Обидно было и неприятно. И его последующие звонки (с извинениями, понятно) я просто сбрасывала, а потом они сами прекратились.
Это был ноябрь, а в феврале к нам с Вовкой в очередной раз пришел Алексей. Вручил сыну, который уже уверенно ходил, очередную игрушку, мне – упаковку пирожных к чаю, прошел на кухню, сел там...
- Я женюсь, Сашенька, - блеснули болью его глаза, - выслушай меня, а?
- Ты выпил, - как-то сразу поняла я.
- А как иначе? – послушно согласился он, - набирался храбрости. Слушай! Ты же мужа своего ждешь… Ждешь? Не отвечай… даже если так не думаешь, так оно и есть. Это заметно… и правильно. А я… когда мама Динки попала под машину, дочке был год всего. Меньше Вовы, кроха совсем. И я няню взял… ей, а по факту оказалось, что и себе. Это было удобно, Саша… а еще она неплохая женщина. Но я все шесть лет платил ей за работу – по договору, а она фактически жила у нас, спала со мной, когда я вырывался увидеть дочку. Могла… я не знаю – специально забеременеть и я бы, конечно, женился. Но она не стала… я не знаю сколько бы еще это тянулось, но в этот раз я мог и не вернуться… из командировки. Знак это мне такой? Чтобы я задумался? Если что со мной – Динку заберут в детдом, а она любит Аллу, давно знает ее. И Алла относится к ней, как к дочке.
Он сжал и разжал кулаки, которые положил на стол, потом потер лицо и заглянул мне в глаза.
- Позову я тебя замуж, и ты не пойдешь, так же? Потому что Илья твой – без вести… и неважно, что… Я хорошо тебя понимаю, вот что плохо. У меня минимум десять лет контракта еще, а это… никаких гарантий, что останусь жив. И что? Даже если бы я бросил все силы на то, чтобы добиться тебя. Ты сразу мне понравилась, только увидел – та самая, которую хочется оберегать и защищать. Ты мой типаж – сто процентов, Саша, а лучше сказать - мечта моя. Но я права не имею, вот в чем фишка. Только подставлю тебя, навешаю лишнего… слишком сложно все. Динка, она…
- Я поняла все, Леша, - встала я делать нам чай, - не переживай так. Я тебя тоже понимаю.
- Да ни хрена ты!.. Прости, Сашенька, но не понимаешь ты ничего, потому и безразлична. Любила бы ты меня – имело бы смысл, а так… Свои проблемы я решу сам. Больше не буду приходить – простите. Ты и Вовка тоже. Переболею. Я запросил перевод с полигона. Буду чаще бывать дома, попробую строить семью. Извини, что вывалил вот так… не обижайся, пожалуйста. Буду узнавать о вас через третьих лиц… просто чтобы быть спокойным… пока попустит. Прости еще раз. Пошел я. Все! – встал, прошел в прихожую, обулся… посмотрел на меня и даже сделал движение такое… Показалось – поцелует. Но нет… ушел.
Мы закончили тогда проект и готовили документацию по передаче авторского права. Еще когда летом я подавала заявку на сайт ФСО – просилась сюда на работу, я уже зафиксировала авторство через цифровое депонирование. Это быстрее и проще, чем через Роспатент и особенно удобно, если в будущем предусматривается версионность и регулярные обновления программы – регистрация каждой версии занимает всего несколько минут. Сейчас я передавала права, а это тоже…
В общем, шла речь ни много, ни мало – о нашем с Вовкой будущем. Если все закончится так, как планировалось, я смогу вообще больше не работать – хватит мне и сыну до конца жизни. При нормальных запросах, конечно.
Просто сидеть и бить баклуши я не собиралась, но важность и ответственность момента понимала отлично. Была очень собрана, немного на взводе, немного не в себе… и это понятно – только получив сумму на счет и документы в руки, я почувствовала бы полную уверенность и расслабилась наконец… Поэтому исповедь-полупризнание Алексея восприняла совершенно неадекватно.
Я отмела его.
Потому что после него в моей жизни ничего не менялось. Оно стало неожиданностью… хотя такой ли уж, положа руку на сердце? Я вспоминала, как стояла перед зеркалом в тот, первый его приход к нам… но что уж?
