Рене пока говорить ничего не стала, он и так испытывал неловкость, что его проблему решаем в первую очередь. Он ждал меня на спинке кресла и в этот раз не стал ругаться на птичьем языке, только вздохнул совсем по-человечески. Завтра…если завтра всё сложится удачно и снова смогу улизнуть из замка, загляну к аптекарю. Надо попробовать узнать побольше о моих микстурах и зельях. Возможно, преждевременно, но мне так будет спокойнее. Этими планами я с сычиком поделилась и, насколько я научилась понимать птичьи движения и звуки, Рене такое решение одобрил.
Глава 16.3
Не просто одобрил, а очень отчётливо дал понять, что намерен сопровождать на следующую «прогулку».
– Лапушка, но в аптечную лавку с птицами являться как-то не очень, – попробовала оставить его дома я.
Сыч в ответ разразился такой тирадой, на фоне которой загадочное альнардское «ррох» показалось безобиднее некуда. Я даже, к стыду своему, чуточку порадовалась, что ругался Рене в образе птицы.
– Ладно, идём вместе, – быстро согласилась я. – Просто не будешь залетать внутрь, хорошо?
Я переливала микстуры в подготовленные пузырьки и отсыпала немного порошков, чтобы взять с собой: вдруг удастся договориться с аптекарем сразу, когда прилетела записка от Вергена. Он сообщал, что наконец-то нашёл подходящего мастера-кровельщика. Крыша и потолочные балки одного замкового крыла давно нуждались в восстановлении, а средств не было, и тогда я осторожно заикнулась, что можно было бы делать работы частями, не все разом. Это было давно, с тех пор я смирилась с неприглядными разрушениями, и вдруг – ещё один заботливый жест от супруга. Кровельщика с помощниками следовало ожидать со дня на день; я вздохнула, испытывая смешанные чувства. Теперь, когда мне открылся способ ненадолго покидать замок, чужих в его стенах не хотелось совершенно. С другой стороны, если появилась возможность подлатать родовое гнездо, надо пользоваться. Я разыскала экономку, передала соответствующие распоряжения и удалилась «работать над своими чудными картинами». На самом деле вернулась в свои комнаты, сложила пальцы в кулак и заперла двери без помощи ключа. Сычик одобрительно моргнул и сделал это дважды: второй раз одобрение в жёлтых глазах засветилось, когда я вышла из гардеробной, хотя выбранные блузку и юбку я надевала неоднократно. К шляпе отнёсся равнодушнее, но под широкими полями сидящую на плече птичку удобнее прятать.
– Пошли? – волнуясь, я провела по сложенным совиным крылышкам.
Каждый переход заставлял сердце биться чаще. Рене я прижимала к себе, придерживая ладонью, в которой он почти весь помещался целиком. Так нас и перебросило в безлюдную часть улочки: гуляя здесь накануне, я приметила несколько удобных мест для незаметного перемещения. Расслабила ладонь и сычик проворно перебрался на плечо.
Удача наконец-то улыбнулась нам: посещением аптечной лавки я осталась более чем довольна. Птиц, как договорились, ждал снаружи, вспорхнув на крышу, а я, подождав, пока аптекарь за стойкой обслужит других посетителей, без особого труда завела с ним нужный разговор. Снова пришлось договариваться об оплате услуги, но немолодой мужчина с седыми висками уверенно рекомендовал своего сына, который по предоставленным образцам лекарств сможет определить их состав. А значит, у меня есть шанс получить рецепт и пополнять запас зелий потом, когда я окончательно оставлю Бейгор-Хейл. Половина серебряного: столько с меня запросили в качестве аванса – перекочевала в ладонь аптекаря, но я посмотрела на это как на неизбежные, но необходимые траты. Вторую половину предложила Рене потратить в полюбившемся ресторанчике на берегу, отметив первый маленький успех. Преждевременно, быть может, но слишком мало хорошего было у нас с вельвиндом, вместе и по-отдельности.
