— Ты что совсем тупой⁉ — голос у разъярённого бургомистра, напротив, был звонкий, скрежещущий, словно кто-то карябает метал. Слушать этот визгливый скрежет было невозможно, но ему об этом никто и никогда не говорил. Разве что отец в раннем детстве.

Внешность мужчины была под стать голосу — Маленькая голова на высоком и толстом теле, длинная узорчатая мантия и пышные усы, облепившие даже подбородок.

— Разумеется веди его сюда! Я должен лично посмотреть в его глаза и увидеть мольбу с раскаянием. И только после этого он может рассчитывать на плаху!

— Будет исполнено!

Ударив себя в грудь, стражник покинул поместье.

* * *

В таверну завалился отряд стражи. Каждый из них, как на подбор, был увешан блокирующими артефактами, что позволяло не боятся большинства одарённых этого мира. На улице же, с помощью сканирования, я заметил их куда больше. И если с этой пятёркой ещё можно было вступить в бой, то с пятью десятками на улице — совершенно не стоило.

Нет, в способности сбежать я не сомневался, более того был уверен, что, если прямо сейчас соберусь на выход, остановить меня не получится при любом раскладе. Затягивать же было рискованно. Уже сейчас я чувствовал, как эти служители правопорядка обносят таверну шестами, замыкая контур, и когда закончат всё здание накроет антикупол, требовалось действовать в срочном порядке.

К моему удивлению, вмешался легион.

— уважаемые, я знаю где вы сможете найти этого чужака, да. Не так давно он вышел из этого заведения и, если я не ошибаюсь, направился в сторону бургомистра, да.

— Проклятье — стражник даже слегка побледнел от перспективы. Если с начальником города что-то случится, под плаху пойдёт уже он, ав ему этого ой как не хотелось — Так, живо выдвигаемся к поместью!

Крича в сторону подчинённых нелесные ругательства, он выскочил из таверны ошпаренным медведем, удаляясь с невероятной скоростью.

— У вас есть пару часов, прежде чем вас найдут, советую покинуть город, да — с лёгкой улыбкой подошёл ко мне легион.

— Спасибо за помощь — признательно кивнул ему — ты же понимаешь, что всё вскроется, последствий не боишься?

— Мои проблемы — это мои проблемы, да. И нет, я их не боюсь, да. Скажу сразу, я знаю, что будет дальше, так что, когда меня поймают, я рассчитываю, что ты не станешь делать глупостей и выручать меня, да — он ухмыльнулся.

На это оставалось лишь кивнуть. Если он сам об этом просит, значит так тому и быть. У каждого свой путь и мне лишь остаётся надеяться, что у него есть какой-то гениальный план.

— Всё, идём — сказал я Кэти, что ошарашено стояла в стороне и не успевала осмысливать события, активно льющиеся на нас, как из помойного ведра.

Предупредив Роба и сказав тому готовить повозку к отбытию, я удалился, прихватив с собой Катерину. Прежние задачи никто не отменял, думаю нам хватит часа на посещение бани и покупки ей одежды, если нет, что же тогда покажу стражникам за что барды периодически вспоминают моё имя.

Как и планировал — управились. Правда, чтобы расплатится пришлось воспользоваться специальной распиской. Имеющий такую на руках мог с лёгкостью получить деньги, указанные в ней в любом банке. Это оказалось куда удобнее чем таскать с собой монеты.

Посещение бани Катериной обошлось мне в десять медных монет. Пять серебрушек отдал за несколько светлых платюшек, ещё три серебрушки за добротные, красные походные сапожки. Что удивительно детская обувь оказалась на порядок дороже чем взрослая, несмотря на то что материала на её изготовление тратилось гораздо меньше. Парадокс, не иначе.

— Ну что, готова? — спросил я у девочки, что сейчас радостно шла следом. Она чуть ли не прыгала от восторга, постоянно трогая своё зелёное мягкое платье, сделанное из дорогих материалов, и радостно цокала, контрастирующими с платьем, красными сапожками.

