Мне было не все равно.

И я ненавидела то, что меня это волновало.

Впрочем, все это не имело значения. Не имело значения, почувствовала ли я что-то неподобающее к послу. Это было ненастоящим. И это было неправильно. Это была какая-то странная реакция на то, что я разделила с ним опыт жизни или смерти. Или это было потому, что он был нечеловечески красив.

Акцент на бесчеловечной части.

Он был монстром, и я не хотела иметь с ним ничего общего.

Он может трахнуть другую женщину. Он может трахнуть столько других женщин, сколько захочет.

До тех пор, пока он держиться подальше от меня.

— Я клянусь тебе, мои люди никогда бы не сделали ничего подобного, — заявил Райвин, как будто ища моего признания.

Он не собирался его получать.

— Держите своих людей в узде, или я найду способ сделать это сама.

Мы оба знали, что я бесполезна против людей из Коноса, но я была в ярости. И я знала, что если до этого дойдет, я сделаю все, что в моих силах, чтобы сразиться с ними. Я любила свой народ, и я уже причинила им достаточно вреда, чтобы защитить эту делегацию. Защищать и поддерживать договор, который я не подписывала.

— Не говори со мной больше, — предупредила я.

Не имело значения, о чем просил меня мой отец. Поскольку Катерина пропала, а драконы приостановили свою атаку, я знала, что вряд ли он согласится позволить мне служить на стене в ближайшее время. Все мои планы были отложены, и я не могла не винить во всем Коноса. С тех пор, как они прибыли, ничего не шло как надо.

— Я хотела бы вернуться в свою комнату, — сказала я, повернувшись к Аргусу.

Он кивнул.

— Конечно, принцесса.

Когда я добралась до своей комнаты, я позволила Аргусу открыть для меня дверь. Я вошла внутрь, и стражник последовал за мной, закрыв за собой дверь.

Мои брови приподнялись.

— Я могу тебе чем-нибудь помочь?

— Я хотел, чтобы ты знала, что я ошибался на твой счет, — сказал он.

— Что ты имеешь в виду?

— Могу я говорить свободно? — спросил он.

Я кивнула.

— Я наблюдал, как ты тренируешься с другими стражниками, и подумал, что все это шутка. Избалованная принцесса, которой было скучно, — признался он.

Мой рот скривился в сторону. Я не была удивлена. Многие стражники не желали проводить со мной спарринг, и мне не разрешалось участвовать в реальных тренировках.

— Но ты действительно это имеешь в виду, не так ли?

— Что это значит? — спросила я, немного более настойчиво, чем хотела.

— Что ты будешь защищать свой народ, — сказал он.

— Слышать, как ты угрожаешь послу, — он усмехнулся, — это было либо невероятно храбро, либо невероятно глупо.

— Как ты думаешь, что это было?

— Возможно, и то, и другое, — сказал он. — Но я хочу, чтобы ты знала, я собираюсь поговорить с другими стражниками. Мы рады видеть тебя на наших тренировках в любое время. И если кто-нибудь из них заденет тебя за живое, они смогут обсудить это со мной.

Я втянула воздух, позволяя моей груди расшириться. Его слова вселили в меня надежду.

— Спасибо.

Он кивнул, затем открыл дверь.

— Увидимся, принцесса.

ГЛАВА 17

— Мила?

Я импульсивно позвала ее по имени, когда вошла в свою ванную, затем вздрогнула, когда реальность нахлынула на меня. Она ушла, и она никогда не вернется. Это казалось нереальным. Я почти ожидала, что она войдет в мою комнату.

Но она никогда больше не войдет в мою комнату. Мое горло обожгло, а на глаза навернулись слезы. Я была так полна ярости, когда шла в комнату Райвина, что не позволила себе почувствовать боль от ее потери. Сначала Дэвид, теперь Мила. Я опустилась на пол и прижала колени к груди. Это было слишком. Во всем виновата та глупая делегация. Райвин и его люди стали причиной всего этого. Мила никогда больше не увидит свою мать. Дэвид не сможет присутствовать на свадьбах своих сестер. Их жизни были несправедливо оборваны, и мне казалось, что во всем этом была моя вина.

