После уроков я топаю на остановку. Сажусь в маршрутку и еду. Ближе к нашей окраине салон постепенно пустеет, и в итоге остаемся только мы с водителем, усатым мужиком неприятного вида. Он смотрит на меня в зеркало и спрашивает:

– Вам докуда?

– До Заводской, – говорю я.

Он цокает и бросает:

– От же заносит людей… Живешь там, что ли?

– Мгм, – киваю я.

Мне не нравится его тыканье. Я открываю приложение и заказываю сигналку. Все-таки это недорого.

– Там же раньше дачи вроде были? – громко спрашивает водитель. Видно, ему охота поболтать, нашел подходящие уши. Ненавижу, когда со мной разговаривают незнакомые люди. Вообще когда со мной разговаривают.

– Я не знаю. Мы недавно переехали, – сухо говорю я.

– Нашли куда переезжать… У моего кума там дача была. Но они там даже строиться не стали, продали. Говорит, жуткое место какое-то. Собаку у него там волки сожрали, что ли.

Волки сожрали… Что за придурок!

– Здесь же леса нет, какие волки…

Он фыркает, трет лысоватый лоб – мне видно в зеркале. Наконец пожимает плечами и говорит:

– Не знаю. Говорит, сожрали собаку, одни кости остались да ошейник. Да там, говорят, и дети какие-то пропадали.

– Какие дети?

– Да я не вникал, кум чего-то говорил… Это тут у вас знать должны.

Отлично. Именно этой информации мне сейчас не хватало. Наконец я выхожу. Оглядываюсь: Толика с его «ласточкой» не видно, и я выдыхаю. Многовато психов для одного дня.

Алена открывает мне дверь с Любомиром на руках – он ноет, капризничает. И она прямо с порога просит:

– Женя, сходи в магазин, пожалуйста. У нас черный хлеб закончился, а я, когда доставку заказывала, забыла.

Блин, как неохота тащиться. Дался ей этот черный хлеб, все это их здоровое питание. Но отказаться я не могу, нужно же отрабатывать свое содержание.

– Ладно.

Магазин в этом чудесном районе всего один. Чтобы туда попасть, нужно выйти на главную широкую улицу и идти по ней, пока не увидишь здоровый толстый столб, а на нем железную стрелку с красной надписью «Продукты» – там направо и дальше по колдобинам. Магазин одноэтажный, приземистый, как будто разбухший, расползшийся в стороны. Продавцом здесь работает молчаливая женщина восточного вида. Во всяком случае, я до сих пор видела за прилавком только ее.

Звякает колокольчик на двери, я захожу и сразу натыкаюсь взглядом на девочку, стоящую перед стеллажами. Она оборачивается, и я несколько секунд молча пялюсь на нее. Она примерно моего возраста – невысокая, со светлыми локонами, спускающимися ниже лопаток. Нежно нарумяненное кукольное личико с длинными черными ресницами и круглым розовым ротиком. На ней широкие голубые джинсы, сильно затянутые поясом, и джинсовая куртка того же цвета.

Девочка подмигивает мне, я неловко улыбаюсь и отвожу взгляд: я ее не знаю, и это выглядит немного странно. Иду по проходу. Половина магазина заставлена алкоголем. Зайдя сюда в первый раз, я прямо шарахнулась – подумала, алкашеская забегаловка. Но потом осмотрелась: вроде ничего. Довольно чисто, на стеллажах разложено и расставлено всё, что нужно: всякие крупы, консервы и прочее. А выбора же всё равно нет: или покупать тут, или тащиться туда, где нормальные супермаркеты.

Подхожу к прилавку, девочка встает рядом со мной у кассы – от нее растекается по воздуху сладкий запах духов.

– Как дела, Мадина? – спрашивает она и широко улыбается. – Свет не отключают?

Продавщица казалась мне достаточно приветливой, и я жду, что она вежливо ответит, но она молча смотрит в прилавок, сжав губы в ниточку.

– Мадина?

Девочка поднимает ровные брови, ожидая ответа. Смотрит на меня, как бы приглашая удивиться вместе. Я вежливо улыбаюсь краешком рта.

– Всё в порядке, спасибо, – наконец говорит Мадина с сильным акцентом. Девочка кивает и с довольным видом отходит назад, к стеллажам.

Мадина поднимает глаза и смотрит на меня:

– Вы что-то хотели?

