– Корень чего?

– Дуаринды. Это такое растение. Вы ведь хотите, чтобы ожог зажил поскорее? Вот, оно поможет.

– А где оно растёт?

– Да везде! Только побольше собрать нужно, – сказал Биль, вырвав обычную травинку с корнем и протянув Ксане. – Нужен только корень.

– Да это же просто трава!

– Это дуаринда! А трава – вот она, – он сорвал другую травинку.

На первый взгляд эти травиночки ничем друг от друга не отличались. Но, внимательно присмотревшись, Ксана поняла, что это совсем разные растения. Прожилки разные, корни, да и форма отличается… Загадкой осталось, как так Биль смог с первого взгляда определить, что есть что. А с другой стороны, вы б и не в таком разбирались, если бы лекарь был для вас непозволительной роскошью!

– Слушай, ты не знаешь, как можно на время не чувствовать боль?

– О… в этом поможет только затмение сознания, – ответил Биль, который старательно собирал дуаринду прямо на месте стоянки.

Да, весь наркоз: литр спирта внутрь – и полная отключка! Ничего другого в Эстлее не придумали пока. Только где его взять? Конечно, не спирт, это я переборщила, но вино здесь пьют постоянно. Разной крепости, из разных ягод. Ксана отказывалась от него, пила только воду. Сейчас довольно крепкого вина ей немного хватило бы. Ещё раз повторюсь: где ж его взять-то?

– А как это можно сделать? – спросила Ксана.

– Надо подышать…

Ага, значит, раз не вино, то какой-нибудь опиат?

– А чем?

– Сейчас, – ответил Биль и убежал. Вернулся он уже с охапкой сена в руках. – Это надо поджечь.

– Ладно, давай сначала с твоей травой разберёмся, – вздохнула Ксана, с ужасом глядя на своё плечо.

– С дуариндой?

– Ну да, с ней самой. Корни, говоришь, нужны?

Они принялись за дело: Биль срывал траву, то есть дуаринду, а Ксана отчленяла корешки и складывала их в кучку. До сих пор остаётся загадкой, как Биль отличал эту дуаринду от остальной травы: почти никакой разницы!

Через какое-то время набралась приличная кучка корней, а госпожа Биля вроде даже подготовила себя морально к предстоящей экзекуции…

– Что, друг Биль, готов ли ты?

– Я?

– Ты, ты. Сейчас мы подожжём твоё сено, ты отойдёшь на время, а я сяду дышать. Потом ты подходишь, гасишь сено, делаешь выжигание на моём плече. И дуариндой припечатываешь.

Ксане становилось страшно от своих слов. Голос казался резиновым, неживым. Она говорила, будто рапортовала, что всё это уже сделано, причём не с ней. Предстоящий процесс вселял гораздо больше страха, чем мифический Мешант.

– Конечно, как скажете, – дрожащим голосом сказал Биль.

– Надо ещё придумать, чем ты будешь выжигать…

– Как чем? Огнём, – удивился Биль.

– Логично! – хмыкнула Ксана. – А зажигалка или спички есть? Огонь на чём держать будешь? На пальце, что ли?

– Да.

– Что «да»?

– Не понял, госпожа, что вы от меня хотите услышать, – сказал Биль.

Он взял соломинку из охапки, поднёс к ней палец и… поджёг её! Соломинка быстро потухла из-за ветра, а палец всё горел, как зажигалка. Некоторое время Ксана находилась в оцепенении от увиденного. А Биль добавил:

– Вы это имеете в виду?

Да, она это имела в виду. Но сказать почему-то никак не могла… Надо же! Прямо цирк какой-то…

– Э-э-э… а… м-м-м… да… – выдавила Ксана из себя, не сводя взгляда с пальца Биля.

– Вот, – сказал он, потушив огонь на пальце.

– А… как ты это делаешь?

– Не понял…

Биль её не понял, и Ксана не стала больше спрашивать. Наверное, он умел это всегда, с рождения. И не задумывается, как он так зажигает пальцы. Он, скорее, задумается, как госпожа их не зажигает…

А ещё только сейчас Александра поняла, почему ни спичек, ни чего-либо похожего Оймякон не собрал им в дорогу, хотя это вещи первой необходимости: и сено поджечь, и пятно прижечь…

– Поджигай! – скомандовала Ксана, усевшись поудобнее перед сеном.