Все это было связано со мной так же сильно, как и с Коносом. Я убила Дэвида. А Мила была моей горничной. Что она вообще делала в столовой? Пошла ли она меня искать? Неужели она наткнулась на то, чего не должна была?

Если бы не я, она все еще была бы здесь. Я знала это нутром.

Слезы текли по моим щекам, плечи сотрясались от беззвучных рыданий, сотрясавших мое тело. Мое сердце болело так сильно, что я думала, оно может взорваться в груди. Как я должна была продолжать, как будто ничего не изменилось?

Я дала волю слезам. Я позволила себе выпустить всю тоску, и страдание, и печаль. Нас учили всегда сохранять самообладание; никогда не позволять нашим эмоциям одерживать верх. Но я больше не могла сдерживаться. Это были мои друзья. Или самое близкое, что у меня было к друзьям. Меня охватило сожаление о том, насколько замкнутой я была с Милой и Дэвидом. Я была так обеспокоена тем, что почувствую такую боль, когда уйду, что никогда не хотела такой связи. Теперь это они бросили меня, и я чувствовала, что упустила так много. Я даже не знала их семей. Я не знала, где они жили или в чем они нуждались. Они так много дали мне, но я не впускала их. И теперь они ушли.

Слезы лились до тех пор, пока ничего не осталось. Моя голова пульсировала, а тело болело. Должно было быть что-то, что я могла бы сделать, чтобы почтить их потери.

Шмыгнув носом, я вытерла глаза и проглотила комок в горле. Я больше не собиралась в этом участвовать. После нескольких прерывистых вдохов ко мне вернулось самообладание. Мила заслуживала лучшего. Даже Дэвид заслуживал. Конечно, он предал меня, но он был готов что-то сделать с ситуацией с трибунами. Что я когда-либо делала?

После того, как я плеснула немного холодной воды мне в лицо, большая часть следов моих слез исчезла. Мой отец не поддался эмоциям. Он прислушивался только к голосу разума. Пришло время рассказать ему, что на самом деле произошло, когда на меня напали.

Сестры и мать Дэвида лишились бы пособий по случаю потери кормильца, и я ненавидела это, но на карту было поставлено слишком многое. Вероятно, в деле замешаны другие стражники, и слух о Миле не займет много времени. Если бы они заподозрили, что Конос замешан, был хороший шанс, что они нанесут им новый удар. И на этот раз они могли не ждать, пока те покинут дворец.

Что, если бы они напали, пока одна из моих сестер стояла у них на пути? У них не было проблем с тем, чтобы пожертвовать мной. Я не могла позволить умереть никому, кто был мне дорог.

Аргус и еще один стражник стояли за моей дверью. Я нахмурилась, глядя на них, но быстро изменила выражение лица.

— Оставайтесь на своих постах. Я ненадолго уйду.

Аргус кивнул, мы двое достигли какого-то странного взаимопонимания. Другой стражник был молод, вероятно, моложе меня. Его глаза несколько раз перебегали с меня на Аргуса, явно сбитые с толку. Он понизил голос:

— Я думал, мы должны были держать ее внутри.

— Ты слышал принцессу, — сказал Аргус. — Насколько нам обоим известно, она все еще в своей комнате.

Я кивнула Аргусу, затем ушла, прежде чем кто-либо из них смог сказать что-нибудь еще. Мои босые ноги ступали по полированному мраморному полу. В какой-то момент я сняла обувь, хотя и не помнила, когда это произошло. Это не имело значения. Я не собиралась рисковать, поворачивая назад, на случай, если Аргус передумает.

В разных точках коридоров было расставлено несколько стражников, их присутствие указывало на то, что мой отец, должно быть, чувствует, что мы все еще в опасности. Проблема заключалась в том, что угроза уже была здесь. От наших собственных стражников и делегации Коноса. Это было похоже на матерчатый барьер между тиграми и волками. Хищники воздерживались от нападения друг на друга только потому, что было не совсем подходящее время. Как только этот барьер колыхнулся на ветру и обе стороны поняли, насколько он хрупок, это должно было стать кровавой бойней.