должны были закидать папахами дом девушки, пока она не выберет одну из них. Если выбор девушкой был сделан, дальше следовало сватовство. Аналогичный обычай тIагърал рехи («забрасывание папах») был широко известен и у ахвахцев366.

Нередко выбор девушки мог пасть на того мужчину, который уже имел семью. И в этом случае он был обязан на ней жениться. Нередко мужчина до последнего был не в курсе, что он стал избранником девушки, – эту новость ему приносили сельчане.

Ю. Ю. Карпов, исследовавший обычаи цезов, отмечал, что при выборе избранника женщины должны, произнося имя мужчины, бросить в него свою вязаную обувь гедоби367.

Очевидно, что к такому обычаю, сохранившемуся реликту эпохи матриархата, в объективных реалиях военного времени рационально прибегнул имам Шамиль.

Мнения исследователей разнятся в оценке этой практики. По мнению А. Руновского, она была направлена на борьбу с распущенностью. Кроме того, она распространялась исключительно на легкомысленных девушек, одаренных веселым характером368. Руновский полагал, что такие радикальные меры должны были избавить семьи девушек от бесславия, а их самих от неминуемого наказания369. Необходимо отметить, что автор в своих доводах ссылался на имама Шамиля, с которым провел длительный период в Калуге.

Заботясь о моральном облике общества, Шамиль не только предписывал своевременно выдавать замуж веселых девиц «во избежание блудства», но и обязывал родителей это делать по первому же указанию наибов. Но, с другой стороны, это противоречило нормам шариата, согласно которым судьбой дочери имел право распоряжаться только ее отец. Только отец мог совершить действия в отношении своей «легкомысленной дочери», желая смыть позор с семьи и тухума.

Как писал Руновский, Шамиль и сам понимал, что из‑за столь радикального вмешательства в семейные дела горцев он рисковал нажить себе очень много врагов370. Имам понимал, что таким образом он подвергал свою жизнь риску371.

После пленения Шамиля новые брачные нормы были забыты, за исключением двоеженства, которое у некоторых народов Дагестана сохранилось. Но опять-таки это зависело от множества факторов: сословной принадлежности брачующихся, материальных возможностей, менталитета.

Традиционное мировоззрение народа предполагало множество запретов для женщин, а также неукоснительное их соблюдение. В то же время и мужчина был обязан соблюдать общественные нормы приличия.