– Не смотрите, что он молодой и весь такой… – порадел за коллегу Косых и сделал витиеватый жест. – Работник ответственный и сознательный. Болтать точно не будет.

– Спасибо, Николай Иванович, – хмыкнул Матвей. – Можно я как-нибудь сам?

Против молодежи Кольцов не возражал – все были молодыми. Но предпочитал молодежь талантливую и работоспособную.

– Впервые в Крыму, товарищ майор? – спросил Косых.

– Нет, конечно. Но всегда приезжал с целью отдыха. В основном – Ялта, Коктебель, Ливадия. В Севастополе и Балаклаве ни разу не был… За работу, товарищи? – Он смерил присутствующих испытующим взглядом. – Или еще поговорим?

– Мы готовы, – кивнул Косых.

– Отлично. К цели моего приезда. Резидентура Первого главного управления в Лэнгли… если кто не знает, это штаб-квартира ЦРУ – получила разведданные, причем источнику можно доверять: американские спецслужбы начинают операцию под кодовым названием «Ветер», начальный этап которой заключается в следующем: «разбудить» в советском Крыму своих «спящих» агентов. – Он сделал паузу, обвел глазами присутствующих. – По долгу службы вы обязаны знать, кто такой «спящий» агент, но я поясню. Это завербованный когда-то гражданин СССР, занимающий значимую должность или имеющий доступ к секретной информации. Или ничего не имеет, но может в обозримом будущем все это получить. Человека завербовали и, образно выражаясь, законсервировали до лучших времен. Признаться органам он не может, поскольку связан компроматом или действует по идейным соображениям, что тоже случается. По прибытии куратора или посланца от куратора субъект возвращается в строй и выполняет возложенную на него миссию. При этом агент может «спать» месяцы, годы, а иногда и десятилетия. Но он прекрасно помнит, кто он такой, и ждет, что однажды по его душу придут. В случае отказа выполнять миссию рискует жизнью или свободой. Сразу скажу: мы не знаем, кого и где собираются будить. А также кто и когда. Вопросы?

– Пока нет, – отозвался Матвей. – Вы же не закончили вступительное слово, Михаил Андреевич?

– Да, старлей, соображаешь. Почему я прибыл именно сюда? Думаю, примерно понятно. – Он поднялся, положил палец на карту. Остальные вытянули шеи. – Большинство секретных объектов, способных заинтересовать янки, расположены в юго-западной части полуострова. – Палец двинулся по карте. – Это пусковые шахты береговых ракетных комплексов – здесь и здесь, на мысе Айя. Секретность на объектах строжайшая, у наших противников там шансов нет. Правительственные дачи в Форосе тоже охраняются дай бог. База Черноморского флота в Севастополе. Гора в Балаклаве, – он небрежно кивнул на дверь, – которую вы можете лицезреть каждый день и знаете, что там. Объект‑220… – Палец отыскал примерную точку между Балаклавой и Охранным и сдвинулся к северу.

– Позвольте пометку, товарищ майор, – оживился Матвей. – Лично я поставил бы на последнее. Объект огромный, стройка века, привлечены сотни людей. Вокруг объекта дикая природа. Горы, ущелья, овраги. Как ни охраняй, а всегда найдется лазейка.

– Я бы тоже на него поставил, – допустил Михаил. – Но мы не в казино, чтобы ставить. Повторяю, цели наших противников неясны. Крым большой, интересы ЦРУ могут простираться в любом направлении. Процесс «пробуждения», как я уже сказал, всего лишь начальный этап операции, замышляемой ЦРУ. Что будет дальше, неизвестно, подробностей источник в Лэнгли не сообщает. Это может быть диверсия, кража секретных материалов и так далее. На всех объектах следует усилить меры безопасности, проявлять осторожность и бдительность… – Он со скепсисом оглядел своих не больно-то высокопоставленных подчиненных.

– Товарищ майор, мы все понимаем, – сказал Косых. – Для упомянутых действий придется задействовать другие силы, это не прерогатива капитанов и старших лейтенантов.

– Мы в своем роде оперуполномоченные, – справедливо подметил Ивашов.

– Что не исключает усердной мозговой деятельности. Вторая причина, почему я именно здесь, полагаю, ясна. Инциденты, случившиеся в ночь с двадцать четвертого на двадцать пятое июля. Мне сообщили, что вы в курсе, поддерживаете связь с оперативными службами милиции.

