Вину отца доказали. И за то, что он отказался признавать её, Верховный судья объявил ему казнь Карающим пламенем. Без положенной в подобных случаях милости принять зелье бесчувствия. Я слушала, но не понимала, что он говорил. Голос маска тоже искажает – я не смогла бы узнать тот голос, если сейчас услышала бы. Маме тоже объявили смертный приговор. Тем же безразличным голосом. А я… дочь лютого императорского врага, убийцы, объявили во всеобщий розыск. Меня надлежало схватить живой и передать суду. После чего я должна была отправиться следом за родителями.

– Дэри…

Райдер стянул меня к себе, на пол, и крепко обнял. Я позволила, чтобы не позволить воспоминаниям вырваться. Не рассказывать, что чувствовала в том зале, глядя в узкие прорези маски. Не вспоминать, как своей невидимой рукой вцепилась в пальцы застывшей рядом Лиз.

– Судья продолжал говорить медленным бездушным голосом, а я не могла оторвать от его закрытого маской и капюшоном лица глаз. И, когда он говорил обо мне, его голова повернулась в мою сторону и прорези уставились прямиком на меня. Он умолк, а я от ужаса забыла как дышать. Я была уверена, что он меня видит, несмотря на чары невидимости. Тётя еле слышно шепнула мне «Беги!» и я каким-то чудом на негнущихся ногах поднялась и доковыляла до дверей. До сих пор не знаю, как выбралась в коридор и как убежала. Меня не заметили и не преследовали. Идти было некуда: пока не закончилось действие порошка, я вернулась в дом тёти и дождалась её возвращения. Она рыдала. А что касается денег и остального имущества нашей семьи… Верховный судья постановил передать всё это короне. Мне было всё равно.

Лиз снова умоляла немедленно бежать, рыдала, что не вынесет, если потеряет ещё и меня, но я осталась в Гельдерте до дня казни. Папу… отправили в пламя на второй… или на третий день. Не помню. Тогда я плакала последний раз. Больше не получается, слёзы пропали. И свои портреты на столбах видела. Это такое… так… Я ни в чём не виновата, но для всех стала преступницей, дочерью императорского врага. После той казни я перестала чувствовать свой источник магического дара. Обзавелась кошмарами, в одну ночь проснулась с криками, Лиз едва сумела успокоить. В те дни я уже пряталась в особняке, от слуг тёти пряталась, чтобы не разболтали ненароком где-нибудь… Лиз достала эликсир, избавляющий от дурных снов: нельзя было, чтобы я орала по ночам, рискуя себя обнаружить. Я взяла у неё оставшиеся деньги и со всеми предосторожностями покинула Гельдерт. Мы с тётей условились держать связь. Про недолгую работу гувернанткой ты уже знаешь…

Рэй невнятно угукнул. Его пальцы бережно массировали мой затылок.

– Дэри, мне очень жаль.

– Я не хотела подставлять Лиз, поэтому письма отправляла редко и с чужих адресов, меняла почерк. Сообщила только, что у меня всё хорошо. И почти месяц было… Это неправильное слово, но я хотя бы перестала вздрагивать от каждого шороха. Я уехала в маленький городишко к востоку от столицы, где никто толком и не слышал ни о Эртоне эйр-Тальвене, ни об убийстве герцога Леверрейского. Начала другую жизнь, старалась привыкнуть. Точнее, думала какое-то время пересидеть, собраться с мыслями, решить, как жить дальше. Было почти спокойно. А потом мне дали выходной и я вышла на прогулку. Просто на прогулку… Пройтись по лавкам, купить кое-что по мелочи… На тех столбах не было портретов Гердерии эйр-Тальвен, но, когда я после обеда возвращалась домой, мне преградили дорогу двое в форме императорской стражи. Убежать не успела. Меня затолкали в экипаж без опознавательных знаков, закрыли окна и куда-то повезли. Понятно, куда… Двое находились со мной внутри и ещё двое ехали верхом снаружи. Целый день, до глубокой ночи. Не говоря ни слова.

– А твой муж..? – Райдер чуть отстранился, заглянул мне в лицо.

Я поняла, что какое-то время сидела молча.

