В воздухе витал удушливый запах горечи.

Он мешал дышать, забивал горло и легкие, оставляя на языке едкий привкус дыма. Под слоем спекшейся золы лежала голая земля, с обугленными телами людей и животных. Неистовое пламя обратило плоть в легкий пепел, а сильный ветер поднимал серые тучи, рассыпающиеся в прах. Там, где росли многовековые деревья с буйными шапками листвы, теперь торчали почерневшие искривленные стволы с жалкими обрубками.

Живое обратилось в мертвое.

Глаза застилал тошнотворный дым, отчего по измазанным пеплом лицам выживших струились горькие слезы. Они впитали в себя злое отчаяние и беспомощность, которые будто навечно поселились в сердцах людей.

Огонь был беспощаден и свиреп, как всякая другая стихия, которой дают волю, против которой человек беззащитен. Перед огненной яростной атакой оказались бесполезны секиры и мечи. Над храбростью и отвагой людей посмеялись, обратив их в черную пыль.

Издалека пожаловали первые незваные гости – вороны уже осторожно кружились и присматривались к желанной добыче. Их стремительные тени проносились над долиной, то появляясь, то исчезая в мутном тумане.

Земля еще тлела красными всполохами, точно тяжело дышала, раздавленная неожиданной бедой. Куда ни брось взгляд, все заполнял сизый дым и темные от гари холмы.

Сквозь плывущий туман медленно двигался всадник на лошади.

Мерная поступь коня сопровождалась шелестом жженой листвы и треском дымящихся веток. Из-под копыт вилась слабая дымка и тут же оседала, цепляясь за торчащие травинки и комья земли.

Казалось, всадник не спешил. Его руки уверенно сжимали поводья, а из-под прорези шлема нетерпеливым блеском сияли глаза. Доспехи всадника, прежде ярко начищенные, потускнели от налета сажи и брызг крови.

Люди расступались перед ним, молчаливыми взглядами провожая удаляющуюся спину, и сжимали кулаки. В этих жестах проскальзывала и глухая ярость, и слепая надежда, многим хотелось бы закричать всаднику вслед о своей боли и злости, но люди молчали. Страшный огонь лишил их сил и веры. Они боялись спугнуть вновь почудившийся им призрак надежды, которая покинула эти края.

Конь ступал по еще горячей земле, тревожно вскидывал голову и принюхивался к запаху гари, желая уловить в нем хотя бы намек на оставшуюся зелень. Ноздри животного затрепетали: впереди оно почуяло нетронутую гиблым жаром листву, но было в ней что-то странное, пугающее.

Выжженная трава и черный пепел внезапно сменились мелкими камешками и базальтовыми плитами скал с растущими мелкими деревцами. В тревожной тишине звук копыт привлекал ненужное внимание, но всадник понимал, что об их приближении давно известно.

Дорога вела ввысь. Когда ветер сменил направление и отогнал туманную завесу, глазам всадника открылась знакомая скала и вздымающиеся кверху башни замка. Когда-то при взгляде на него казалось, что замок целиком высекли из самой скалы, так он сроднился с этими местами и каменными глыбами. Но теперь его стены, ворота и окна оплетали буйные густые лозы. Словно невиданное чудовище захватило грозный замок в плен, чтобы раздавить в своих беспощадных щупальцах.

Сердце болезненно екнуло, но всадник не поддался страху. Он лишь сильнее сжал лошадиные бока и пустил коня вскачь, навстречу сплетенным между собой зеленым стеблям. С приближением все отчетливее из густой листвы проступали острые шипы с зазубринами. Изгибающиеся мясистые лозы цеплялись друг за друга, тянулись вверх по каменной стене, вгрызаясь в твердый камень.

Между широких листьев от порывов ветра трепетали пурпурные цветы с огромными лепестками, которые осыпались и устилали собой камни. На месте некоторых цветов вызревали крупные багряные плоды. Пахло нагретым базальтом, железом и гниющей зеленью.

Лозы походили на обыкновенный шиповник, но только все в нем казалось противоестественным, ненастоящим.