– Первый случай – не вполне прерогатива милиции, – сказал Косых. – Инцидент на границе – можно так сказать. Турецкое судно забралось в наши воды, подошло близко к берегу. Это вот здесь. – Он встал, показал примерный квадрат. – До окраин Балаклавы – километров девять-десять. Судно поздно обнаружили – ночь была темная, да и не ожидали такой наглости. На перехват отправились несколько катеров. Вроде рыбаки, говорят, что заблудились, приборы вышли из строя. Ничего подозрительного на борту не нашли. Судно с командой арестовали и отправили в порт, еще раз обыскали. Насколько знаю, эти горе-рыболовы до сих пор сидят на арестованном судне, тоскуют по родине. Капитан уперся как баран – сбились с курса, и все. Он явно чего-то боится.

– Думаете, знали, куда заплыли?

– Знали, конечно, – поморщился Косых. – Нужно быть полными дебилами в морском деле, чтобы это не понять. Считаю, их заставили, сами бы на такое безумие не пошли. Пригрозили уволить, отнять судно, да мало ли что. Это обычные рыбаки, не переодетые янычары. Значит, либо провокация, либо…

– Отвлекали внимание береговой охраны от чего-то происходящего в том же квадрате, – подхватил Кольцов. – Поэтому плавно переходим ко второму ночному инциденту.

– Примерно в миле к западу от места первого происшествия, – перехватил эстафету в разговоре Матвей, – и что интересно, на многие километры влево и вправо – монолитный высокий берег, ни спуститься, ни подняться, а именно в том месте – тропа наверх. Не лестница, но вполне проходимая, навыками скалолазания можно не обладать. А под тропой – маленький отлогий пляж. Это студенты, бедолаги… – поджал губы Ивашов. – Стройотряд из Воронежа, барак у них на краю Охранного. Когда узнали, шок был у пацанов и девчат… В романтических отношениях эти двое состояли, ночью уединились на берегу. Максим Приходько и Ольга Никанорова. Видимо, оказались не в то время и не в том месте. Может, увидели то, чего не стоило… Приходько убит ножом. Били под ребра, практически в одно место, нанесено не менее десяти ударов. Гражданка Никанорова пыталась сбежать, разбила голову…

– Вскрытие тел проводили?

– Да, в крови Приходько алкоголя не выявлено, хотя стройотрядовские в тот вечер употребляли… Второе тело не вскрывали, товарищ майор. – Матвей с усилием сглотнул. – Живых, как правило, не вскрывают… Живая она…

– В каком это смысле живая? – напрягся Михаил.

– Мы думали, вы знаете. – Матвей озадаченно почесал подбородок. – Она упала, катилась по земле и раскроила висок о камень. Лежала, как мертвая. Потом послушали – сердце работает. Быстро в «скорую» – и в больницу. Провели операцию, но состояние тяжелое. В сознание не приходит. Сомнительно, что в ближайшее время придет. Прогнозы – пессимистичные. А жалко, девчонка симпатичная… Прошу прощения, товарищ майор, – стушевался старший лейтенант. – Несимпатичных тоже жалко.

– Это хорошо, – пробормотал Михаил. – Кто нашел тела?

– Так студенты и нашли… Утром обнаружили, что двоих нет, давай искать… Всех допросили, зацепиться не за что. Вчера студенты уехали. Их было шестнадцать человек. Ну, теперь уже меньше… У Никаноровой ни отца, ни матери, только старенькая бабушка, вряд ли она приедет…

– Хорошо, я понял. События той ночи реконструировали?

– Да, поработали с операми, – кивнул Косых. – Зона режимная, любой криминальный случай тщательно разбирается. Инцидент произошел примерно в час ночи, в то же время, когда наши пограничники милей восточнее разбирались с турецкими рыбаками.

– Откуда такая точность?

Сотрудники не смутились.

– Никанорова, убегая, оступилась, катилась по земле, в этот момент, по всей видимости, и разбила свои часики. Стрелки показывали без нескольких минут час. Романтики захотелось молодежи, – вздохнул Ивашов. – Пришли к морю, там камень удобный, вроде лавочки, сидели на нем, целовались… ну, это я так подозреваю. Эксперты определили по отпечаткам обуви, что они там точно сидели. По тропе от моря поднимались люди – ссылаюсь на тех же экспертов. Двое, трое, четверо… точное число назвать затрудняются. Встретились, в общем, что-то не поделили…