Юваль Ной Харари в своём знаменитом «Sapiens» пишет о доказательствах и последствиях нашего образа жизни охотников-собирателей для других обитателей планеты Земля. И мы с удивлением узнаем, что в Австралии, Северной и Южной Америке после появления человека исчезали целые виды животных!
«След ноги первого человека, высадившегося на песчаном австралийском берегу, тут же смыла волна, однако, продвигаясь вглубь материка, пришельцы с каждым километром оставляли иной отпечаток, который уже было не вытравить ни воде, ни векам… На пути им встречалось множество неведомых зверей, например двухсоткилограммовый кенгуру ростом под два метра и сумчатый лев, размерами не уступавший современному тигру – крупнейшему хищнику этой новой земли. На деревьях сидели коалы – такие громадные, что никому бы не пришло в голову их потискать и погладить, а по равнинам носились табуны бескрылых птиц вдвое крупнее страуса. В высокой траве скользили ящерицы, смахивавшие на драконов, и змеи пятиметровой длины. В лесах рыскал гигантский дипротодон – вомбат весом в две с половиной тонны. Все эти животные (разумеется, кроме пресмыкающихся и птиц) были сумчатыми: детеныши у них рождались крошечными и беспомощными, словно эмбрионы, а затем донашивались в «кармашке» на животе. Сумчатые животные принадлежат к классу млекопитающих, то есть вскармливают свое потомство молоком. Таких существ в Африке и Азии почти не водилось, но в Австралии они господствовали безраздельно. Прошло несколько тысячелетий – и все это великолепие исчезло. Из двадцати четырех видов австралийских животных – некоторые их представители весили более полутонны – уцелел только один. Погибло и много видов помельче. По всей Австралии прежние пищевые цепочки были разорваны и сформировались новые. После миллионов лет поступательного развития экосистема Австралии стремительно и пугающе преобразилась. Виновен ли в этом Homo sapiens?»
Следующая глава его книги называется «Виновен по всем статьям».
Далее (продолжение из «Sapiens») уже про последствия для Северной и Южной Америки:
«Стоило появиться сапиенсам – и за два тысячелетия большинство уникальных видов исчезли без следа. Современные исследователи считают, что Северная Америка лишилась 34 из 47 видов крупных млекопитающих, Южная – 50 из 60. Исчезли саблезубые тигры, безраздельно царившие в этих местах более 30 миллионов лет. Пропали гигантские ленивцы и огромные львы, американские лошади и верблюды, мамонты и грызуны-великаны. Вымерли тысячи млекопитающих помельче, рептилии, птицы и даже насекомые и паразиты (когда не стало мамонтов, за ними последовали и все виды их клещей)».
Подобное пишет и наш уважаемый соотечественник, профессор Российской академии наук, Александр Марков:
«В общей сложности ученые насчитали 177 видов крупных млекопитающих, вымерших в интервале от 132 до 1 тыс. лет назад либо полностью, либо на одном из континентов (18 видов вымерло в Африке, 38 – в Азии, 26 – в Австралазии, 19 – в Европе, 43 – в Северной Америке, 62 – в Южной Америке). Самое интенсивное вымирание (как по абсолютному числу видов, так и по процентной доле) происходило на юге Южной Америки, на юго-востоке Северной Америки, в Европе и Австралии. Минимальный уровень вымирания отмечен в Африке к югу от Сахары и в Южной Азии.
Статистический анализ показал, что объяснить наблюдаемую географическую структуру вымираний одними лишь климатическими изменениями невозможно. В глобальном масштабе обнаруживается лишь слабая связь между амплитудой климатических изменений и уровнем вымирания. Причем эта связь достоверна только для Евразии и только для данных по температуре (но не по осадкам), а на остальных континентах вообще никакой корреляции между климатом и вымиранием не прослеживается. Например, в Южной Америке, где уровень вымирания был максимален, климат менялся вообще незначительно. В целом климат может объяснить лишь 20 % региональных различий по уровню вымирания. Гораздо большей предсказательной силой обладают модели, основанные на истории заселения регионов людьми (такие модели объясняют до 64 % различий).»
