Я почувствовал, как все напряглись. Кажется, пришло время очередной проверки меня на крепость.

– Если бы мне Владимир Алексеевич предложил дать бой паровым кораблям, рискнув всем флотом и оставив Севастополь без защитников, я бы тоже сказал нет. Но! – я не дал капитан-лейтенанту меня оборвать. – Но! Если бы он не стал просить о безрассудном бое без шансов, а вместо этого выждал удачный момент, как когда корабли союзников смешались во время шторма у Лукулла, и ударил по своей воле, чтобы не терять ни одного мгновения – вот тогда бы я радостью рискнул своей жизнью вместе с ним! Понимаешь?

Кажется, я от волнения позволил себе лишнего, но, главное, меня вроде бы поняли. Или нет…

– Вы считаете себя лучше адмирала? – мичман Осипов сделал шаг вперед.

– Если бы, – я только махнул рукой. – Я точно знаю о флоте даже меньше, чем ты. Куда уж мне сравнивать себя с Корниловым. Моя речь была совсем о другом.

– Штабс-капитан Щербачев пытается сказать нам, что он не борзая, готовая броситься хоть на медведя по приказу хозяина, – усмехнулся капитан Руднев. – Он у нас змея, которая будет ждать своего шанса, но, когда увидит его, нападет, пусть даже противник будет в сотни раз больше.

– Не люблю змей, – возразил я.

– Я тоже, – кивнул Григорьев. – Но с подходом штабс-капитана Щербачева согласен. Не надо бросаться в бой, полагаясь только на крепость зубов. Нужно все продумать, в том числе и как мы будем действовать, если что-то пойдет не так.

– У тебя есть план? – Ильинский выдохнул и как-то разом успокоился.

– Нет, конечно, – я махнул рукой. – Будем вместе придумывать! Разве что я предлагаю действовать сразу по нескольким направлениям, готовясь отступать там, где крепко, и бить там, где нас не будут ждать.

– То есть налет с моря все же устроим? – Степан снова засиял.

– Я думаю, что да. Раз уж ты все продумал и подготовил для него, почему нет. Но сделаем его все же не главным ударом, а отвлекающим…

Вперед мы выдвинулись в районе пяти часов вечера.

На город уже медленно опускались сумерки, и в них даже я, зная, куда смотреть, разглядел лишь смутные силуэты, слетевшие со стен десятого бастиона. Группа Степана пошла, подтвердив короткой вспышкой фонарика, что все в порядке – значит, пора и нам переходить к активным действиям.

– Готов? – я повернулся к замершему рядом Игнатьеву. Опять мы скоро окажемся в самой гуще событий.

– Готов, – кивнул усатый ефрейтор.

Вслед за ним я увидел кивки и остальных штурмовиков.

– Что по наблюдателю? – я повернулся к мичману Прокопьеву, который пошел с нами как связист и сейчас, не отвлекаясь, буравил взглядом небеса.

Где-то там парил один из казаков-пилотов, оставшийся с нами после ухода группы Степана. Кажется, что в темноте ничего не видно, но это не совсем так. Дмитрий или Митька, как его все называли, не раз доказывал, что в сумерках точно не упустит никакого движения. Он пытался объяснить, что замечает, как движутся тени – иногда правильно, иногда неправильно – но повторить за ним лично у меня не получалось.

И вот сейчас он уже почти минуту выжидал, чтобы убедиться, что нас не ждут. Еле заметная серия из двух коротких вспышек.

– Чисто! – яростно зашептал Прокопьев.

– Вперед! – почти одновременно рявкнул я, и мы серыми тенями выскочили из окопа и короткими перебежками бросились к ограде кладбища.

По нему нам нужно пройти метров двести, потом будет позиция французов, а за ней – то, что нам и нужно. Возвышенность, с которой открывался прекрасный вид на Карантинную бухту. Я отвлекся и чуть не споткнулся о старый могильный камень… Не должно так быть, чтобы живые бегали по землям мертвых… С другой стороны, если враг пришел домой, то остается ли выбор?

Взгляд невольно зацепился за даты на задержавшем меня камне. Смерть: двадцать девятый год – время прошлой войны с Турцией. Рождение – последний год предыдущего века. Выходит, человеку было всего тридцать. Наверно, военный, наверно, моряк… Ничего, мы позаботимся, чтобы твоя могила так и осталась дома. Я провел рукой по вырезанному на камне кресту, прощаясь и давая слово – сам не понимаю, что на меня нашло. Но местная память была довольна, а я словно заряд энергии получил.

