– Пригласишь меня на обед? – спросил он, а в глазах у него прямо-таки прыгали лукавые искры. – Или на ужин?
– С условием, что ты…
Но вместо того, чтобы продолжать партию игры во флирт, он вдруг вышел из кухни и куда-то направился.
– Марк?
– Мне нужно кое-что тебе показать. Иди сюда.
Я вышла из кухни. Он снимал бечевку со своего свертка.
– Что это? Сюрприз? Маленький прелестный Ренуар в подарок в честь нашего знакомства?
– Ренуара я куплю тебе, когда разбогатею, – абсолютно серьезно ответил он. – А сейчас мне нужна твоя консультация, тут вот что…
Внутри свертка действительно оказалась картина. Он снял с нее бумагу и повернул к свету. Старый лак отозвался бликами, полотно вздрогнуло в его руках, и я сразу увидела, в чем дело. Картина была ранена, кто-то ударил ее ножом. Чем-то острым. Я взяла ее у Марка и понесла в ателье, он шел за мной.
– Я тебе объясню, – начал он. – Это картина моих друзей. Они отдали мне ее на хранение, не могли оставить дома, уезжали в командировку. Надолго. Это их фамильное достояние, если так можно сказать. А у меня недавно был ремонт, я же архитектор, я все время что-то перестраиваю. Я снял ее со стены и нес в другую комнату, но оступился на лестнице, и так получилось, что она порвалась. Зацепился за край перил и…
Я поставила картину на мольберт и осматривала ее.
– Она не порвана, – сказала я. – Ты можешь ничего мне не рассказывать, я сама тебе все расскажу. Если бы она была порвана, это выглядело бы совершенно иначе, уж поверь мне, а тут порез, это и слепому видно, даже красочный слой осыпался, довольно много потерь…
Это был неплохой портрет: суровая, властная женщина восседала на стуле с высокой спинкой, чинно сложив руки на коленях поверх складок пышного платья. Скорее всего, девятнадцатый век. И именно на руки пришелся порез.
– Не удалось собрать остатки грунта там, где ее порезали? – спросила я.
– Ее не резали, – спокойно сказал Марк. – Я настаиваю.
– Марк, да мне-то какая разница? Я профессионал и знаю, что это порез, но я же не собираюсь заявлять в полицию. Тут нет никакого умышленного убийства, от силы этой дамочке переломали пару пальцев. Дело в принципе поправимое.
Он никак не отозвался на мою шутку и несколько минут молчал.
– Это важно, – сказал он после паузы. – На меня могут рассердиться. Мне это не нужно. Мне нужно, чтобы ты мне помогла. И… Она порвалась, потому что я оступился.
– Хорошо, – кивнула я. – Так вот, на том месте, где ты с ней оступился и она удивительным образом налетела на что-то тонкое и острое, ты не собрал остатки грунта?
– Это случилось в помещении… А, то есть ты же не про землю, конечно, а про краску?
– Ну да. Почти. На грунт наносят сам красочный слой. Так ты не собрал то, что с нее осыпалось? Потому что в принципе это можно вернуть обратно.
– Нет, я ничего не собирал. Ты сможешь что-то с ней сделать? Взять ее на реставрацию?
Я не знала, как реагировать, это было совсем не то, на что я рассчитывала. Получалось, что он заинтересовался не мной, а моей профессией? Ему надо было всего-навсего привести в порядок картину? Наверное, я должна была отказаться. Дать ему телефон кого-нибудь из коллег-конкурентов и закончить для себя эту историю. Но я почему-то сказала, что да, смогу.
– Отлично! Ты меня просто спасла! – Марк просиял и уселся на мой любимый стул. – А когда она будет готова?
И тут я начала злиться. В первую очередь на себя. Из-за того, что согласилась, а теперь еще буду выслушивать его требования и отвечать на вопросы, из-за того, что меня не позвали на свидание, а наняли на работу, которая на тот момент была мне совершенно не нужна. Да и дама на картине поглядывала на меня недобрым взглядом, словно предупреждая, что мы с ней не сработаемся.
– Не очень скоро, – твердо сказала я. – Это дело не на день и не на два. Если тебе нужна качественная работа, придется ждать.
– А что именно нужно делать так долго?
