− Витя, скажи, почему ты меня поцеловал?

− Очень захотелось тебя поцеловать.

− Нет, ты все-таки скажи.

− Я же уже сказал.

− Нет, не сказал.

− Сказал.

− Нет, не сказал, не сказал, не сказал!

Какого ответа ждала глупая девчонка? Конечно же, пылкого признания в любви до конца жизни. Виктор с улыбкой смотрел на капризное дитя, слушал, улыбался и молчал. Затем, чего никак не ожидала девушка, не сказав ни слова, повернулся и ушел.

Чувствовала ли себя Людка обиженной, оскорбленной или униженной неожиданным уходом Виктора? Совсем наоборот: она была счастлива. Вся во власти произошедшего, все еще ощущая на губах прикосновение мужских губ, она, удивленная и взволнованная, шла по ночному поселку и улыбалась. Мягко ложился на землю свет уличных фонарей, празднично сияли на небе звезды, свежий воздух приятно касался разгоряченного лица, но Людка, сосредоточенная на своих ощущениях, не замечала доброжелательности в окружающем ее мире. Важно было одно: поцелуй! Он грел ей губы и ее влюбчивое сердце.

Подходил к концу учебный год и вообще обучение Людки в школе. Выпускница старательно готовилась к экзаменам. Встречи с Виктором продолжились – о причине первого поцелуя она уже не спрашивала. Свидания приходились на выходные, но, очевидно, для парня такие встречи были недостаточными. Однажды Виктор вызвал Людку с урока.

Девушка нашла его стоящим в тени урючины, росшей на углу школы. Его фигура хорошо просматривалась на фоне света уличного фонаря. Увидев Людку, он выдвинулся ей навстречу и шутливо произнес:

– Привет, ученица! Как дела?

– Нормально, разбираем задания по физике.

– Ну, иди сюда, – тихо проговорил парень, притянул девушку к себе и поцеловал.

Под его поцелуем Людка радостно заволновалась.

– И долго еще ты будешь корпеть над физическими, языковыми, химическими, не знаю, еще какими законами? – сквозь поцелуи продолжал допытываться Виктор.

– Еще два урока, – выдыхала ученица между нежными прикосновениями губ парня к ее пухлым податливым губам.

– А, может, сбежишь? – еще плотнее прижал к себе девушку Виктор.

– Нет, не могу. Скоро экзамены.

– Да сдашь ты эти экзамены! – парень отпустил ее и закурил сигарету. – Пойдем к нам в общежитие, послушаем музыку по магнитофону.

При этих словах в груди у Людки, откуда ни возьмись, появились страх и непреодолимое сопротивление. Чтобы она пошла в мужское общежитие? Да никогда в жизни! Еще чего не хватало: шляться по общежитиям! Да узнай об этом мама, она ее тут же пришибет. Сначала слушать музыку, а потом что? Нет, нет и нет! Никогда!

Все эти мысли мгновенно пронеслись в ее голове, и она решительно сказала:

– Ни в какое общежитие я не пойду!

– Почему? – продолжая курить, спокойно поинтересовался парень.

– Не пойду, и все!

– Что здесь плохого?

– Ничего! Не пойду!

Отказ Людки вызвал у Виктора обиду, и он, отбросив сигарету в сторону, раздраженно сказал:

– Значит, для тебя «а плюс б» дороже, чем я?

– Значит, дороже! – возмутилась Людка непониманием ее состояния парнем, крутанулась и направилась в класс.

Она увидела его в субботу, возле «Геолога». Он стоял в кругу ребят. Случайно обернувшись в сторону Людки, заметил ее, но тут же отвернулся, будто не узнал. Больше он ни разу даже не попытался увидеться с ней. Людка, конечно же, страдая, подойти к нему первой не могла: для нее, гордой, самолюбивой, подобный шаг был невозможен. Связь между ними оборвалась, будто и не было потаенных ожиданий при мыслях друг о друге, нежных встреч весенними и летними вечерами. Людка страдала и готовилась поступать в вуз.

