Берестов встал и вышел в коридор. Появившаяся тоска отпустила его. В нём стала жить надежда. Медсестра снова заступила на свой пост. Алексей сходил ещё раз к главному врачу и предупредил, что будет наведываться к раненому.
***
Берестов навестил начальника местной милиции капитана Дубова Георгия Викторовича. Это был мужчина средних лет, крепкого телосложения, спокойный, рассудительный. От него подполковник узнал всё, что намеревался. Он предложил свою помощь в расследовании этого дела. Дубову, хорошо разбиравшемуся в людях, Алексей понравился, и он не стал отказываться от услуг опытного офицера.
Ранним утром следующего дня Берестов в качестве «государственного инспектора по охране труда» и начальник милиции направились на Евканджинский прииск на ключ Кочулюкан, что находился приблизительно в тридцати верстах от посёлка. Подполковник хотел лично осмотреть место, где был обнаружен дядя Семён. Дубов рассказал, что бо́льшую часть рабочих ключа составляет спецконтингент. На вопрос Алексея, как они себя ведут, начальник милиции ответил просто: «Сейчас хорошо. На данный момент драк, воровства или хулиганки за ними не числится. Здесь дисциплина. Вы же знаете, что в прошлом году золотоплатиновую промышленность передали нам в подчинение. Теперь контролировать всё легче».
– А раньше дисциплина нарушалась? – спросил Берестов.
– Бывало, – ответил Дубов, – трудновато приходилось в годы войны. Сами понимаете, золото. Где золото, там и кровь. На огромную территорию нас раз-два и обчёлся. Не везде успевали. Этим пользовались некоторые несознательные граждане. Поймаешь такого, божится начинает, «мол, чёрт попутал, больше не будет». А тут приказ, «усилить бдительность по охране приисков», ничего не поделаешь, попался – отвечай. Тут как выходило, страна воюет, фронту всё нужно, значит, ценность золота возрастает. Воровство – почти диверсия в государственном масштабе. Понимаете?
– Понимаю. Вините себя в чём-то, Алексей Михайлович?
– Да как вам сказать…, – замялся начальник милиции, – всё я понимаю, военное время, спрос другой с поступка человека. А вот жалость иногда берёт. Обидно, что глупость или жадность бытовая собьёт человека, свернёт он не туда, идёт по кривой дорожке и думает: «пронесёт», а закон суров, гибнет душа-то. Зазря время потратил, а мог бы стране помочь. Вроде, на первый взгляд, помощь его маленькой, незначительной кажется, а в итоге стране легче, а если всех оступившихся сложить, так получается и вовсе хороший прибыток.
– Государственное у вас мышление, Георгий Викторович.
– Да не государственное, скорее человеческое. А вот есть у нас другой контингент – этим нелюдям даже самый суровый закон мягким будет.
– Это вы что имеете в виду?
– Про банду у нас ничего не слышали?
– Нет. Что, кто-то лютует в этих краях?
– Правильно вы слово подобрали «лютуют». Именно так дело и обстоит. Свидетелей эти звери не оставляют. Обнаглели настолько, что даже прииски стараются под свой контроль поставить. Сейчас, после войны, мы им хвосты-то поприщемили, только от этого они ещё хуже стали. Нападают на обозы, что в трест с золотом идут. А главное, знают всё. Сколько раз проверяли людей, не нашли никого. Вот незадача. Одни подозрения, фактов ноль.
– Решится, – обнадёжил Берестов начальника милиции, – знаете же, сколько верёвочке не виться, всё равно конец придёт.
– Хорошо бы. Тогда с чистой совестью на охоту бы сходили. А то от неприятностей с ними голова кругом идёт. Я вам такие места покажу, Алексей Николаевич. Домой не с пустыми руками приедете. Обещаю, знатные охотничьи трофеи привезёте. Будет чем похвастаться.
– Что же, предложение принимаю. Похвастаться я люблю, – пошутил Алексей.
– Вот мы и приехали, – Дубов указал на поселение рабочих, показавшееся вдали.
Жилище рабочих прииска представляло собой бараки шесть на пять метров, были и поуже. Сложены они были из брёвен, между которыми виднелся мох. Располагались бараки довольно далеко друг от друга. Внутри этих помещений, как потом увидел Берестов, были нары для рабочих. Каждое такое жилище имело печку. «Зимой здесь не очень тепло», – подумал Алексей, осматривая жилища рабочих. В поселении были магазин, баня, склады, пекарня, имелось несколько довольно добротных изб, назначение которых Берестов узнал позже.
