Но стало уже смеркаться. Скорее нужно выйти на шоссе и снова попытаться поймать попутку. Мальчик быстрым шагом направился к окраине города, благо это было уже не далеко. Дорога спускалась с моста и уходила прямой полосой в сосновый бор. По ней он и направился. Город кончился, машины не останавливались, темнело быстро, снова начался противный мелкий дождь. Но возвращаться было некуда, нужно двигаться вперёд. На машине они доехали быстро, а значит до дома недалеко. Так решил он, и шагал упрямо среди притихшего леса. Ни одна машина так и не остановилась, да и было их немного, всего два грузовика, да две легковушки. Где-то за деревьями показались огоньки деревни. «Может быть это уже Смоленск*?» – подумал Валерка, и прибавил ход. Но, войдя в населённый пункт, понял, что это не его родное село. Все окраины Смоленского он уже облазил давно и мог бы даже в темноте определить, где находится. А здесь всё было незнакомо. Залаяли собаки в ближних дворах. Из подворотни крайнего дома выскочила лохматая дворняга и бросилась на незнакомца. Но Валерка большой мальчик, и знал уже как нужно отбиваться от собак. Главное не показывать ей страха, а лучше огреть палкой или швырнуть камнем. Он так и сделал. Схватил первый попавшийся булыжник и запустил в собачонку, но для верности ещё подобрал толстый обломок сосновой ветки. Собака, поджав хвост, с визгом нырнула обратно под калитку. А вместо неё из двора показался мальчишка, по виду ровесник Валерки. Он грозно наступал на чужака и обзывался обидными словами. Драться Валерке не хотелось, он устал, проголодался (хлеб с сахаром съеден ещё на мосту), и спешил домой. Но обидных слов в свой адрес, прощать не собирался. Толстый конец ветки опустился на плечо обидчика с размаху, а когда тот с воплем повернул вспять, ночной странник ещё добавил ему веткой по хребтине. Местный мальчишка взвыл от боли и припустил во двор, побежал жаловаться родителям. А победитель тоже рванул подальше от этого дома. Он чужак здесь, лучше убраться подобру-поздорову. Мало ли что.

Посёлок оказался маленький, и мальчик быстро миновал его. Перевёл дыхание он, когда последние огни остались далеко за деревьями. Теперь мальчишка брёл по шоссе, среди чёрного таинственного леса совершенно один. Но страха он не ощущал. Просто очень устал и проголодался. Дождик продолжал противно моросить, и приходилось наклонять низко голову, пряча лицо от водяной пыли. Только теперь он осознал всю глупость своего положения. Ну, зачем, зачем он потащился в город? Как могла прийти ему в бестолковую башку эта бредовая мысль? Разве могли родители бросить его?! От осознания собственной глупости становилось ещё противнее. От обиды слёзы наворачивались на глаза. И так, еле видимая, обочина дороги застилалась слёзной пеленой. Но делать нечего, и он упрямо шагал вперёд. Дорога когда-нибудь выведет его к дому.

Где-то сзади засветились фары догоняющей машины, но сил поднять руку уже не было. Мальчик тупо брёл по мокрому асфальту, и не подумал даже отступить на раскисшую обочину. Машина с шипением и грохотом проносится мимо и вдруг резко тормозит вдалеке. Зажглись два белых огонька рядом с красными, и грузовик сдал назад. Пассажирская дверь кабины распахнулась, и удивлённый голос молодого водителя спросил: «Эй, пацан, тебе куда?».

– Домой в Смоленск, – устало ответил маленький путник.

– Садись, – без раздумий пригласил шофёр. – Давай руку.

В кабине было тепло и уютно. Ласково светились неяркие огоньки подсветки приборов, мерно урчал мотор.

– Так говоришь в Смоленское идёшь? – снова задал вопрос водитель.

– Да, в Смоленск.

– А звать-то тебя как?

– Валерка, – сонно ответил мальчик, и закрыл глаза.

Проснулся он уже в светлой комнате, на широком диване. За столом напротив сидел милиционер с тремя звёздочками на погонах, рядом стояли ещё двое с полосками на плечах. Перед столом на стуле сидел водитель грузовика и что-то рассказывал милиционеру. Тот записывал всё на листе бумаги.

– А он, видать, дорогу перепутал. Ему бы с моста направо повернуть, на Смоленское, да куда там. Глупый, попёр прямо по Чуйскому тракту. А впереди ещё километров тридцать сплошной лес. – Объяснял шофёр.

