– Тьфу ты! Хоть бы ктонибудь сказал хозяину этой дыры, чтобы он навел чистоту в этом проулке. Вонища страшная!

– Тут повсюду кровь, Эрант, – сказал Мойши. Ты видел труп Омохиру. Могло из него вытечь столько крови?

Регент покачал головой.

– При том, как он был убит? Ни в коем разе. Крови было очень мало. Он умер слишком быстро.

– Боюсь, придется допустить, что второй, кем бы он там ни был, – убийца Омохиру.

– Да, но остается вопрос, что случилось с ним.

Мойши еще раз огляделся по сторонам. Они осмотрели все мыслимые и немыслимые закоулки, но ничего не нашли. Только кровь.

– Ну, ответто явно не здесь.

На улице они нашли мальчонку, бросавшего камни в проезжающие телеги и приплясывавшего при каждом попадании. Пока они были в «Мартышкекрикунье», дождь превратился в легкую изморось.

– Веди коней, – приказал Мойши. Мальчик кивнул и вывел лошадей на улицу.

– Погодитека, – сказал Мойши, когда они проехали было маленький вонючий переулочек, выходящий к стенке харчевни. Чтото уж слишком много возни было в темной тесноте – какогото щелканья, тихого хруста.

Мойши подошел. Остальные последовали за ним в темноту.

Помои, отбросы и нечистоты – и еще какаято непонятная куча…

Мойши наклонился и коротко присвистнул. Крысы протестующе запищали.

– Тут коечто есть, – сказал он. – Чтото новенькое, раз эти ночные твари так разгулялись днем. – Он протянул руку, быстро ухватил жесткую ткань и почувствовал под ней чтото упругое и непонятное на ощупь. Запах загнившей крови и внезапная струя омерзительной вони. Запах смерти. Он закашлялся.

– Боги, это человек!

Вместе с Эрантом они выволокли это на свет.

Мальчик отвернулся, содрогаясь в приступах неудержимой рвоты.

Глаз у трупа не было, конечно же, носа тоже. Крысы хорошо потрудились ночью – он не мог пролежать здесь дольше.

Оба присели на корточки возле трупа. Мойши поднял взгляд, увидел прямо у них над головой развевающиеся на ветру занавески. Аккуратно выбросили, подумал он. Чисто сделано. А о трупе позаботятся городские пожиратели падали.

Эрант неотрывно смотрел на труп. Глаза его расширились.

– Во имя Полярной звезды, Мойши, посмотри на это!

Но Мойши уже знал, что там. Он сейчас смотрел в другую сторону – там стоял мальчик, пораженный ужасом и не способный двигаться. Он заметил, как побледнел мальчик под золотистым загаром, как складки залегли в углах его рта, как расширились его глаза. Все в Шаангсее привыкли к смерти, подумал он. Даже юные. Здесь это просто другая сторона жизни. Но что могло так потрясти его? Да, это страшная смерть. Но это ли причина?

– Мойши, кто мог… – Эрант, бледный как смерть, схватил штурмана за руку. – Ты видел это… эту мерзость? Я много лет жил со смертью рука об руку, пока не привык к ней как к постоянной спутнице, мы стали понимать друг друга. Но это – я никогда такого не видел. Ни на поле битвы, ни в тюрьме для военнопленных. Нигде.

Мойши кивнул, схватив мальчика за руку. Снова взглянул на труп. Грудь того была разворочена, словно чернобелая разинутая пасть, и в ней кишели черви. Но в этом не было ничего ужасного – такова природа. Твари земные делали свое дело. Понастоящему страшным было то, что в теле не оставалось крови. Вот это мог сделать уже только человек.

К тому же чтото сделали с сердцем этого человека. Чтото злобноизвращенное проделали с ним, медленно и расчетливо, причем еще прежде, чем он умер. Мойши чувствовал, как холодок ползет по его затылку и короткие волоски встают дыбом – отголоском страхов тех времен, когда человек еще прыгал по деревьям и ходил, опираясь на землю кулаками. Ктото поработал над этим человеком куда изощреннее, чем способен был изобрести человеческий разум, причем с очевидной бесстрастностью, чутьчуть большей, чем человеческая. Это была не молниеносная смерть Омохиру.

Мойши стиснул руку мальчика.

– Кто это?

Мальчик замотал головой.

