Он озабоченно проверил под крылом ярко сияющую искорку новой жизнии, и странно было видеть умилительную улыбку на никак не предназначенной для того морде. Затем он улёгся, скрутившись почти по-кошачьи в клубок и обернувшись вокруг того ещё маленького нового, что посетило его сегодня.

И всё же, он не уснул. Лишь взлетел под дремлющие звёзды странный, задумчивый шёпот.

- Семь тысяч лет… семь проклятых тысяч лет и зим. Но всё же, прощён… наконец-то прощён… спасибо, боги!

Вечер ещё не успел толком наступить, как пришла гроза. Сначала глухо зашумели сосны над обрывом, словно последний раз предупреждая скептиков, ещё не внемлющих зрелищу внезапно нахмурившегося неба. С истошным карканьем сорвалась со своего места старая ворона, и роняя перья с суматошно хлопающих крыльев нырнула куда-то в чащобу.

Закрылись цветы, с недовольным цоканьем попрятались взбалмошные белки, и даже сердито фыркающий ёж убрался с открытого места от греха подальше.

Здесь же, в надёжной как скала цитадели знаний, всё оставалось по-прежнему. Лишь завертелись с треском флюгера, да оставивший своё занятие мэтр Карвейл озадаченно выглянул в окно - вроде бы, дождя на сегодня он у погодников не заказывал. Но с другой стороны, оно и к лучшему. После дневной жары всё какое-то приятное облегчение… и когда по кровле над головой ударили первые, самые большие капли, он заставил просиять ярче обычного служащий источником света магический шар да и вернулся к своей рукописи…

В башне преподавателей хлопнула створка забытого беззаботно окна. Приотворилась, и снова хлопнула, на этот раз уже сердито дребезжа стёклами.

Лежащая на нерасстеленной кровати женщина повернула в ту сторону голову. Некоторое время всматривалась в окно незрячим взглядом, пока её взор не прояснился - даже быстрой как ничто мысли нужно время, чтобы вернуться из тех далей, куда она неосторожно забралась. И всё же, резко потемневшее снаружи небо и хлопающая створка вынудили хозяйку комнаты прерваться в своей неизбывной меланхолии.

В тот миг, когда женская рука уже притянула к себе изделие из дерева и стекла да ухватилась пальцами за кованый, гномьей работы бронзовый крючок, снаружи ударил гром. Резкий порыв ветра вырвал створку из ладони - а ослепительная, никак отчего-то не прекращающаяся вспышка света швырнула преподавательницу в угол.

И в этом неистовом сиянии почтенная волшебница отчего-то почувствовала, как на голове не в переносном, а самом что ни на есть буквальном смысле встали дыбом волосы. Словно как в тот раз, когда Фирелла пыталась превзойти себя и сотворить самую сильную молнию - на пол-лиги в округе взлетела пыль, трещали искрами волосы, а хрустальные шары магиков верещали нечеловеческими голосами.

Однако, на этот раз упомянутый феномен проистекал вовсе не из природы сгустившейся флюидами атмосферы или потуг пошедшей на принцип Мастера Молний. Напротив - в резком и ослепительном сиянии, бьющем наотмашь из окна, прорезалась резкая, изломанная чёрная тень. Миг - и порождением ночных кошмаров в высокое окно ступил истекающий адским огнём конь, на которой сидел мрачный чёрный рыцарь…

Неизвестно, куда бы завели мысли женщину, от страха даже позабывшую про всякую чушь вроде магии - однако, заехавший в комнату прямо через окно незнакомец гулко захохотал смутно знакомым голосом.

И под откинутым следом забралом почтенная преподавательница не сразу признала бледное и чумазое лицо.

- Здорово, мэм Харальда! Не ждали? - как от этого зычного голосищи на полках не переколотилась последняя уцелевшая посуда, осталось известно только покровителям гончарного и стеклодувного ремёсел.

- Ох, Арри, как же ты меня… это действительно ты? - волшебница одной рукой суетливо пыталась пригладить волосы, другою удержать полу одежды, так и взлетающей от проникшего вслед за рыцарем в комнату вихря.

А глаза её недоверчиво обшаривали избитые доспехи, кое-как прихваченный обрубок руки с блестящими краями разорванной стали. Взгляд отчего-то всё время прыгал - ах, это сердце пустилось вскачь! Взволновалось опять, словно мало ему пришлось пережить за своё время…

Медленно из-под рваного чёрного плаща показалась сияющая неземным светом маленькая статуэтка - и рыцарская перчатка вдруг с силой стиснула её, словно опасаясь будто та убежит.

Вновь ударил гром, и от этого уже было вылезшая из своего угла женщина вновь скорчилась от боли. В спине словно полыхнули адским жаром два крохотных вулкана. Пришлось даже закрыть глаза с так и брызнувшей из-под век влагой - а всё внимание уделить не столько попыткам удержать выгнувшееся дугой тело, сколько самым дурацким образом не… всё же, не оконфузиться удалось.

- Вот и всё, мэм, - отчего-то севшим голосом проговорил этот таким странным образом объявившийся дрянной мальчишка.

Шорох, нежный упругий шорох крепких перьев раздался в звенящей тишине, и только тогда боль стала утихать. А почтенная волшебница, из последних сил пытаясь задавить вой проснувшейся надежды, всё боялась открыть глаза. Она лишь чуть вздрогнула, при звуках затрещавшего и разлезшегося на спине платья - но лишь когда рыцарская перчатка протянулась и осторожно похлопала по щекам, женщина наконец решилась.

Она склонила голову и осторожно глотнула так сейчас не хватающего ей воздуха. Переступила через упавшие к ногам остатки одежды и отчего-то решила скрестить на груди руки в полной покорности судьбе. Однако словно шевельнулось в душе полузабытое нечто - и два крыла вдруг обернули её нежнейшим ощущением защищённости.

- Не попадайтесь так глупо в следующий раз, мэм Харальда, - на осунувшемся под забралом лице прорезалась неожиданная горькая усмешка. - Но теперь, прощайте!

Издевательски захохотал оскалившийся призрачный конь, и словно вихрь вылетел из окна под кружащее непогодой небо. А в разгромленной комнате осталась не могучая волшебница - завернувшись в серо-стальные крылья недвижно стояла одинокая, уставшая и заплаканная маленькая женщина.

Завывай сильнее, ветер! Грохочи смелее, буря! Да только, не вам дано заглушить ту боль, пылающую в одиноком сердце. Не вам суждено преодолеть, обжечь очищающим пламенем и унестись вдаль, оставив взамен чувство покоя…