Начальник милиции познакомил его с главным мастером, мужчиной ближе к сорока, с очень уставшим видом. Казалось, каждое слово ему давалось с трудом. Но было видно, что работа для него представляет тот стержень, на который всё насаживается и потом вертится. Здесь, на Кочулюкане, он выбивался из сил, но, стиснув зубы, шёл дальше, невзирая на препятствия.
– Антонов Дмитрий Сергеевич, – представился главный мастер.
– Алексей Николаевич, – отрекомендовался подполковник.
– У нас к вам, Дмитрий Сергеевич, будет несколько вопросов, – пояснил свои намерения Дубов.
– Спрашивайте
– У вас за последнее время происшествия какие-нибудь были? – задал свой вопрос капитан.
– Это смотря что считать последним временем: неделя, две. Вы можете уточнить свой вопрос более конкретным сроком?
– В последние дней десять.
– Понятно. Попали в яблочко. Именно десять дней назад было всё спокойно. Все вели себя тихо. А потом началось. Сперва напились вольнонаёмные. И это при том, что завмагу было строго настрого запрещено продавать на время работ спирт. Мы провели собственное расследование, чтобы узнать, откуда он взялся. Но ничего не выяснили. Оказалось, что в магазине всё в порядке и по документам, и по наличию. Потом напились, но уже до драки, плотники. График работ начал срываться из-за участившихся случаев именно пьянки, до скотского, простите, состояния. Мы работали, как могли. А тут к нам охотник Охлопков заглянул, что-то всё высматривал. Я у него спросил, что он ищет, помощь свою предложил. Он отмахнулся, сказал, сообщит чуть позже. И ушёл.
– Ранили его, убить хотели, – пояснил Дубов, – выходит, неспроста он здесь у вас объявился.
– Вот оно как, – протянул Антонов, – поворот. Так вы у него и спросите, что он искал.
– Если бы могли, спросили бы. Не может он пока говорить, – объяснил Дубов.
– Скажите, Дмитрий Сергеевич, вы случайно не заметили, когда уходил Охлопков, никто за ним не пошёл, не отлучался ли внезапно по каким-либо делам? – спросил Берестов.
– Не помню такого. Я занят был.
– Если вспомните, то дайте знать. Это очень важно.
– А почему вы не докладывали о происшествиях? – спросил начальник милиции.
– Сами справились, чай не маленькие. Есть куда поместить, чтобы протрезвели быстро.
– В следующий раз вы уже без самодеятельности, сообщайте нам о всех происшествиях, – попросил Дубов и пояснил, – для вас это может и единичные случае, а по району уже выходит система. Вы меня понимаете?
– Да, вы правы. Каждый должен делать свою работу. Я свою, вы свою. В следующий раз непременно поставлю вас в известность.
– Мы понимаем вас, – вмешался Берестов, – здесь особые условия труда и особый контингент. Здесь не любят, когда вмешиваются со стороны, будь это даже милиция. Тут обращение за помощью посчитают слабостью. Авторитет и выработка могут упасть. Никто не любит надсмотрщиков. Вы, Дмитрий Сергеевич, просто информируйте милицию о подобных происшествиях, а уж реагировать на них позвольте нам. Все шаги можно согласовать, чтобы никому не навредить.
– Хорошо, – после некоторого раздумья согласился мастер, в его голосе пропала и отчуждённость, – выглядит дельно, я бы даже сказал дипломатично. Вас ещё что-нибудь интересует? А то мне идти надо, не все саботируют работы.
– Пока всё, – ответил Берестов, – но у меня к вам будет одна просьба, будьте наблюдательнее, постарайтесь отмечать то, что выбивается из ритма жизни вашего посёлка. И найдите время нас извещать об этом.
– Договорились.
Объезд ещё нескольких приисков выявил аналогичные происшествия. В одном из поселений Берестов и Дубов заночевали. Собственными глазами они увидели то, о чём рассказывал Антонов. Их приезд никто не ожидал. Для всех появление представителя власти было как снег на голову. Выпившие рабочие шатались между бараками, а внутри некоторых из них картина безобразий выглядела и вовсе омерзительной. В глазах Дубова, спокойного, рассудительного человека, появились нехорошие огоньки. Он окидывал взглядом места гульбищ и чернел.