На краю кладбища мы рухнули на землю и дальше передвигались уже ползком.

– Дистанция. – Прокопьев доложил о новом сигнале с «Карпа».

Значит, ждем. Если полезем дальше, будет шанс, что нас заметят, а сейчас работают другие группы… Со стороны побережья донеслись выстрелы, потом кто-то из французов запустил осветительную ракету Конгрива. Не очень удачно – мало света и в стороне от цели – в итоге яркое пятно больше мешало стрелкам, чем помогало.

– А вы были правы, ваше благородие, – рядом раздался задумчивый шепот Игнатьева. – Ждал нас француз. Именно с моря ждал. И если бы не отвлекали там, а летели к берегу, всех бы наших и положили.

– И это хорошо, – удивил его я. – Если ждали с той стороны, значит, будут меньше ждать с других! Значит, больше шансов управиться и никого не потерять!

Я больше не стал ничего говорить, мысленно скрестив пальцы на то, чтобы в группе Степана никого не сбили. Те, конечно, не должны были выходить на дистанцию прицельного выстрела, но… Все же возможно. В небе полыхнуло – кто-то из пилотов включил ускоритель, уходя в сторону города, и выстрелы сразу загрохотали с новым энтузиазмом.

Что-то точно пошло не так, но нам оставалось только верить в своих…

– «Карп» передает, что группа ракетчиков на позиции, – доложил Прокопьев.

Я покрепче сжал винтовку. По идее как офицеру мне бы шпагу или саблю, но я предпочитаю кирасу и штык штурмовика. Может, мое пролетарское происхождение из будущего сказывается? На дурацкие шутки меня вот точно из-за него пробивает…

Недалеко от берега снова вспыхнули огни. На этот раз не от ускорителей, а от ракет. Группа Ильинского прошла почти вдоль самой Карантинной бухты: капитан вспомнил, и остальные поддержали, что там прямо возле берега есть небольшой обрыв. Как раз чтобы скрыть перемещение небольшого отряда. Далеко по нему не пройти, позиция для обстрела не очень удобная. Но, как и у летчиков, у стрелков на этот раз не главная роль.

Снова выстрелы. Если кто и поглядывал в нашу сторону, то теперь уж точно нашел цель посерьезнее. Французы осыпали пулями уже уходящий отряд. Несколько раз громыхнули пушки, но даже так я за наших уже не боялся. Вот если бы вражеский командир отдал приказ идти в ближний бой, могли бы возникнуть проблемы. А так уйдут.

– Группа Алферова на позиции. – Прокопьев передал сообщение от координирующего атаку «Карпа». И снова вспыхнули ракеты.

Отряд мичмана уже бил наверняка. Мы заранее отметили пороховые склады противника. Специально дразнили его пушки, а потом смотрели с высоты, откуда подвозят новые ядра и порох. И вот пришло время. Два десятка матросов выпустили ракеты по заранее распределенным целям. Если бы что-то пошло или еще пойдет не так, нашей задачей будет прикрыть их отступление.

– Раз, два… – я считал взрывы, переходящие в канонаду разрывающихся ядер.

– Словно фейерверк на московской елке… – рядом выдохнул кто-то из солдат.

– Три! – я дождался.

Третий пороховой склад подпалили с опозданием – видимо, и здесь были свои проблемы – но в итоге и он взлетел на воздух. А значит, нам можно будет не прикрывать ракетчиков, а самим идти вперед.

– Наши товарищи сделали свое дело, – я приподнялся и обвел взглядом своих штурмовиков. – Каждый рискнул жизнью, теперь наша очередь. Возьмем француза за огузок, выполним приказ генерала! Ура!

Я вскочил на ноги, мышцы на мгновение налились сталью – двигаться в усиленной кирасе и остальных железках было совсем не просто, они словно тянули к земле. Одно мгновение размазалось на целую вечность, но в итоге я победил и липкий страх, и гравитацию… Оттолкнулся изо всех сил и побежал, с каждым шагом набирая скорость.

– Вспышка! – за спиной раздался тонкий голос Прокопьева.