Он прав – ничего бы не было, даже влюбись я в него.
Может и есть где-то женщины… те самые, которые не обезьянничая, а уверенно и смело могут сказать «украшу собой это место». Но это не я. Я не из тех, которые способны инициировать отношения. Которые смело предложат их мужчине и не сломаются, если им откажут, а то и высмеют. Это не я.
Поэтому что толку?! Что толку в пьяном признании Туркова, которое может и было искренним – со временем я признавала такую возможность… Или в запоздалой исповеди Алексея? Если после них моя жизнь не изменилась. Я сама не позволю ее изменить. Сама сделаю ее веселее, лучше и радостнее – смогу.
Вот и решила – взять и забыть!
Тем более, что голова была забита действительно важными вещами. И вот они действительно меняли все, абсолютно.
Глава 17
Не дозвонившись до Сашки и после того мужского голоса в трубке, Тур совсем приуныл и откровенно заскучал. Развод с Ларисой прошел тихо и незаметно – делить им было нечего, да и особых эмоций процесс не затронул.
Правда в доме стало совсем пусто… все-таки дом и можно-то домом назвать, когда в нем есть душа, а это всегда женщина. Уходит она и уютное гнездышко превращается холостяцкую берлогу. Были в этом и плюсы - можно со стиркой тянуть до последнего, а потом забивать коленом барабан… можно неделями не разбирать посудомойку…разбрасывать носки... не вешать одежду на плечики и даже не раздергивать шторы. Суть происходящего от этого все равно не менялась. Одному ему было хуже, чем с Ларисой, несмотря на все ее «мотивации». И это пугало, нехорошо попахивая приспособленчеством.
Получается, Лара была неплохим психологом и его ленивую натуру вычислила на раз. Возвращать ее Виктор ни за что не стал бы, но по-своему скучал. Все-таки с ней было во многом удобно.
Отец воспринял новость о разводе так же молчком. «А, ну да… делай, как сам знаешь». Катать истерики и жаловаться на жизнь кому-то еще – тому же Артему, было стыдно. Так что со своей невеселой жизненной ситуацией Турков остался один на один.
Потихоньку втянулся. Привыкал опять обслуживать себя дома, кое-что внедрил на работе и его в очередной раз заметили и поощрили финансово. Сейчас это показалось... мелким – чертова баба перевернула все с ног на голову, у нее получилось. И в сексе тоже… отрицать или практиковать постельные предпочтения – личное дело каждого. Как и все, наверное, молодые люди, Виктор не чуждался нового и очень даже им интересовался, но! Первый опыт и правда оказался мерзок…
Лариса не имела права винить его в чем бы то ни было. А теперь и по бабам не хотелось, чувствовал себя действительно ущербным. Боялся, что и очередная выдаст заявку? Они же в теме все до одной, прошаренные! Особенно те, что в доступе.
Виктор то злился и горел на работе, то впадал в уныние, даже жрать почти переставал… в конце концов решил, что психика она тоже организм, а раз он требует таких вот качелей… то и хрен с ним, пускай будет так. Главное не сорваться в запой, потому что потом только хуже... да все, что угодно может!
Он тосковал по Сашке, сильно. Вспоминал каждое слово, ему ею сказанное. Как она выглядела тогда, что могла чувствовать. Ее запах, пальчики, тапочки, глаза печальные кошачьи… Сознавать, что бездарно просрал шанс не просто на счастье – не факт ведь, что у них сложилось бы… но что не помог, не сделал что-то важное для человека, который нуждался в этом и по-настоящему дорог - это было больно. Больно и обидно. Обидно, потому что не понимал сам себя. Как так?!..
Раньше Тур ненавидел все эти трагедии, шекспировские страсти, не любил неясности и неоднозначности, которые делали его слабым. И так его часто упрекали в мягкости характера и несоответствии брутальной упаковки начинке. Но все его принципы сейчас куда-то делись. Желание быть с Сашей толкало на поступки, которых он раньше никогда не совершил бы.
Что интересно… никогда не тянуло к ней так сильно, как сейчас, когда потерял ее совсем. Накатывало порой так!.. те самые качели опускались вниз, наверное. Хотел ее себе, для себя, под собой до звезд в глазах, до скрипа зубов и вкуса крови во рту.