Всадник знал, что подобное могло сотворить только черное колдовство. Странный шиповник вился кверху, дробил камни и выворачивал землю. Толстые стволы у корней не уступали могучим дубам в лесной чаще. Там, где зеленая стена закрывала вход в замок, на острых шипах запеклась чужая кровь отважившихся подойти близко: шиповник встречал гостей по своему обыкновению не слишком дружелюбно. Вокруг рассыпались обглоданные кости, черепа взирали пустыми глазницами, нанизанные на искривленные ветки.

Всадник замер, оглядывая останки случайных жертв растения, и спешился. Лозы тут же пришли в движение, медленно извиваясь, точно змеи, потянулись навстречу глупцу, который столь беспечно стоял на месте. Послушный конь тревожно косился на острые шипы, бил копытом о камень и высекал искры.

Повернуть назад было нельзя.

Позади осталась выжженная земля и люди, которые чего-то ждали. Их слабая вера еле теплилась, но все еще жила.

Рука в кожаной перчатке решительно подхватила коня под уздцы и потянула за собой.

Прямо в ощетинившуюся поросль и нацеленные пики шипов…

Над черными башнями Блэрхайда выл и носился ледяной ветер.

Он яростно бил в закрытые ставнями окна и сотрясал прочные дубовые двери, со свистом проникая в темные закоулки замка на горе. Ветер не понимал дерзости людей, отважившихся построить себе жилище здесь, где скалы резали точно острые ножи, а от высоты захватывало дух. Пики башен упирались в тяжелые серые облака, точно брали в плен, пока северная буря не срывала и не гнала их жалкие остатки прочь.

Со стороны казалось, что громада замка нависала над пропастью, и редкие путники с трепетом смотрели на него, боясь, что тот вот-вот сорвется вниз под собственной тяжестью и похоронит под обломками отважившихся поселиться в нем.

От Блэрхайда вела узкая дорога, гибкой змеей огибая скалу, а в самом низу врывалась в густой еловый лес, где обитали дикие звери. У подножия несла свои быстрые воды река, без усилий двигающая тяжелые камни, а потому переходить ее вброд было настоящим безумием. То, что падало в реку, намеренно или случайно, принималось ею безоговорочно, словно жертва. Река никогда не отказывалась от подношений.

Промозглые ночи заставляли людей прятаться за толстыми стенами и охапками жечь пахнущие смолой еловые поленья, иначе пережить осень и зиму не смог бы ни один из обитателей замка.

Сегодня камины и печи поглощали бесчисленное количество дров по особо важному случаю: уже немолодой, но все еще крепкий наследник Блэрхайда женился на своей избраннице.

В ярко освещенной зале плыл аромат яблок, хмеля и меда, кружил головы собравшимся. Жених слушал приветственные речи гостей, опрокидывал кубок за кубком и обводил взглядом нареченную, закутанную в свадебный наряд.

Он представлял, что скрывает алый шелк ее одежд, и от этого кровь горячим потоком неслась в его венах, точно горная река у замка, в котором он вырос. Иногда невеста посматривала на жениха, и едва уловимая улыбка касалась ее красивых, чуть надменных губ. Она ждала этой ночи точно так же, как и он, а может и больше.

Это знала и другая обитательница замка, но только ее не было в пиршественной зале. Она не пила густой хмель, отнимающий разум, не хохотала радостно, как другие гости, не слушала музыкантов, чья искусная игра пробуждала желание танцевать.

Она бы заткнула уши, чтобы не слышать ненавистные звуки флейты и взрывы смеха, но тогда она не смогла бы творить задуманное.

Северный ветер нашел лазейку и ворвался-таки в высокую башню, где перед жарко пышущим очагом на коленях стояла молодая женщина. Он обрадованно кинулся к ней, чтобы взметнуть полы ее платья и длинные волосы, закрывавшие ее лицо. Ему хотелось играть и носиться, но тут женщина что-то отрывисто и резко произнесла. Она знала особые слова, которые велели ему угомониться и не мешать.

Пораженный ветер замер, заглядывая за плечо этой странной женщины, пока не понял, чем она занята.