Когда ноги Ксаны пересчитали все камни и ветки по дороге в темноте и тумане, хозяйка ног увидела-таки высоченную башню – резиденцию короля. Ворота заперты. Но такие ворота Ксана, наверное, даже будь они открыты, не открыла бы!

Что-то надо делать. Надо прорваться к этому Оймякону, иначе домой ей не попасть. Может он, раз король, пообразованнее пастуха Биля будет…

Александра постучала, но безрезультатно. Постучала ещё раз. Ответа не последовало. Затем начала колошматить в огромные ворота кулаками, правда, с тем же успехом. Отчаявшись, она повернулась спиной к двери и стала стучать ногой. Вдруг послышался голос:

– Колокольчик справа.

– Что? – переспросила Ксана.

– Колокольчик, говорю, справа, – ответил голос.

Перед ней стоял мужичок лет сорока пяти, маленького росточка, пухленький и нарядно одетый. В двух шагах позади него стояли ещё три человека. Их одежду уже было не рассмотреть: темновато.

– Если вы ко мне, то меня нет дома, – продолжил мужичок, – я вкушаю ночную воздушную ванну.

– А вы Оймякон? – догадалась Ксана.

Приняв горделивую позу, мужчина представился:

– Несравненный Оймякон Эстлейский Тринадцатый, моя светлость и надежда всего эстлейского народа.

«Я слышу это уже в третий раз! Скоро наизусть выучу», – подумала Ксана.

– Вот вы-то мне и нужны! – обрадовалась она.

– Я всем нужен.

– Многоуважаемый Оймякон! Помогите домой попасть, а?

– Что ж ты стоишь? – не понял Оймякон. – Иди домой.

– Но как?

– Ты что, шутиха? Или юродивая? – спросил король и громко засмеялся.

Свита сзади него тоже засмеялась, хватаясь за животы.

– А, я понял: ты не можешь найти дорогу в темноте!

Все снова засмеялись.

Ксана прошептала в пустоту: «Эх, Бориса Ивановича на вас нет! Он все шуточки на корню прибивает!» Но шёпот прогремел в тишине.

– Нет! – его величество перекрестился. – А что это за чудище с таким именем – борисываныч?

– Да уж, точно чудище. Это начальник мой, директор. Оймякон, простите, не знаю, как вас по батюшке. Мне очень надо домой, я заблудилась…

Ксана и не заметила, что один из слуг внимательно её рассматривал. Даже подошёл для этого поближе. Потом, озарённый какой-то мыслью, придвинулся к Несравненному и что-то прошипел в ухо.

– О, иноземка, быть может, ты соблаговолишь дождаться утра в моём замке и после отправиться домой? Заодно расскажешь мне подробнее о борисываныче… – Голос Оймякона Тринадцатого стал каким-то нарочито слащавым.

– Утра? Так долго? Меня дома уже заждались! К утру они уже все морги и больницы обзвонят!

– Как интересно! – воскликнул король, беря девушку за руку и решительно подходя к воротам. – Ты ведь расскажешь мне и о борисываныче, и о морге?

– Оймякон Батькович! Неужели не понятно, что я спешу? Если б вы мне помогли добраться до дома из этой вашей Эстлеи, я была бы вам очень благодарна! – Правда, это она говорила, уже входя в те самые ворота, в которые так долго стучалась.

Король лично провёл Кеану в какие-то апартаменты, дорого обставленные: со шкурой медведя на полу и с большим камином.

– Ну что ж, иноземка, расскажи мне о… – сказал, усаживаясь, король, но его прервали – слуга снова что-то ему нашептал. – Да ведь я не знаю твоего имени!

– Ксана…

– Ксана! – повторил король.

Слуга кивнул и удалился.

– Ну, расскажи же мне о морге, Ксана!

– Морг… – от волнения Ксана забыла на секунду, о чём говорит. – А, морг! Морг – это заведение, где трупы хранят.

– Кладбище?

– Нет, это до кладбища. Сначала мертвец попадает в морг, где специалисты устанавливают причину смерти, а потом уже его хоронят на кладбище.

– А зачем устанавливать причину смерти? – искренне удивился король. – Если человека убили мечом – значит, он умер от меча, если он утонул – значит, захлебнулся, если… А если неясно, отчего он умер, то зачем же это знать?

