Разведчики по рации сообщили, что приближающаяся немецкая колонна состоит из двенадцати танков и десяти автомашин. Проанализировав эти данные, я принял решение уничтожить врага. Выбрав место для засады, я как всегда разместил артиллерию и танки вдоль дороги вне зоны прямой видимости, а стрелков и пулеметчиков – ближе к обочине. На всякий случай в кустарнике на другой стороне дороги поставил два пулемета.

Предупредил наводчиков о том, что на каждую цель у них есть только один выстрел. Включая танковые, у нас в наличии имелось 10 орудийных стволов. Первым залпом необходимо было вывести из строя сразу десять танков противника. Вторым залпом надо уничтожить остальные боевые машины и добить уцелевшие. Задача снайперов – перебить водителей и старших в грузовиках. Пулеметчики добивают пехоту.

Как только головной немецкий танк поравнялся с нашим первым орудием, мы открыли огонь. Вся операция заняла пятнадцать минут. Добив раненых фашистов, мы собрали трофейное оружие. Вражеские танки оставили на месте потому, что все они были на гусеничном ходу. А скорость передвижения при войне в тылу противника очень часто имеет решающее значение. Справедливости ради следует отметить, что трофейные танки, которые мы использовали в бою, были французскими.

Я попросил Тихоновича снять с одного из подбитых танков пушку, чтобы потом установить ее на штабной броневик. Он снял не только пушку, но и несколько пулеметов, объяснив это желанием приспособить их на тачанки.

Пока шел бой, к нам присоединилась группа красноармейцев в количестве одиннадцати человек во главе с лейтенантом Григорием Славиным. Я оставил его командовать своими бойцами, выделив для усиления группы семь танков, три бронетранспортера и три мотоцикла. Разумеется, вместе с экипажами.

В деревне Большая Сосновка часто мылись наши бойцы, не занятые службой. Интендант выдал всем красноармейцам и командирам новую форму. Я распорядился, чтобы командирам, не имеющим при себе документов, до окончания проверки начальником особого отдела, знаки отличия не носить. Я считал это справедливым.

Ближайшие к нашей базе немецкие гарнизоны были разбиты. Наступило некоторое затишье и, пользуясь этим, мы с Жорой тоже решили попариться в деревенской баньке. Тихонович починил трофейный грузовой «Мерседес» и сделал из него для меня утепленный фургон с рацией. На нем мы и отправились в Большую Сосновку. Машину под охраной водителя оставили за деревней в небольшом овраге. Жора взял с собой винтовку с оптическим прицелом.

– Зачем? – спросил я.

– Пусть будет. Береженого Бог бережет.

Специально баню мы не выбирали, они все были теплые. Зашли в первую попавшуюся на пути. Подложили дровишек, разделись и стали мыться и париться. Время пролетело незаметно. Разомлевшие от пара, мы с Жорой вышли из бани и присели на стоявшую рядом скамейку. Неожиданно с улицы послышался треск мотоцикла и гул автомашин.

Выглянув за калитку, мы увидели, что к деревне приближаются два мотоцикла и грузовая автомашина. Чтобы немцы не заметили нас за невысоким забором, мы с Жорой сняли свои зеленые фуражки. К нам вышла хозяйка бани, я попросил ее спуститься к нашей автомашине и сообщить водителю, чтобы он вызвал помощь. Пока же решили действовать самостоятельно.

Я ждал фашистов на правой стороне улицы, а Жора – на левой. Въехавшая в деревню немецкая колонна остановилась на центральной площади. Из автомашины вышло двадцать пять немецких солдат и пять полицаев. Мотоциклисты остались за рулем, а из колясок выскочили офицеры. Капитан и лейтенант пошли на площадь и разместились на стоявшей там трибуне. Полицейские также остались на площади, а солдаты пошли по дворам.

Десять фашистов двинулись в сторону Жоры, пятнадцать пошли по дворам на моей стороне улицы. Немцы заходили в дома по два-три человека. В мою калитку зашли три солдата. Я встретил их в два ножа. Несколько секунд, и немцы лежат мертвые. Я прыгнул через забор в соседний двор, где встретил еще двоих. Их постигла та же участь. Так, перебираясь из одного двора в другой, я расправился со всеми фашистами, находившимися на моей стороне.