– Верген появился глубокой ночью. Сопровождающие меня решили остановиться на ночь на постоялом дворе. Меня связали и заткнули рот, но положили на кровать в одной из комнат, которую пришлось делить со стражником. Вроде как проявили жалость, дав возможность поспать… Я не могла спать. Не чувствовала рук, смотрела в темноту без единой связной мысли. Очнулась, когда приоткрылась дверь комнаты и в неё нырнула чья-то тень. Я безумно перепугалась, не понимала, что происходит и чего ожидать. Спящего стражника огрели чем-то по голове, меня стащили с кровати и поволокли прочь из комнаты. У меня от неудобной позы затекло всё тело, руки вовсе онемели, я не могла толком сопротивляться. Когда выволокли на улицу, я сумела разглядеть напавших на стражу. Это и был мой тогда ещё будущий муж, а с ним ещё один мужчина. Он служит у Вергена лакеем, его зовут Уэлт. Удивительно преданный слуга.

Верген заявил, что ему всё известно о деле Эртона эйр-Тальвена и о моём приговоре. Что он с ним категорически не согласен и намерен спасти меня от правосудия.

Я потянулась, и Рэй понял это движение по-своему. Невесомо коснулся губами моего виска, поднялся, не выпуская меня из рук, и устроился в кресле, усадив меня на колени.

– Что было дальше? – деревянным голосом спросил он.

Я облизала сухие губы.

Дальше…

– Дальше началась бесконечная ложь. Исчезла Гердерия эйр-Тальвен. Вместо неё появилась Гертана Уинблейр.

Глава 33.3

Не сразу.

О Вергене мне рассказывать не хотелось ни слова, но, раз уж начала откровения, хотя бы в общих чертах стоило.

– Он представился бывшим студентом моего отца. Папа несколько лет вёл преподавательскую деятельность… Позже их знакомство переросло в дружбу и регулярную переписку. Я начала в этом сомневаться в последнее время, но тогда, в том состоянии, когда друзья отворачивались и забывали…

– Я понимаю, – мягко сказал мой маг.

– Я не знала, могу ли я ему верить: прежде ни разу не видела Вергена. Но он показывал письма с папиным почерком, он называл такие факты и мелочи о жизни моей семьи, которые не могли быть известны постороннему человеку, но поделиться ими с добрым знакомым, другом папа мог. Словом, звучало убедительно, а я очень боялась попасться в лапы правосудия и снова смотреть в страшные прорези маски. Верген говорил, что слишком поздно узнал обо всём, но сумел обменяться весточкой с папой накануне казни. Папа просил позаботиться обо мне.

– Почему же не твоей тёте? Её не тронули: выждав время, она могла переехать куда-нибудь вместе с тобой. Вы в хороших отношениях, доверяете друг другу, она старается помогать тебе всё это время, ведь так?

– Так. Я не знаю, Рэй. Полагаю, папа считал, что мужчина может защитить женщину лучше. И мы с Лиз тогда очень боялись, что её начнут подозревать в помощи беглой преступнице. Я не хотела подставлять её. Что касается лакея – сколько его знаю, он нелюбопытен, исполнителен и равнодушен ко всему, что не касается поручений ему лично. Он беспрекословно помог Вергену выкрасть меня у стражи…

– Преданность и отсутствие пагубного любопытства – ценные качества, – хмыкнул Райдер. – Стало быть, этому типу удалось выкрасть тебя? А погоня?

– Погони за мной или не было, или потеряли след.

– Хм. А магический поиск? – не столько меня, сколько сам себя спросил Рэй.

– Не знаю. Я только счастлива была оказаться подальше. Верген увёз меня в Риагат. От отца ему досталось небольшое наследство, значительную часть которого он потратил на меня. Предложил изменить внешность, чтобы я не жила взаперти, а всё же могла выходить из дома. Привёл мага и тот поколдовал над моим лицом. Изменения необратимые, – я потрогала собственный нос.

– Вот как? – Райдер повернул меня в своих руках, чтобы как следует разглядеть. – И насколько сильные изменения?

Тут я пожала плечами:

– Не сказала бы, чтобы кардинальные. Стали темнее волосы, поменялся разрез и цвет глаз, кожа на тон светлее, чем была, нос, губы, овал лица… Если хорошо меня знать и смотреть мельком, то признать, думаю, можно. И это меня всегда поражало: в чём тогда суть таких перемен, если какой-нибудь старый друг семьи эйр-Тальвен всё равно смог узнать бы меня? Тётя, когда увидела впервые после разлуки, не сомневалась ни мгновения.