– Ну, вашество… ваше величество, может, в вашей оголтелой монархии никто и не интересуется, отчего погиб его любимый муж, отец или иной какой родственник, то у нас все требуют осведомлённости и справедливости.

– И как же на это реагирует ваш король?

– Наш король?

– Да. Неужели он сам создал морги, потому что этого хочет народ?

– В какой-то степени…

Тут вернулся слуга, слишком долго кланялся. Взглянув на Кеану, покраснел, словно увидел что-то неприличное, и опять нашептал что-то Оймякону на ухо.

Здесь у Александры появилась возможность рассмотреть Несравненного получше. Внимание привлекла вышивка на рукаве: такая симпатично завитая буковка Е.

– Ксана… Ксана? Ксана!

– Что я, вашество?

– Ксана! – Король встал.

Она тоже хотела встать – он всё-таки король, – но передумала.

– Да, я вас слушаю внимательно.

Король мотнул головой – и ему принесли какой-то свёрток, который он стал торжественно зачитывать:

– Да возрадуется народ Эстлеи! Пришёл тот час, когда Рубиновая трость коснётся врат Весеннего сада и будет звучать Забытая молитва!

– Красиво излагаете, – прокомментировала Ксана. – Сами придумали или кто подсказал?

– Это древний свиток, оставленный мне ещё от того… от моего деда, – ответил король.

– Хорошо писал дед, – согласилась Ксана.

– И?

– Что «и»? Это я должна спросить: и?

Король снова развернул свиток и прочёл дальше:

– …И откроет врата Сада иноземец, который будет одет в цвет травы и будет носить странное имя…

– Я боюсь вас разочаровать, но мне пока ничегошеньки не ясно. – Хотя Ксана начала смутно догадываться: ведь одета во всё зелёное…

– Не ясно? – удивился король. Благостное выражение его лица плавно сменилось гневом. – Так ты самозванка! Выгнать её!

– Ага, вот даже как, вашество! – воскликнула она.

К ней подбежали слуги, подхватили под белы рученьки и, несмотря на сопротивление и призывы к здравому смыслу, уволокли неизвестно куда…

«Честно вам скажу: если вам предложат часок-другой посидеть в Эстлейской КПЗ, не соглашайтесь ни за какие коврижки!» – думала Ксана.

И правильно думала. Это помещеньице представляло собой комнату почти как у Раскольникова – то ли шкаф, то ли гроб… то есть площадью полтора на два метра. А вот в высоту… В высоту комната уходила куда-то далеко под небеса… Кстати, крыши не было. Или она была, но прозрачная. Во всяком случае, когда рассвело, Ксана видела небо над собой. Если бы полил дождь, она бы точно определила наличие или отсутствие крыши. И ни одной розетки. Заряд на телефоне отчаянно таял.

К утру ужасно захотелось спать. Из всех удобств были нары – что называется, и на том спасибо! Уснула Ксана как сурок, невзирая на яркое освещение сверху. Но поспать ей дали недолго: королевская стража открыла дверь, ту, через которую пленницу сюда привели. Вскрыли стражники дверь и абсолютно беспардонно выволокли Кеану наружу.

– Вы что, не видите, что я всё-таки дама?! Вы хоть знаете, сколько настоящей даме требуется времени, чтобы подготовить себя к выходу? Косметика, одежда, причёска… Кстати, мне неплохо бы причесаться! Вы мне расчёску не соорудите? И вообще после вашей «комнаты отдыха» хочется душ принять! Слушай, ты, молодой человек, не сжимай так локоть – больно же!

Ксана уже не знала, что несла чушь какую-то; всё, что приходило на ум, она говорила вслух. Звук собственного голоса, пусть визгливого и недовольного, её успокаивал.

И снова Александру привели к королю. Он был одет иначе, ещё наряднее. Сидел на троне, при этом ноги его не доставали до земли. Только он хотел что-то сказать…

– У вас, в вашей Эстлее, так принято – гостей в тюрьме располагать? – начала Ксана. – Не могу сказать, что я в восторге от ваших обычаев! Если вы хотите со мной о чём-то поговорить, то только после ванны, свежего полотенца и расчёски! И телефон зарядить надо!

Задумавшись на секунду, король распорядился:

– Проведите нашу гостью в банную комнату, выдайте ей свежую простынку и гребень!

Она не ожидала, что требования будут выполнены, и выглядела, наверное, неподобающе ситуации – совершенно растерянно! На этот раз с девушкой были более обходительны.