– О, проснулся, путешественник! – Сказал один из полосатых милиционеров.

Все обернулись к Валерке. А тот поднялся, протёр кулаками глаза, размазав грязь, и стал удивлённо оглядываться. Его грязные сапоги стояли у двери. Мокрый дождевик висел на вешалке вместе с серыми милицейскими плащами. В комнате ярко горела лампочка без абажура, а по стенам были развешаны разные картинки. На одних были нарисованы какие-то странные дядьки, на других разные ножики, пистолеты и ружья. Но больше было листов с разными буквами. Большими и совсем маленькими. На милицейском столе, среди множества бумаг, стоял большой пёстрый термос и рядом огромный бутерброд с докторской колбасой на помятом газетном обрывке. От толстого ломтя розовой колбасы невозможно было отвести взгляд. И милиционер со звёздочками поймал этот застывший голодный взгляд.

– Есть хочешь?

– Угу, – с готовностью кивнул головой Валерка.

– Паньков, налей ему чаю, – приказал офицер.

Через минуту горе-путешественник с великим удовольствием жевал батон с колбасой, захлёбываясь горячим сладким чаем. Казалось, ничего на свете нет вкуснее этого милицейского бутерброда.

Когда последний кусочек огромного бутерброда исчез вместе с последним глотком чая, офицер стал задавать множество вопросов. Мальчик обстоятельно и подробно отвечал на них. Откуда, кто такой, как зовут родителей, где работают? Почему оказался так далеко от дома один, и не били ли его мать с отцом? Что, да как? Валерке нравилось, что с ним, как с большим, разговаривает настоящий милиционер. Не сюсюкаются как с младенцем, а он тоже старался серьёзно и честно всё рассказывать.

Молодой водитель расписался на листе протокола, подмигнул мальчишке и вышел из комнаты. Вслед за ним вышел офицер и ещё один милиционер. Остался тот самый Паньков, который наливал чай в гранёный стакан с блестящим подстаканником. Он присел на стул, и молча смотрел на мальчика. Валерке почему-то не нравился этот угрюмый неразговорчивый дядька, ему становилось скучно. Пауза затянулась надолго. Но вдруг, милиционер расстегнул кобуру и достал чёрный пистолет. Ух, ты! Впервые Валерка видел настоящий пистолет. Вот здорово! А угрюмый милиционер нажал на кнопку, и из рукоятки выскочила обойма с блестящими медными патронами. Потом он передёрнул затвор, и щёлкнул курком, направив ствол в пол. Мальчик как заворожённый следил за этими манипуляциями как за таинственным священнодействием. Вот это да! Рассказать друзьям – не поверят! И тут случилось совершенно невероятное. Милиционер протянул на ладони пистолет ему. Мальчишка чуть не задохнулся от удивления, не веря своему счастью. Ещё бы, увидеть настоящий пистолет ему пришлось впервые, а тут ещё и дают в руки подержать. Это ли не счастье? Восторженно распахнув глаза, и затаив дыхание, он принял в руки увесистый чёрный пистолет. Теперь ему не было скучно, теперь он уже вообще ничего не замечал вокруг. Всё его внимание поглотила воронёная сталь оружия, строгие правильные линии, холодная тяжесть табельного «Макара».

– Ну, что, беглец, поехали! – Вернул его к действительности голос звездатого милиционера.

Как он появился в комнате и когда? Этого Валерка не заметил. Но пришло время расстаться с драгоценной игрушкой. Его провели по длинному коридору до милицейского «козелка», и посадили на лавочку в будке с зарешеченными окнами. Рядом сел другой милиционер, а офицер поместился в кабине с водителем.

Вскоре остановились у какого-то двухэтажного здания с синей табличкой над крылечком. Внутри их встретили две тётеньки. Милиционеры протянули им лист бумаги, одна из них расписалась в нём, и милиционеры ушли, улыбнувшись на прощанье своему бывшему подопечному. Старшая тётенька предложила мальчику раздеться, в доме было тепло, а вторая ушла куда-то. Валерка безропотно стал раздеваться. Удивительно, но ни страха, ни даже тени опасения он не испытывал. Все эти взрослые люди, которые сегодня ему попадались, странным образом вызывали в нём симпатию, и даже угрюмый Паньков стал другом.