— Не догнал? — спокойно уточнил я. Но троица уже хорошо меня изучили и тут же почуяли неладное. Все резко выпрямились, посуровели лицами.

— В толпе затерялся, — сказал Август без улыбки.

— Кто отвечает за охрану лагеря? Почему у вас по лагерю толпа шатается? где была охрана⁈ — начал закипать я. — Кто был дежурным по страже⁈

Я встал с походного стульчика. Все трое молчали. А потом, как по команде, сделали виноватые лица и опустили глаза. Здоровенные, морды наглые, на поясах оружие. Жестокие и опасные убийцы. А стоят, как напроказничавшие дети. Ждут, когда я пар выпущу. И при этом виновного не сдают. Я набрал в грудь воздуха — и ведь верная тактика. Сейчас проорусь и успокоюсь. И выгоню их до завтра.

— Как ты сказал, шлюха с костяным мечом? — вдруг спросил из-за моей спины Сперат.

Я замер с открытым ртом. Закрыл рот. И выжидающе уставился на Августа. Август со всей дури заехал локтем в бок своему писцу-таэнцу. Тот охнул, слегка согнулся от боли, но быстро-быстро зашелестел пергаментом, ища нужный свиток.

— Проситель сей представился Рудо. Сказал, что может помочь найти деву для утех по имени Гвена, коя сеньору Магна знакома… Далее не записано, поскольку признан проситель сей недостойным пергамента…

— Что-то еще этот Рудо сказал? — снова спросил я. Опять спокойным тоном. Троица моих администраторов побледнели. И только писец, не чуя сгущающихся туч гнева сеньора над головой, подслеповато проверил записи. Немного подумал. И ответил:

— Ежели тах подумать, много чохо наговорил, но вот в слово повторить не сумею, — забавно, что говорил писец по-простонародному, с сильным местным акцентом. А на бумаге писал высокопарно и очень чисто. — Вспомнил. Сказал ждать будет у южного выхода из лагеря. Вас ждать, сеньор Магн.

Август с сомнением на лице разглядывал потолок, вспоминая эти слова. Толку от него мало.

— Сперат, кольчугу, — велел я. — Вы трое, свободны. А я пойду, прогуляюсь. За мной не ходить.

Глава 3

Шифровка из Караэна

Уже через десяток минут мы были у южного выхода из лагеря. Выход весьма условный, просто свободный проход среди палаток. Лагерь был ничем не защищен. Нормально укрепиться было нечем, да и некем. В отряде большая часть были аристократами или желали ими казаться, для войны рожденными, яму для туалета вырыть не заставишь.

Тут стояла стража из слуг, которым не повезло. Ну как стояла — сидели в тени. Увидев меня, кинулись на пост, стали грозными криками и пинками разгонять довольно плотную толпу оборванцев, которыми так и кишел наш лагерь. Буквально оборванцев — у некоторых как будто половые тряпки вместо одежды. И воняло так, будто благородные рыцари срали себе под палатки — хотя я все же заставил их слуг выкопать яму типа сортир для такого дела. Еще в первый день. Каким-то чудом в лагере до сих пор не было болезней. Моя пехтура на болоте ко второй неделе вся животом маялась. Видимо, сказывался опыт и семейные традиции — военная элита, живущая во многом с меча, была лучше подготовлена и к походам, и к стоянкам в поле.

Вот только даже они оказались не готовы к наплыву в лагерь мутных личностей. Если от палаток бродяг отгоняли, справедливо опасаясь воровства, то на условно нейтральной территории было людно как в Караэне. Весь этот бардак я оставил без внимания. Вышел за лагерь. Увидел рядом крытую повозку, залез на неё. Вид открывался живописный.

Вокруг лагеря медленно зарождался город. Рядами сидели мастеровые, чиня одежду и деревянные детали снаряжения. Несколько человек старательно поддерживали огонь в сложенных из камней очагах с помощью быстро прогоревшего хвороста. Что они там жарили я знать не хотел. Страшная как атомная война тетка сидела на мешке и продавала морковку. Была пара торговок мелкой речной рыбой. И было много торговок тем, что пахло так же как рыба. Были и ещё явно торговцы, но чем они торговали, я определить не смог.

И промеж всего этого ходили караэнцы. Впрочем, покупателями были не только они.