Девочка сильно преобразилась. Умытая и ухоженная специальными работниками бань, она совсем не походила на того чумазого ребёнка, найденного мной в лесу. Я с удивлением подметил, что она весьма симпатичный ребёнок, что явно вырастит в красавицу, разбивающую сердца толпам ухажёров.

— Готова. А куда мы теперь отправимся?

— В столицу. У меня там дела, затем в Сахалем, а дальше посмотрим. В Сахалеме живёт моя жена — Иллейв, вас нужно познакомить.

От последних слов у меня по спине пробежал табун мурашек, хоть внешне это никак и не отобразилось. Чёрт, я столько всего наворотил за этот поход, что даже не знаю… Я бы на её месте убил не задумываясь.

Мы шли по переулку, когда шагах в десяти от нас, из-за поворота, вынырнуло два стражника.

— Вот он! А ну стоять, именем бургомистра! — заорали они, перехватывая копья и устремляясь в нашу сторону.

Я быстро огляделся и, заметив в стороне стопку пустых деревянных ящиков, взмахнул рукой.

Коробы с шумом сорвались с места, единой стеной врезаясь в двоих несчастных, ломаясь и разлетаясь на куски. Тем не менее ушибы по всему телу парням обеспечены. Вон как развалились на дороге, растеряв прежнюю прыть и копья. Сейчас они кряхтели, стонали и пытались подняться.

— Как насчёт полетать? — улыбаясь посмотрел я на девчонку, с восторгом переводившую взгляд то на ящики, то на стражу, то на меня.

— Ура! Я только за! — девочка похлопала в ладоши.

Присел, она крепко обняла меня за шею и, вновь весело завизжала, когда земля стремительно стала отдаляться где-то позади нас.

Я тоже улыбался в такие минуты. Мне нравилось смотреть как она радуется, видя настоящие чудеса в моём исполнении. Для девочки, не видевшей ни чего в своей жизни кроме кучи навоза, видеть силу одарённого действительно чудо. В такие моменты она отвлекалась от своей привычной грусти по мёртвым родителем, ей не хотелось плакать, она искренне смеялась и восхищённо глядела на очередное чудо и мне этого было достаточно.

* * *

Грог уже несколько дней валялся в глухом лесу, лишённый ступней и кистей своих рук. По началу зудящая, глухая боль в ампутированных конечностях глушила любые чувства. Ему было плохо. Хотелось поскорее сдохнуть, но упрямая натура требовала выжать максимум из своей жизни и если и сдохнуть, то приложить все усилия дабы оттянуть этот момент.

Но в какой-то момент жажда пересилила боль. Она заполонила всё его сознание, он готов был вновь лишится конечностей лишь бы получить один глоток прохладной влаги.

Ирония в том, что у каждого из его подельников имелась полная фляга, но откупорить пробку из кожаной ёмкости не представлялось возможным.

Двое суток он пытался исхитриться и все же откупорить пробку, но без кистей рук и стоп ног это оказалось куда сложнее чем могло показаться на первый взгляд. Так что в какой-то момент, он стал грызть плотную кожу, стараясь проделать отверстие. И вот на конец, спустя несколько часов и несколько сломанных зубов, изжёванная фляга дала слабину. Оттуда потекла протухшая вода, но она была вкуснее самого дорогого вина, что ему приходилось пробовать в своей жизни. Даже пустой, изголодавшийся желудок, отозвавшийся спазмом и глухой болью, не сумел омрачить этот момент. Единственная жалость, что большая часть содержимого пролилась на землю.

Утолив жажду, Грог стал размышлять о дальнейших планах, но сколько бы он не думал ни одного варианта находить не удавалось.

Преодолеть глухой лес передвигаясь на пузе, не имея при этом еды и воды, это как прыгнуть со скалы активно маша руками и надеясь на мягкую посадку.

Уже сейчас голод так скручивает его внутренности, что хочется выть. И он выл. Выл надеясь, что дикие звери найдут его раньше и он сможет дать им последний бой. Хотя какой там бой…

Даже надежда все же выползти из этого глухого леса не придавала ему сил, ведь сумей он доползти до ближайшей деревни её жители только обрадуются такому подарку. Живьём разорвут на части. Ведь на многие километры вокруг, все деревня и сёла были под его гнётом.