– Говори. – Затем, словно удар бича: – Говори же! Мальчик вздрогнул, закрыл глаза, но продолжал молчать. В уголках его глаз дрожали слезы.

– Говори.

– Нет! Нет! – жалобно захныкал мальчик. – Я обещал… – Он открыл глаза, умоляюще уставившись на Мойши.

– Обещал что? – Мойши был сейчас безжалостен. – Ты обязан сказать мне!

– Я обещал ему, что никому не скажу!

– Смотри! – рявкнул Мойши, дернув мальчика за руку, так что тот упал на колени рядом с трупом. – Он мертв. Мертв! Ты понял?

Мальчик расплакался. Рыдания сотрясали его тело, и Мойши притянул его к себе, погладил по голове.

– Все в порядке, – мягко сказал он. – Все в порядке. Твое обещание теперь ничего не значит. Понимаешь? То, чего он боялся, уже случилось. Если ты мне все расскажешь, ему это уже не повредит. Теперь он уже далеко от всего этого. – Он посмотрел в залитое слезами лицо мальчика. – Иди сюда. Сядь рядом с нами.

Через некоторое время Куо уже рассказывал о человеке, который дал ему серебряную монетку и пообещал еще одну.

– Кинтай.

– Откуда они это узнали?

– По виду седла. Оно очень характерно. Но они – народ умный. Дать им немного времени, они определят и город, где его изготовили.

– А лошадь? Что тут можно сказать?

– В смысле породы? Эрант пожал плечами.

– Это совсем другое дело. Тут ничего особенного. Но в любом случае верховое животное можно купить где угодно, даже будь это лума.

Они сидели в той самой комнате на третьем этаже Сейфуке, где разговаривали нынче утром.

Куо долго рассказывал им об этом человеке, прежде чем отвел их в конюшню, где они оставили лошадей, и показал им стойло, где стоял конь убитого. Он вывел его из конюшни прошлой ночью именно в тот самый час, как приказывал убитый, чтобы в переулке наткнуться на этот ужас, вместо того чтобы получить серебряную монетку и услышать несколько теплых слов.

– Я мало знаю о Кинтае, – сказал Мойши.

– Неудивительно. – Эрант повернулся к окну, свободно положив руки перед собой. Гроза почти выдохлась, и то и дело над крышами города открывался клочок лазурного неба в разрывах торопливо бегущих следом за бурей облаков. Регент отвернулся. – Это замкнутая со всех сторон область далеко к северозападу. О ней известно немного, поскольку ее границы лежат даже дальше, чем земли самых северных лесных племен, с которыми мы ведем торговлю.

– А что за дела могут быть у чужака из таких дальних краев с сыном тайпана Чин Пан Шаангсея?

– И кто прикончил их обоих? – Эрант задумчиво потрогал длинным пальцем губы. – Мне кажется, мы должны подумать о том, почему оба умерли так поразному.

– Согласен, – кивнул Мойши. – Омохиру убит почти мгновенно, а чужак умирал в страшных мучениях.

– Он чтото знал.

– Что?

– Нам остается только предположить, что убийца пытался из него чтото вытянуть.

– Наверняка чтото невероятно важное, раз убийца прибегнул к такой пытке.

– Я думаю точно так же. – Эрант снова потрогал губы.

– Возможно, надо сказать об этом ДуСиню, – заметил Мойши. – Не похоже, чтобы это были красные.

– Мгм… Пожалуй, опасно сейчас делать предположения, хотя так и подмывает. Мы не знаем, сколько народу замешано в этом деле. Возможно…

– Возможно что? – подтолкнул его Мойши. Эрант налил вина в хрустальный кубок с врезанной в него серебряной печатью регента и протянул его Мойши. Встревоженно нахмурился.

– Убийство может касаться дел военных. Тут затронуты и красные, и зеленые. В мире еще многие жаждут завладеть этим городом изза его богатства и стратегического положения.

– Но ты же не думаешь…

– Нашествие с севера? – Регент пожал плечами. – Не исключаю. – Он отхлебнул вина, вряд ли ощущая его вкус. – Но одно я точно могу тебе сказать, друг мой. Это больше, чем убийство. Намного больше. – Он поставил кубок. – Ладно. Пока мы сделали все, что могли. Я велел предоставить мне все имеющиеся сведения о Кинтае. Это займет некоторое время. Новый шобай может очень в этом помочь.