Глава 8

В поезде

Скорый «Душанбе – Москва» августовским раскаленным днем уносит Никитину Людку в дальние края – это она так думает, что в «дальние края», стоя у открытого всем дорожным ветрам окна в коридоре купейного вагона. Каштанового цвета челка взлетает над головой беспокойной птицей. Теплый ветер хлестко бьет в лицо, девушка зажмуривает глаза и, довольная, улыбается. Ей, непоседе, по душе и скорость поезда, и его грохот, и дрожь, и качка. Даже едкий запах креозота от пропитанных им деревянных шпал не меняет благодушного настроя путешественницы.

Вблизи и в отдалении мимо бегущих по обозначенному пути вагонов пролетают лесополосы, придорожные цветы и травы, здания, люди. Душа Людки поет, и в голове вмиг рождаются строки:

Разнотравье,

разнолесье,

разноликая земля

нескончаемою песней

набегают на меня.

То березка,

то сосенка,

то рябины жгучий цвет,

то смешливая девчонка

мне приметно машут вслед.

Людка огорошена: она только что сочинила стихотворение! А ведь обещала самой себе никогда этого не делать, в «Артеке», когда получила отказное письмо из «Пионерской правды». И вот на тебе! Откуда-то взялись эти строчки, и они тоже ей симпатичны, как и то, что встречают и провожают ее глаза, ловят ее уши и впитывает ее курносый любопытный нос.

Людка мысленно проговаривает строки один раз, другой и третий, словно перебирает бусины простенького ожерелья, а затем идет в купе, забирается на свою верхнюю полку и записывает в хвосте тетради с формулами и задачами. Утомившись, ложится на живот, вглядывается в бегущие мимо строения, посадки, пустыри, постепенно успокаиваясь и иногда вздыхая.

«Интересно, поступлю я или нет? – начинает думать она о предстоящих экзаменах. – Одесский университет имени Мечникова. Сначала нужно сдать химию. Почему выбрала Одессу? Мама посоветовала: недалеко живет тетя Маруся. Мамина сестра очень добрая и заботливая, если что, то поможет, как заботилась обо мне когда-то, в третьем классе. Когда я жила у нее и училась в украинской школе. Только до Одессы еще нужно добраться». Людка очередной раз вздыхает, берет в руки пособие Химченко для поступающих в вузы и слышит: «Людмила, слезай, чай будем пить!»

Это попутчица, тетя Аня, завет ее чаевничать. Людка спускается вниз и усаживается рядом с Петькой, сыном Ани, восьмилетним глазастым мальчуганом, которого мать постоянно пытается чем-то накормить. Он сидит у окна и, глядя в окно, нехотя жует колбасу. Рядом с женщиной девушка видит Александра Ивановича. Красивый, интеллигентного вида мужчина, руками упираясь в раздвинутые в стороны крепкие колени, с улыбкой глядит на Людку и сочным голосом говорит:

– А мы с Людмилой не чай будем пить, а пойдем в ресторан. Что скажешь, абитуриентка?

– Хорошо, Александр Иванович! И правда, пора поесть, – внутренне смущаясь, соглашается Людка, и пассажиры, уже многое знающие друг о друге, идут по качающимся из стороны в сторону вагонам в пищеблок поезда.

– Ну что, Людмила, хорошо подготовилась к экзаменам? – интересуется мужчина, ловко орудуя вилкой и ножом в тарелке с пюре и котлетой, политой соусом.

– Не знаю, еще учу, – проглотив очередную ложку борща, отвечает Людка.

– А почему ты выбрала химию? Родители посоветовали? Подруги? –

непринужденно спрашивает Александр Иванович.

– Нет, никто не советовал, это я сама. Мне химия очень нравится, – охотно рассказывает Людка. – У нас в классе всегда была проблема с учителями по химии. Родители возмущались, что уроки пропадают, ходили к директору, ругались, а он руками разводит и говорит: «Я вам что, химика рожу? Ну, не едут к нам химики, не едут». А моя мама, она беременная Сережкой была, отвечает: «Наверное, мне придется родить химика». – Людка, вспоминая рассказ матери о встрече с директором, довольно смеется и откусывает хлеб.

Мужчине нравится беседовать с Людкой и наблюдать за ней. Эта открытая, наивная девочка, по-простому, без жеманства поедающая привычную для нее еду и с увлечением, с гордостью за свою остроумную мать рассказывающая школьную историю, оказалась для него приятным открытием. Он добродушно улыбается, не зная, что в это время творится в душе его сотрапезницы.