В «Жемчужине» я выбрала такой столик за ограждением, где, в случае внепланового обращения Рене он не привлёк бы лишнего внимания. Не сразу, во всяком случае. Такое местечко нашлось за расшитыми занавесками на втором этаже, перед витражными дверями, выводящими на балкон. Рене остался незамеченным в тени моей шляпы; денег хватало на чайничек травяного чая и горсть орешков в глазури, их сычик тоже очень уважал. Уважал он и пирожные, и шоколад, но… И с орешками мы провели прекрасные полчаса: из окна я видела море, обслуга не беспокоила сверх необходимого, скромному заказу не удивлялась, птицу не замечала. Я бы с огромнейшим удовольствием осталась в «Жемчужине» до последней отмеренной нам минуты, или прошлась по набережной, любуясь искрящимися под солнцем волнами и цветными фонтанами, но что-то дёргало и толкало под локоть, вынуждая побыстрее закончить это приятное безмятежное ничегонеделание. Я скормила сычику последний орешек и покинула прекрасное заведение, а под сенью розовых магнолий поспешно переломила перенёсшее нас сюда пёрышко и покрепче прижала сычика к себе.
Нас выбросило посреди спальни, шляпка слетела с головы, а я чудом удержала равновесие и услышала настойчивый стук в дверь. Ох. А я в одежде для выхода, но никак не в старом платье, на которое не жалко нацеплять шерстинки при работе. Ррох! Рене обеспокоенно сверкнул пуговицами глаз и перепорхнул на камин. В дверь всё стучали и стучали.
– Кто там? – крикнула я, бросаясь в сторону ванной.
– Дэйна Гертана, вы там? У вас снова закрыто!
Я моргнула, больше от растерянности, чем от злости: ставить на место надолго эту своевольную женщину никак не выходило.
– Яола, я скоро выйду, подожди.
Вот же принесло! Притворив дверку ванной, я быстро избавилась от блузки с юбкой и нижней сорочки, затолкала подальше туфли, завернулась в длинный банный халат и намотала на голову полотенце. Водой смочила несколько прядок, а другим полотенцем как следует растёрла лицо. Оглянулась на сухую чашу ванны: ладно, я попросту не дам экономке сюда войти. Добавив облику недовольное выражение лица, вышла и на ходу разжала ладонь. Птиц Рене с высоты каминной полки отчётливо прыснул птичьим переливчатым смехом.
Яола терпеливо дожидалась под дверью.
– Наконец-то, дэйна Гертана! Я вас битый час ищу, и стучала долго! А вы…ванну принимали? Сейчас? В такое время?..
Я демонстративно поправила слишком длинные рукава халата.
– А ты, к прочим своим обязанностям, лично ведёшь подсчёт потребляемой мной воды?
Будто ненароком задержав ладонь возле выреза халата, я чуть надавила на грудную клетку, стараясь успокоить сердцебиение. Что ж такое-то! Меня не было каких-то два часа! Экономка метнула на меня странный взгляд, но губы сложились в сконфуженную улыбку. Пролепетав сбивчивые извинения, она попятилась прочь.
– Так зачем я тебе понадобилась? – напомнила я.
– Ох, да… Хозяин приезжает, я должна согласовать с вами меню.
– Я уже всё согласовала с Рутой, ещё вчера. Разве она не передала тебе? Я думала, кровельщик прибыл и ты звала меня ради этого.
– Простите, дэйна Уинблейр…
Я поджала губы и закрыла дверь. Время от времени мне невыносимо хотелось Яолу рассчитать; к сожалению, Верген со всей определённостью обозначил, что такие вопросы будет решать сам. Переглянулась с притихшим Рене: кажется, пронесло.
Мастер с подмастерьями прибыли в замок на следующий день. Я не стала рисковать и осталась дома, хотя вырваться на волю хоть на час с каждым днём хотелось всё сильнее. Дел хватило до самой темноты, а вечером я стала свидетельницей назревающего конфликта между экономкой и Нальдой. Я не замечала, чтобы Яола нарочно придиралась к женщине, напротив, строгости и требовательности прислуге не хватало. Вмешавшись, я узнала, что уборка в закреплённых за Нальдой помещениях первого этажа выполнена из рук вон плохо. Не поленилась, сходила убедилась лично. Разошедшаяся Яола показала и набор столовых приборов, который служанке велено было начистить до блеска. С блеском что-то не заладилось, признала я. Нальда поглядывала с вызовом. Шмыгнувший в столовую Шершень всей своей массивной тушкой решил продемонстрировать лёгкий грациозный прыжок на стул. Промахнулся, чиркнул проступившими когтями по скатерти, повис на мгновение и шмякнулся на пол. Скатерть поехала следом, роняя с грохотом недочищенные ножи и вилки. Кот резво шарахнулся в сторону. Нальда испуганно охнула, Яола скрипнула зубами. Я отступила на полшажочка назад.