Какая-то бомжеярмарка, честное слово.

— Вы напрасно так встали, сеньор Магн, — послышался голос сзади. — Надлежит проверить, нет ли кого в повозке, прежде чем поворачиваться к ней спиной.

— Рудо? — негромко уточнил я.

— Да, сеньор Магн, — немедленно отозвался голос. — не поворачивайтесь, пусть о том что у вас есть я, знает поменьше…

— Что ты знаешь про Гвену? — перебил я его. Нетерпение меня грызло, как собака кость. Но я терпел. Даже последовал совету убийцы и не стал поворачиваться к нему лицом. Может, зря.

— Ничего нового, — ответил Рудо. — Я назвал её имя, чтобы вы поняли, что я это я.

— Хорошо, — я немного подышал, успокаиваясь. Следующий вопрос был «Откуда ты тут взялся?», но Рудо меня опередил.

— Если идти налегке, да еще сесть на корабль и проплыть вдоль берега, можно оказаться в Таэне даже быстрее, чем если ехать верхом и большим отрядом. Но я городе недавно. И у меня для вас есть несколько вестей.

— Выкладывай, — велел я.

Сперат, как и Ланс, давно поняли что я веду беседу с кем-то, скрытым в темноте повозки. Но, повинуясь моим едва заметным успокаивающим жестам, не вмешивались. Плохо то, что кроме них, это понимало все больше и больше народу вокруг. Что поделать, я довольно притягателен для чужих взглядов.

— Не тут. Не сейчас. Идите к северному входу в лагерь. Там будут двое, один слепой старик, один глухой пацан. Они будут играть на арфе, не пропустите. Пригласите их в свою палатку и выгоните всех лишних. Будем говорить через них.

Я некоторое время помолчал, переваривая услышанное. Магн внутри меня как коленвал ворочался, не желая подчиняться указанием простолюдина. Но я молча спрыгнул с повозки и пошел исполнять.

Через полчаса колоритная парочка уличных певцов сидела у меня в палатке и пока старший довольно мелодично бренькал на том, в чем с трудом, но можно было узнать арфу, младшенький гремел трещоткой и одновременно строчил мне шифровки.

Как-то я говорил с Гвеной по поводу шифров. Это был короткий разговор — я опасался сболтнуть что-то лишнее, проявив себя как попаданец. Разве что упомянул, что можно взять книгу и шифровать сообщения с помощью неё. Номер страницы, номер строчки, номер слова в строчке. Гвена тогда с присущей ей язвительности подняла идею наспех — расшифровывать слишком долго и слишком палевно. В принципе, я согласен — наверное, пришлось бы сидеть полдня с книгой, чтобы половину страницы рукописного текста расшифровать. При этому на каждую букву куча цифр — сама шифровка будет слишком большой.

Как оказалось, это все же натолкнуло Гвену на идею. И она умело встроила её в уже имеющиеся у нее ресурсы. У бродячих певцов нередко были трещетки — соединенные веревкой деревянные таблички. На которых, тоже довольно часто записывали песни. Но редко — местные бродячие музыканты знали свои репертуары наизусть. Гвена способ записи песен привела в один формат. А потом начала записывать условными значками буквы и целые слова. По двум-трем нотам певец вспоминал песню, и благодаря сложности местной поэзии, благодаря паре условных обозначений тут же определял нужное слово. Или букву. Шифровальные книги были у них в голове. Дело шло куда быстрей. Научить их всех читать было труднее — но с певцами часто путешествовали молодые ученики. Гвена выкупила несколько сирот сообразительнее, обучила грамоте — и результат я видел перед собой.

Полдня я читал письма с обрывков исписанных молодым писцом бумажек. — несмотря на некоторые помарки и описки, в общем смысл улавливался. Первым я прочел обстоятельный от Вокулы. В конце он меня коротко поздравил, не уточнив, с чем. но эта интрига длилась недолго — из короткого сообщения от жены я узнал, что стал отцом мальчика по имени…

— Что это за слово? — спросил я у писца. Сперат сторожил у входа, но я все равно спросил вполголоса.

— Это… Имя… Для краткости мы не записываем некоторые буквы, обычно согласные… — зачастил писец. — Вот эта буква «В», это точно «И», она стоит вначале… В конце «н»…