И я не была уверена, что хочу оставаться в стороне. Это было частью, которая пугала меня больше всего.

Я выбросила эту мысль из головы и напомнила себе, что должна найти способ все наладить. Мой отец ожидал, что я покажу ему окрестности, и он держал мое будущее в заложниках, если я не сделаю так, как он хотел.

Я не могла улизнуть и присоединиться к солдатам на стене. Все, что потребовалось бы, это одно сообщение от моего отца, и меня отправили бы обратно во дворец.

Плюс, нужно было учитывать состояние Атоса. Я никогда не была посвящена в происходящее в королевстве. Лагина присутствовала на встречах с нашим отцом, готовясь в любой момент взойти на трон, если наш отец окажется неспособным. Но она никогда не говорила ни слова. Я думала, что все осталось так же, как и было. Всегда были раздоры; всегда были те, кто боролся, но я думала, что существовали системы, помогающие. Если бы они были, то почему трущобы расширялись?

Чувство вины сдавило мне грудь. Как я могла быть настолько слепа к борьбе, с которой сталкивался мой собственный народ? Я была заперта во дворце, так хорошо защищена и отрезана от мира, что даже не знала, что на самом деле происходит в моем королевстве. Я хотела пойти на стену, чтобы помочь своему народу, но люди в городе страдали больше, чем я думала. Должен был быть способ, которым я могла бы что-то изменить.

Мне вспомнилось лицо Дэвида. Его умоляющее выражение, когда он просил меня попытаться помочь его сестрам. Моя собственная семья была в безопасности от Выбора, но никто из других не был. Это был еще один способ, которым мы подводили наших людей, как указал Райвин. Я не вызывалась добровольно плыть в Конос, но должны были быть другие способы, которыми я могла помочь. Этого было недостаточно, я знала это, но, возможно, я могла бы помочь сестрам Дэвида. Я была обязана ему по крайней мере этим. Помимо моих сестер, он был моим единственным другом во дворце.

Звук привлек мое внимание, и я обернулась, ожидая увидеть служащую. Вместо этого я поймала Райвина как раз в тот момент, когда он бросил свою тунику рядом с моей.

— Что ты делаешь?

Я быстро развернулась и прижалась грудью к стене, пряча себя так сильно, как только могла.

Он спустил брюки, не поворачиваясь ко мне лицом, и мои глаза расширились, когда я уставилась на самую идеальную задницу, которую я когда-либо видела. Он повернулся, уперев руки в бедра, полностью обнаженный передо мной.

Я пила его, как женщина, умирающая от жажды. Его широкая грудь и мускулистые плечи демонстрировали стремление поддерживать себя в отличной форме. Его живот был твердым, и я могла видеть мышцы, ведущие меня прямо к v-образной линии на его бедрах. Я пыталась сопротивляться, но мой взгляд метнулся ниже, вбирая его всего.

И там было что взять.

Я зажмурила глаза и отвернулась от него, прикрывая грудь.

— Это место занято. Найди один из других бассейнов. Я думаю, ты больше оценишь компанию.

— Я думаю, что предпочел бы быть здесь с тобой, — сказал он.

— Я заплатила за комнату, — сказала я.

— Я плачу лучше, — возразил он.

Я услышала плеск воды, указывающий на то, что он присоединился ко мне. В ярости я открыла глаза.

— Тебе нужно уйти.

— Можешь уходить, принцесса, — поддразнил он.

Я стиснула зубы. Он знал, что если я выйду, он увидит все. Вода была недостаточно прозрачной, чтобы разглядеть все детали, поэтому здесь у меня было меньше освещения, чем если бы я добралась до своей одежды.

— Я не думаю, что ты отвернешься, когда я выйду? — спросила я.

— Почему я должен? Ты не отводила от меня взгляда.

Он прислонился к краю, выставив локти над водой, как будто ему принадлежал этот маленький бассейн, который мы занимали.

Мои щеки вспыхнули, и воспоминание о нем, стоящем там, как статуя бога, ожило. Добавьте к этому то, как он прижимался ко мне прошлой ночью, и я почувствовала растущую потребность.

— Почему ты настаиваешь на том, чтобы мучить меня? — спросила я. — Ты знаешь, что ты мне не нравишься, но все же просишь моей компании и следуешь за мной.

