Просто удивительно, сколько пыли может осесть на путешественнике, сделавшем хороший дневной переход! Наверное, если собрать весь мусор из близлежащего леса, да ещё вдоволь могильного праха с окрестных кладбищ, и хорошенько извалять путника в этакой смеси, тогда и выйдет что-либо подобное. Во всяком случае, Шрокен ничуть не удивился при виде подъезжающего рыцаря на чёрном коне - пыль из них обоих прямо-таки сыпалась.

И только тут почтенный гоблин, второй десяток лет содержавший придорожную корчму "Повешенный эльф", и сообразил наконец - что же его так насторожило в приезжем. Он буквально кубарем скатился с покосившегося крыльца и бросился под ноги устало отфыркивающегося коня.

- Прошу милосердия! - запричитал он, буквально себя не помня от усердия, и всерьёз уже вознамерился облобызать копыта скакуна.

Человек! Не орк, не тролль и даже не здоровенный гоблин в тёмных доспехах - в эти пасмурные места некими ветрами занесло никого иного, как хомо! Оттого и понятно, что увидавший этакое диво Шрокен готов был костьми лечь, но заманить столь редкого гостя в своё заведение…

Всадник хмуро поглядел под копыта и чуть тронул поводья. Надо ли и говорить, что чёрный конь понятливо остановился. Мало того, шумно обнюхав валяющееся в дорожной пыли и умывающееся слезами умиления зеленокожее чудо, он брезгливо фыркнул, но отнёсся к остроухому коротышке в общем-то спокойно. А стало быть, злобненькое зубастое существо ни к нечисти, ни к откровенно потусторонним существам не относилось.

- Ну, и в чём дело? - голос сел настолько, словно в горло и в самом деле набилась вся пыль длинного пути.

Придорожное заведение выглядело чертовски уютно. Приземистое, но широкое и добротное, оно приветливо светилось в уже надвигающемся вечере огонками мутных окон. Изнутри повеяло чем-то съестным, донеслась даже музыка… Чуть дальше недобро чернел лес - впрочем, сюда кое-как проторенная дорога и вела в основном-то через чащобу. Парень только сейчас и удивился, как это из столь зловещих мест на него никто не выпрыгнул и даже не выскочил. С другой стороны, поклажи у путника никакой, зато висящий на поясе боевой нож способен самой горячей головушке внушить должное уважение. При воронёных доспехах… ну да - добыча не из лёгких, а прибутку лихим людям или зверям почти и никакого.

В ответном блеянии лебезящего гоблина почти сразу обнаружилась слабо завуалированная суть дела. Так мол и так, люди в здешних краях настолько редкие проезжие, что хозяин корчмы согласен угостить господина рыцаря за свой счёт - лишь бы их милость соизволили поведать-рассказать, каково оно за пределами Сумрачного Леса. Ну, есть там ещё одно интересное дельце… но, на пустое брюхо какой разговор-то может быть?

- А чем у тебя потчуют - не зазорно мне будет есть такую дрянь? - судя по тому, что гоблин обрадованно встрепенулся, молодой рыцарь верно выбрал линию поведения.

Хоть он демонстративно и не убирал пропотелой латной перчатки с рукояти оружия, и даже разговаривал с эдакой снисходительной ленцой, но хозяин заведения принял всё как должное. Мало того, представившийся диковинным имечком Шрокен гоблин откровенно воспрял духом и поклялся своей закопанной в весьма тайном месте кубышкой, что для их милости тотчас зарежут того самого кабанчика или индюка, на которого рыцарскою дланью соизволено будет указать. Да и чем коня поить-кормить, тоже ведомо…

В самом деле, едва парень обозначил жестом встревоженно загоготавшего гуся, как гоблин во мгновение ока сноровисто скрутил тому шею, а толстенькая и такая же зеленокожая стряпуха уже потащила добычу на кухню. Ну, раз от всего сердца угощают - почему бы и нет?

И он, проводив взглядом уводимого в конюшню верного скакуна, почтил своими шагами крыльцо корчмы.

Против ожидания, здесь оказалось ничуть не хуже, нежели в обыкновенном деревенском трактире. Правда, и не лучше - под ногами похрустывало лежалое сено, перемешанное с сором, навозом и всякой дрянью. Стены и потолочные балки оказались закопчены в должной мере. Единственное, что хоть как-то выбивалось из образа - здоровенное овальное зеркало за стойкой. Что-то чудилось в этом неправильное - но вошедший приветливо кивнул своему отражению в тусклой глубине и сел за выбранный столик, который очистился завсегдатаями с удивительной поспешностью.

Кстати, о завсегдатаях… вошедший поначалу чуть не пожалел, что вообще зашёл в эту корчму. Тьфу, погань! Хоть бы одна приличная харя - сплошь тролли да гоблины с прочей дрянью - уж теперь-то он различил бы эту вовсе не почтенную публику за пол-лиги.

- О, как интересно вонявкает, - один из чумазых и расхристанных орков припал к следам вошедшего и шумно принюхался, вороша приплюснутым и свороченным набок носярой гнилую солому на полу. - А ведь…

Он призадумался, прищёлкнул в затруднении когтистыми пальцами. И уже поднимаясь пробормотал, шепелявя сквозь клычки, что пахнет-то человечиной! Надобно заметить, что при этом известии завсегдатаи корчмы как-то подобрались, а руки, лапы и прочие конечности так и потянулись ко всякого рода острым и тяжёлым подручным предметам. Сама собою стихла заунывная музыка из угла, и всё дело стремительно стало приближаться к обыкновенному мордобою.

Но из кухни уже влетел коротышка-корчмарь с замызганным полотенцем на плече и набросился на посетителей. Так мол, и так - если тут кто-то глаза элем залил и не приметил, по какой дороге прибыли их милость сир рыцарь, то это не он, не Шрокен…

- А шо такое? - плечистый орк со следами многочисленных кабацких драк на роже и откушенным наполовину ухом измерил расстояние от тяжёлой кружки в своей лапе до рыцарского шлема с точностью до дюйма.

- Да ведь, их милость прибыли по дороге оттуда, - гоблин боязливо тыкнул лапкой куда-то в стену и добавил этак убедительно, что а вдруг это гость самой Тёмной Госпожи?

Ветер взвыл снаружи, взвился к вечно тёмным небесам, чтобы сотрясти до основания вдруг показавшуюся такой хлипкой и ненадёжной корчму. Затряслись стены, заходила ходуном крыша, а где-то за потолочной балкой дурным мявом взвыл невидимый кот. И даже красиво висящий посреди залы эльф в затерханной серо-зелёной одежонке, который что видом что запашком и в самом деле здорово напоминал повешенного, задёргался в своей петле. Засверкал зелёными глазами, засучил конечностями и показался как бы не совсем неживым.