У Жоры было тихо. Офицеры болтали на площади, полицейские сбились в кучу и ждали указаний. Через пять минут раздался легкий свист, и я заметил, что справа на крыше дома засел Жора с винтовкой.

Вытащив два своих пистолета «ТТ», я быстро вышел на улицу, где сразу же застрелил мотоциклистов и ранил обоих офицеров. Жора открыл огонь по полицаям, прикрывая меня, и перестрелял их всех.

Неожиданно мне пулей обожгло руку. Я резко оглянулся и увидел стоящего у туалета полицая. Он торопливо перезаряжал винтовку. Я выстрелил ему в лоб. Оказалось, ему «приспичило» и пока мы расправлялись с его коллегами, он сидел в сортире. Выйдя из него, он не придумал ничего лучшего, как выстрелить в меня, за что и поплатился жизнью.

В деревню залетела моя конница. Кавалеристы прочесали деревню, но живых немцев больше не нашли. Все было хорошо. Для оказания мне медицинской помощи фельдшер приехать не мог, наша основная база находилась далековато.

Жора обработал мне рану, но сделать аккуратную повязку не мог. Заметив, как он мучается, к нам подошла девушка, хозяйка бани, с аптечкой в руках. Она пригласила меня в свой дом. Я расположился на кухне. Девушка достала инструмент, обработала мою рану каким-то обжигающим раствором и вынула застрявшую в кости пулю. Затем она еще раз обработала и перевязала мне руку.

В ходе разговора я выяснил, что девушку зовут Алеся, фамилия – Петрович, ей двадцать один год. До войны она окончила ветеринарный техникум и работала в колхозе зоотехником. В тридцать девятом году Алеся вышла замуж, но с мужем ей довелось пожить всего неделю. Его призвали в армию, а в феврале 1940 года на него пришла похоронка. Он погиб на Финской войне. С тех пор девушка жила одна. Я предложил ей пойти с нами. Она с радостью согласилась. Пока я лазил по дворам, весь испачкался. Алеся сказала, что пойдет протопит баню и наносит воды. Я же решил часик отдохнуть после проведенной ей операции.

Алеся – красивая девушка. Не худая и не толстая, как говорят в народе, в самом соку. Ростом около 170 сантиметров, ее русые волосы, заплетенные в косы, на солнце кажутся огненными. Глаза у нее огромные, голубые. Нос возможно великоват для ее лица, но он ее не портил, а скорее подчеркивал какую-то свою, особенную красоту.

Спустя примерно час, Алеся вернулась и сообщила, что баня готова. Моя раненая рука почему-то стала болеть сильнее. Я надеялся, что в бане боль пройдет. Алеся предложила помочь мне раздеться и помыть спину. С одной рукой это сделать было непросто, поэтому я подумал и согласился.

С помощью Алеси я разделся и прошел в парную, где лег животом на полог. Следом за мной зашла Алеся. Девушка была в длинной белой сорочке. Она намылила мочалку и стала тереть мне спину. Я так расслабился, что даже забыл о том, что идет война.

Закончив со спиной, моя помощница предложила мне перевернуться. Я машинально согласился и выполнил ее просьбу. Девушка стояла в полный рост, сорочка на ней намокла и красиво облегала девичье тело. Вдруг Алеся прильнула ко мне и стала жадно целовать. Я машинально ответил на ее ласки. Мы стали любить друг друга жадно и долго. Один раз, потом второй и третий. Наконец мы немного насытились и оторвались друг от друга.

Алеся принесла из предбанника холодного кваса. Мы пили его и разговаривали. Я рассказывал о себе, Алеся – о себе: о том, как училась в техникуме, как вышла замуж, как осталась одна, как жила почти полтора года без мужа. Она еще раз прильнула ко мне, и я не смог просто так от нее оторваться. Когда мы закончили, в дверь постучали. Это был Жора. У меня сложилось впечатление, что он все время стоял за дверью, как на посту.

Жора доложил, что меня ждут мои заместители. Я сказал Алесе, чтобы она собиралась с нами. Поживет пока у девушек-радисток. Свои отношения мы договорились до поры до времени не афишировать. Решили пока присмотреться друг к другу. Хотя, честно сказать, я был бы не против жениться на этой девушке. Но Алеся не соглашалась. Идет война и видимо она боялась снова остаться одна.