— Не говори мне, что ты так быстро забыла прошлую ночь, астери, — сказал он.

— Не называй меня так. И я не просила об этом, — ответила я.

— Ты не просила меня остановиться, и ты, конечно, не возражала против моих домогательств.

— Наверху полно желающих и подготовленных женщин. Возьми одну из них, — отрезала я.

— Может быть, поэтому я остаюсь. Я не могу вспомнить, когда в последний раз женщина сопротивлялась мне.

Я усмехнулась.

— Ты определенно высокого мнения о себе. Я полагаю, тебе хватает восхваления, когда ты здесь. Женщины здесь знают, кто ты. Они считают, что если переспят с тобой, ты их не заберешь. Или они могут попросить об одолжении.

— Возможно, это правда. Но дома я очень желанный гость.

Он пожал плечами.

— Тогда иди домой. К черту этих монстров, которым ты служишь, и оставь нас в покое.

— Я уйду. Но ты неправильно понимаешь мою позицию. Я не служу им; они служат мне, — сказал он.

Мой лоб нахмурился, когда я вникла в его слова. Часть меня хотела выпытать, но я удержалась от вопросов. Не имело значения, какой у него был ранг или как его воспринимали там, где он жил. Он был здесь временно.

— Есть несколько мест, куда я могу пойти, где меня не узнают и ко мне не будут относиться по-другому, — признался он. — Основываясь на том факте, что ты, кажется, хорошо ориентируешься в этом месте, где имена запрещены, а титулы игнорируются, у меня возникает ощущение, что ты знаешь, на что это похоже. Ты одна из тех, кто использует это место как побег, не так ли?

— Ты ничего не знаешь обо мне, — сказала я.

— Я знаю, ты хочешь покинуть свое королевство, чтобы служить на стене, — сказал он. — Ты зря тратишь время. Драконы могли бы уничтожить твое королевство в одно мгновение, если бы захотели это сделать. Твоя стена — не более чем защитное одеяло. Как то, за что держится ребенок, чтобы поддерживать иллюзию безопасности.

— Мое будущее — не твое дело, — сказала я. — И ты ничего не знаешь о нашей войне. Твой король в ней не участвует.

— Наш договор никогда не включал драконов. Наше королевство защищает ваш народ от фейри, обортней и вампиров.

— За исключением Выбора, — сказала я с горечью.

— Мы ходим кругами, Ара, — сказал он.

Мурашки пробежали по моим рукам при звуке моего имени на его губах. Мои ноздри раздулись от разочарования. Я хотела ненавидеть его. Я действительно ненавидела его, но мое тело продолжало реагировать на него.

— Разве нет другого способа? — спросила я, делая свой голос слаще.

Возможно, я могла бы изменить тактику, завоевать его расположение, как надеялся мой отец. Возможно, я могла бы положить конец всей этой архаичности.

— Почему люди? Почему мы?

— Это единственный способ, — сказал он.

Мои плечи поникли.

— Ты же не возьмешь сотню, правда?

— Отсрочка прошла. В этом году я должен принять сотню, — сказал он.

— Почему? — спросила я. — Если ты мог жить с четырнадцатью, зачем увеличивать?

— Теперь ты хочешь, чтобы я взял четырнадцать? — сказал он с ухмылкой.

— Я не хочу, чтобы ты брал кого-либо из них!

Он придвинулся ближе, и я оттолкнула его, сохраняя расстояние между нами. Я бросила на него предупреждающий взгляд. Он ухмыльнулся, выражение его лица было скорее хищным, чем человеческим.

— Возможно, ты могла бы помочь мне изменить мое мнение. Что ты могла бы предложить мне, чтобы спасти свой народ? — спросил он.

— Чтобы спасти их всех?

Я знала, что сделала бы практически все, если бы был шанс покончить с этим навсегда. Но было ли это потому, что я действительно заботилась или потому, что была часть меня, которая хотела, чтобы он продолжал приближаться ко мне? Часть меня, которая хотела, чтобы он подошел ближе. Прижимал меня к себе и удерживал на месте, пока он интимно изучал каждый дюйм моего тела. Я почти могла представить, как его губы смыкаются вокруг моего соска, и эти серые глаза смотрят на меня с восхищением и похотью.