Согласитесь, куда проще было завалить быка на охоте и получить с одной туши сотни тысяч ценных калорий, чем ждать целый год, когда даст горькие, мелкие плоды дикое «фруктовое» дерево.
Известный приматолог Франс де Вааль пишет о том, что животная пища, как источник витамина Б12, способствовала эволюции нашего мозга.
Стивен Пинкер в книге «Просвещение продолжается» упоминает важный факт о том, какие были фрукты и овощи во времена наших предков, до появления селекции:
«С момента зарождения сельского хозяйства десять тысяч лет назад люди с помощью селекции генетически модифицировали растения и животных так, чтобы их было как можно проще разводить и употреблять в пищу, и чтобы нам доставалось как можно больше калорий и как можно меньше токсинов. Дикий предшественник кукурузы был травой с несколькими жесткими зернами; дикая морковь на вид и на вкус напоминала корень одуванчика; дикие предшественники многих фруктов были горькими, едкими и твердыми как камень. Сообразительные крестьяне совершенствовали ирригацию, сельскохозяйственные орудия и органические удобрения».
То изобилие гигантских сладких фруктов и ягод, которое мы видим на прилавке современного маркета, – это работа селекции и генной инженерии. В прошлом фрукты были горькие и мелкие.
Идём дальше.
Джаред Даймонд в книге «Ружья, микробы и сталь» пишет о том времени, когда мы начали вести оседлый образ жизни. Овцы, коровы, собаки, лошади были одомашнены примерно 8–4 тыс. лет назад до нашей эры. Рис начали возделывать около 9 тыс. лет назад в восточной Азии и преимущественно там его и выращивали. Гречка пришла к нам около 5 тыс. лет назад, а в Европе оказалась только в средние века.
«Далее, некоторые крупные домашние млекопитающие стали служить источником молока и молочных продуктов: масла, сыра, йогурта и т. д. Молочный скот включал в себя коров, овец, коз, лошадей, северных оленей, азиатских буйволов, яков, а также одногорбых и двугорбых верблюдов. Другими словами, эти виды за свою жизнь стали давать человеку в несколько раз больше калорий, чем если бы их сразу пускали под нож и употребляли как мясо».
Джаред Даймонд в книге «Мир позавчера» приводит следующие цифры:
«Переход от охоты и собирательства к земледелию начался всего лишь около 11,000 лет назад; первые металлические орудия были изготовлены примерно 7,000 лет назад, а первое государство и первая письменность возникли лишь около 5,400 лет назад».
В книге «Голодный мозг» приводится любопытный факт:
«Если окинуть этот период в целом, то 99,5 процента от всего этого времени люди были охотниками и собирателями, 0,5 процента – земледельцами, а членами индустриального общества – менее 0,008 процента. Современной системе питания на сегодня еще не исполнилось и 100 лет. Этого времени недостаточно людям, чтобы генетически адаптироваться к радикально изменившемуся положению дел в окружающей среде».
Дэвид Перлмуттер в книге «Обезвредить кислоту» объясняет нам, сколько времени должно пройти, для того чтобы наш организм генетически адаптировался к новым условиям:
«У человеческой эволюции свой ритм. Нам пока неизвестно, как его ускорить. Требуется 40–70 тысяч лет, чтобы произошло значимое изменение в нашем коллективном геноме, например, подстройка под разительно поменявшуюся диету».
Подводя итог главы, можно сделать простой, но очень важный вывод: около 3 миллионов лет мы ели преимущественно животную еду, состоящую из белков и жиров. Наш организм не готов к большому количеству углеводов и сахара, которыми изобилует наша современная промышленная диета. Возможно, через 40–70 тыс. лет наш организм адаптируется к настолько большому количеству углеводов.