Он продолжал меня злить! Я сделала глубокий вдох и сказала себе, что это просто клиент. И разозлилась от этого еще больше.
– При порезах, – теперь я нарочно делала ударение на этом слове, – при порезах картину сначала нужно положить лицом вверх, потом заклеить края пореза, – я снова повысила голос, – папиросной бумагой, чтобы предотвратить дальнейшее осыпание красочного слоя, который в случае с нашей пациенткой и так изрядно пострадал. Грунт и красочный слой тут довольно хрупкие, это плохо. Потом нужно наложить компресс…
– Прости, пожалуйста, – перебил он меня, встал и взял за руки. – Я веду себя как последняя свинья. Спасибо тебе за то, что ты согласилась, ты меня просто спасешь! И, конечно, пусть это займет столько времени, сколько нужно. А сейчас давай оставим эту тетку тут у тебя, а сами сбежим в кино? А потом будем сидеть на террасе в кафе на бульварах и смотреть на дождь из-под навеса. Давай? Дождь точно будет, я узнавал!
В его глазах серебрились искры, руки были теплыми и сильными. От него притягательно и вкусно пахло. Я забыла, что должна была злиться, он так сильно нравился мне, что я даже испугалась.
– Давай. Только возьму зонтик и сумку.
Я побежала по ступенькам наверх, а Марк остался ждать меня в коридоре у двери. Он был явно очень доволен и что-то насвистывал, а я пронеслась по дому с реактивной скоростью. За секунду накрасила губы, поправила тушь, бросила в сумочку помаду и зеркальце, схватила с полки зонтик и в последний момент увидела свое любимое кольцо. Уже на бегу вниз по лестнице я пыталась попасть в него нужным пальцем, но сделать это мне удалось только внизу, когда я чуть не врезалась в Марка. Я поправила кольцо и подняла глаза на моего нового знакомого и неожиданного заказчика. Он вдруг резко перестал насвистывать и уставился на мое кольцо.
– Пойдем? – Я взяла его под локоть, но он неожиданно высвободился.
– Прости, – вдруг быстро сказал он. – Прости, пожалуйста, но мне очень нужно сейчас уйти. Мне позвонили. Прости! Я перезвоню.
Я не успела вымолвить ни слова, а он уже выскочил на улицу, оставив меня в полном недоумении с зонтиком, сумочкой и злосчастным кольцом. Все как будто сговорились притворяться ненормальными, стоило мне его надеть. Я смотрела вслед лимонной машине, крутила кольцо на пальце и вспоминала Аптекаря. Как все это странно… В этот момент у меня в сумке раздался звонок. Я села на ступеньку, достала телефон, посмотрела на незнакомый номер. Потом нажала на кнопку и… услышала голос самого Аптекаря.
– Милая барышня, – сказал он негромко, но его голос был бархатным и мгновенно заполнил собой все пространство вокруг. – Милая барышня, простите, что мне пришлось вас побеспокоить, но без этого никак не обойтись.
– Аптекарь… – Я улыбнулась в трубку.
Я не знаю почему, но мне захотелось немедленно рассказать именно ему все, что только что случилось с Марком. Может быть, он дал бы этому разумное объяснение без упоминания, что все проблемы оттого, что мое кольцо мне не по размеру.
– Я рада вашему звонку. Надеюсь, у вас все хорошо?
– Разумеется. Но я был обязан позвонить вам, чтобы принести извинения. Не люблю, когда приятные мне люди покидают мой дом обиженными. Дело в том, что моя домработница позволяет себе некоторые вольности. Да что там, она просто взбалмошна от природы, тут уже ничего не поделать. Если бы не ее виртуозное умение натирать полы и мыть пробирки, я давно бы ее выставил.
– Эта красавица с рыжими кудрями – ваша домработница? – выпалила я, не сумев сдержать удивления. – То есть она у вас прибирается? Вытирает пыль? Тряпкой?
– Да, и, заметьте, делает это превосходно. Есть только две вещи, с которыми она не может совладать, – это пылесос и ее собственный темперамент. Я терплю ее выходки ради чистых полов и пробирок. А еще она готовит свои итальянские сладости, и, если вы найдете время заехать ко мне, я счел бы за честь немного побаловать вас ими, чтобы смягчить обиду, которую нанесла вам эта разнузданная особа.
