Один из центральных моральных императивов, который рефреном звучал из самых разных источников – это особое отношение к труду деревенских жителей. Вообще, тема труда совершенно неожиданно для меня оказалась чрезвычайно популярной – ей посвящено огромное число публикаций в местной газете «Новая жизнь», об этом неоднократно говорили в интервью наши информанты и писали в сочинениях школьники. В качестве примера мне хочется привести две цитаты из газетных статей, которые очень напоминают передовицы советского времени, однако в современных социальных условиях они приобретают иные смыслы и значения.

Итак, «привычка» и даже «любовь к труду» представлены как некое неизменное свойство, сущностная характеристика жителя деревни, которая становится основанием противопоставления деревни городу. Не могу удержаться и не привести довольно объемную, однако, на мой взгляд, очень иллюстративную цитату из газетной статьи про труд в городе и деревне:

Противопоставление выстраивается не только через отношение к труду, но и через само его содержание. Деревенский труд – это, прежде всего, тяжелый физический труд. Он заполняет все время и все жизненное пространство деревенского жителя, составляет содержание жизни, а следовательно, и ее смысл:

Мне представляется чрезвычайно важным, что такому деревенскому труду совершенно не придается статус товара. Он ценен сам по себе и отнюдь не рассматривается как источник богатства и даже доходов, в то время как самой этой идее, согласно З. Бауману, более двухсот лет. Она была порождением так называемой эпохи «тяжелой модернити» (Бауман, 2002:27) и в общем-то сопровождает любые рыночные отношения. В нашем исследовательском случае ценность и значимость труда не проговаривается, он ценен сам по себе, вне зависимости от «вознаграждения» за него. Требование «быть трудолюбивым» звучит как настойчивый моральный императив. При этом он выступает неким общим мерилом, переопределяющим иные требования и правила морали. Пример тому – отношение к пьянству. В принципе, можно сказать, что пьянство в деревне – это морально неодобряемое поведение. В качестве аргумента приведу радикальное высказывание по этому поводу (кстати, одно из множества). Его я услышала в магазине. Когда одна из «опустившихся» покупательниц брала бутылку спиртного, пожилая женщина из очереди отреагировала: «Я бы вас из автомата всех! Рука бы не дрогнула. Вы только общество засоряете». Ее поддержал мужчина лет пятидесяти: «Давно говорю, всех пьяниц к стенке. Легче бы всем дышалось». В то же время пьянство не осуждается и, более того, не считается таковым, если при этом выпивающий работает. Труд в принципе легитимирует практику употребления алкоголя, он нормализует жизненный режим «работа – расслабление с помощью алкоголя». Следующая цитата из интервью – воспоминания о практике совместного выпивания после работы еще в совхозные времена:

Информантка старательно избегает называть вещи своими именами. При этом подобная практика – «само собой разумеющаяся»; она не требует специального проговаривания. В данном случае алкоголь – это праздник и «законный» отдых от трудовой деятельности. И для нее подобное положение дел нормально и уместно и исходя из сегодняшней перспективы. Другой пример – следующая увиденная нами ситуация. Мы были в гостях у одной из наших информанток, когда к ней зашел Н., «друг семьи», как нам его охарактеризовали, и спросил у хозяйки дома: «Я у тебя деньги на Новый год занимал? А то бегал, глаза налив, ни черта не помню! Помню, у кого-то брал…» Та сочувственно стала предлагать варианты, у кого Н. мог тогда занять. Потом они живо обсудили, как Н. и другие мужчины деревни «выходили из новогоднего запоя». Когда гость ушел, наша инфор мантка прокомментировала: «Знали бы вы, какой он труженик!» Подобная персональная характеристика была призвана уравновесить возможное негативное впечатление от «друга семьи», и в качестве «противовеса» было представлено оказавшееся значимым в данном контексте персональное качество – трудолюбие.

Однако на общем фоне здравиц труду проблематичными, а, может, и вполне логичными звучат голоса в детских сочинениях, подобно следующему:

Да и из уст взрослых, когда тема труда переходит из высокого дискурса моральных императивов ближе к реальной жизни, звучат высказывания о том, что они не хотят, чтобы дети трудились так же много и тяжело, как они сами.

Я полагаю, что популярность темы труда в деревенских нарративах во многом спровоцирована его общей проблематизацией в ситуации, когда трудовая сфера жизни жителей деревни слишком неопределенна – их квалификация не востребована, число рабочих мест в самой деревне ограничено, а денежные поступления зачастую выступают не в качестве заработка, но в форме различных государственных социальных пособий и пенсий. Очевидно, это маркер переходной, кризисной ситуации, в результате которой переопределяется сама концепция деревенского труда. Труд в деревне сейчас «отрывается от земли», то есть приходит понимание того, что он вовсе не должен быть связан с тяжелой физической работой и обязательной сельскохозяйственной деятельностью. Более того, труд отрывается от локальности, раздвигаются пространственные границы жизни, когда применение себе можно найти и за пределами деревни, а она остается лишь местом жительства. Возможно, в ситуации рынка труд становится-таки товаром, имеющим определенную стоимость и денежное выражение. В этой связи настойчивое требование «быть трудолюбивым» останется лишь моральной максимой со статусом общего, но не всегда приземленно-жизненного знания «что такое хорошо и что такое плохо».