– На самом деле это я так назвала – «сено», у него тоже было своё название, как у дуаринды, но… пусть будет «сено».

Биль поднёс палец к охапке, Ксана сосредоточила внимание только на его пальце. Но он не торопился зажигаться…

– Биль, в чём дело?

– Там… – протянул он, указав за спину Ксаны.

Она повернулась. О нет! Только не это… Как не вовремя… К ним направлялась группа… нет, скорее, группища кикимор с известными целями…

«Как я устала… Так, очередная “красавица”… Что за народ: одна краше другой! Просто глаза разбегаются. И увеличиваются… от страха. Мало ли что эти “девицы-красавицы” могут выкинуть!» – думала ведущая столь специфического конкурса красоты.

– Замечательно! Поаплодируем нашей двадцать седьмой конкурсантке!

И все аплодировали. Удивительно даже…

– Ксана, – периодически говорила Бурнахи, – а ты почему такая некрасивая? Мы красивее тебя.

«Да уж! Куда мне, в лаптях-то за паровозом!»

– Что вы, Бурнахи, вы, безусловно, красивее, – отвечала Ксана в очередной раз.

– Хорошо, – заключала кикимора и возвращалась к зрелищу.

«О вкусах не спорят, – думала Ксана. – Я далеко не красавица, но уродина – это уже оскорбление. Но нет у меня “триггера” на этот счёт, не заденет меня эта глупая фраза. Моя задача – не разозлить».

Но как бы Ксана ни уверяла себя в том, что мнение кикимор ей безразлично, она всё же подумала о «мести». Сейчас им будет «А ну-ка, девушки!».

– Теперь мы переходим к главной части конкурса. Настоящая красавица должна обладать рядом качеств, которые вы нам сейчас и продемонстрируете! Прежде всего – кто быстрее всех… быстрее всех… добежит до песчаной дорожки, у начала которой оканчивается долина!

Ксана понимала, что загнула. Но ситуация стала опасной, было ясно, как божий день, что называть победительниц нельзя ни в коем случае.

Кикиморы рванули. Ксана с Билем – тоже. Только рванули они в разные стороны: кикиморы – ко входу, а ведущие – в сторону горы, до которой было ещё совсем неблизко…

И только пока бежала, Ксана поняла, какую глупость совершила. Кикиморы всё равно вернутся, а они с Билем если и уйдут, то не так уж далеко. Да и потом обратно возвращаться – встреча с кикиморами состоится в любом случае, и уж понятно, что рады здесь не будут…

– Стой! – скомандовала Билю госпожа.

– Стою… А зачем, госпожа Ксана? Бежим!

– Это глупо. Нам с ними нельзя ссориться, нам с ними надо дружить. Согласен?

– И… как же?

– Вот и стой. Сюда прибегут. Здесь с ними и поговорим.

И только хрустальное утреннее небо знало, как верно Александра взвесила ситуацию, как хорошо, что она не поддалась порыву убежать как можно дальше! Как бы плачевно это закончилось… У Бурнахи бусы увеличились бы на две косточки… Кикиморы, конечно, вернулись, причём слишком быстро. Я не знаю, добежали ли они до ворот, но Биль утверждает, что вполне могли, ибо бегают они никак не медленнее кошек. Так как долина особым разнообразием не отличается, «красавицы» сначала даже не поняли, что место встречи изменилось, – даром что пробежали лишних двести метров.

Ксана уже не помнила, что плела, но точно понимала: главное – не молчать. Даже как-то выкрутилась с тем, кому присудить победу в забеге. И, когда глазастая Бурнахи поинтересовалась насчёт смены места, она уверенно соврала, что так задумано в конкурсе… И испытание «красотой», от которой, честно говоря, начало тошнить, продолжилось…

Ксана напрочь забыла, что ещё утром собиралась выжигать пятно на плече…

Дело близилось к развязке. Конкурсантки успели и пособирать травинки-пылинки, и потанцевать, и эстафетным бегом позаниматься. Надо было что-то решать с выбором победительницы.

– Боже мой, какие красавицы, можно ли сделать выбор? Мы славно потрудились, провели ошеломляющее мероприятие. Жюри вынесло свой вердикт: боевая ничья! – Тут подразумевались аплодисменты, но их не последовало. Все замерли в ожидании продолжения «речи». – Таким образом, ни одна из участниц не победила – победили все!

– Да, – лаконично отрезала Бурнахи. Здесь-то аплодисменты и последовали.