Я здороваюсь и прошу булку рижского хлеба. Хлеб лежит у Мадины за спиной, поэтому его нужно именно попросить, взять сама я не могу. Мадина кладет пакет с булкой на прилавок, я лезу за деньгами, и тут позади раздается грохот.

– Ой, извини, пожалуйста, я нечаянно, – нараспев говорит нежным голоском странная девочка. Она умудрилась обрушить с полки несколько банок пива и газировки.

– Ничего, – сдержанно говорит Мадина.

Едва дождавшись, пока я отойду, она выбирается из-за прилавка и идет наводить порядок. Похоже, девчонка ее бесит, но сказать она ничего не может. Прикольно. Интересно, почему?

Я выхожу, девочка под звон колокольчика выскальзывает следом. Отойдя на пару шагов, она смеется и показывает мне спрятанную под курткой банку.

– Ты сперла пиво? – удивленно спрашиваю я.

Она бьет по бордюру толстой рифленой подошвой черного ботинка.

– Это не пиво, просто лимонад, – объясняет она насмешливо.

– А… продавец? – спрашиваю я. – Ей ничего не будет?

– Мадинка? Это ее магазин. Переживет, – говорит девочка неожиданно жестко, но тут же снова улыбается и дружелюбно кивает мне.

– Я тебя раньше не видела! – весело говорит она. – Ты откуда здесь?

– Мы недавно переехали.

– А-а, поня-ятненько, – кивает она.

На первый взгляд она напомнила мне Настю: подчеркнуто нежная красотка-Барби. Но украденная банка лимонада всё изменила. Она кажется мне классной: яркая, веселая и немного чокнутая, как обещание праздника! Да, в ее легкости есть что-то опасное, нестабильное. Но разве со мной самой всё в порядке?

– Тебе сколько лет? – спрашивает она.

– Шестнадцать, – говорю я.

– Хм, ясно. Мне восемнадцать.

Она смотрит на меня в ожидании реакции, но долго не выдерживает.

– Ладно, вру, тоже шестнадцать.

Запрокидывает голову так, что локоны отлетают назад, и громко смеется. Я тоже смеюсь.

– Тебя как зовут? – весело спрашивает она. – Меня – Марго. Не Рита, слышишь? Мар-го!

– Меня – Женя, – я переминаюсь с ноги на ногу.

Марго вдруг становится серьезной и спрашивает почти строго:

– Так что, Женя, недавно переехали, говоришь? А куда?

Мне немного неприятно от этих расспросов – она как будто старше меня, увереннее в себе. Но, наверное, это мои тараканы.

– На Первую улицу.

Марго закусывает накрашенную губу и задумчиво кивает:

– Новый дом с красной крышей? С елками?

– Да…

– Я-ясненько, а я там, подальше, – тянет она и, подумав еще, предлагает, – может, потусим как-нибудь вместе? А то тут скукота такая…

– Ладно, – киваю я.

– Ты еще в школе учишься или нет?

– Да, а ты? – спрашиваю я.

Марго мотает головой, так что прядь волос падает ей на лицо, и опять смеется:

– Не-е, я всё, фу-ух! Я на курсах. Мастер ногтевого сервиса!

Марго выставляет руку с ярко-красными ногтями, растопыривает пальцы.

– Красиво, – я улыбаюсь, – может, мне сделаешь тоже?

– Без проблем! Как будет нужна модель, скажу. Какой у тебя номер? Сейчас запишу… А, блин…

Она обшаривает карманы куртки и раздраженно вздыхает:

– Телефон забыла. Ты мне так скажи, у меня память хорошая.

– Ладно.

Я диктую номер, она кивает и тут же повторяет его без запинки.

– Короче, напишу тебе и потусим, – говорит она.

Мы доходим до главной дороги и прощаемся – ей дальше. Я отхожу на несколько шагов и слышу:

– Жень!

Оборачиваюсь, и она бросает мне яркую банку:

– На! Вдруг захочешь пить!

Я громко смеюсь, машу ей и прячу банку. Впервые за долгое-долгое время мне весело. Мне кажется, что ничего плохого со мной не случится, всё будет очень-очень классно!

Еще с порога я слышу, как ревет Любомир и как его успокаивает Алена. Подхожу к двери комнаты и смотрю, как она качает ребенка. Стою тихонько и слушаю, как она зовет его солнышком, зайчиком и куколкой. Я недавно узнала из «Игры престолов», как правильно называется брат по матери: единоутробный. Если по отцу, то единокровный. У моего единоутробного брата режутся зубы, поэтому он много плачет…