Увлажнилась и промежность Хильды, но уже не только от пролитого эля. Её руки нерешительно, словно преодолевая невидимое сопротивление, потянулись к члену полуорка.

«Это неправильно, я нарушаю обет», — мелькнуло в голове Хильды.

Но мимолётный протест сразу развеялся, когда жрица сложила руки лодочкой на члене полуорка. Он качнулся вперёд, так что пенис, натягиваясь, скользнул через ладони.

«Хорошо, что Рамми этого не видит! — подумала краснеющая жрица. — Вот она засмеяла бы дурацкими шуточками про четверть-девственницу!»

Мысль о воровке заставила Хильду разомкнуть ладони. Без опоры член опустился, чиркнув головкой по лобку жрицы. Она замерла с полусогнутыми руками, не спеша вновь хвататься за пенис. Подумав о Рамми, жрица вспомнила о соратниках.

«Они же сейчас сражаются с демоницей…»

Полурослик перешёл к прямо-таки яростной дрочке, с силой дёргая Хильду за хвост.

«А я тут прохлаждаюсь, пока они ведут смертельный бой».

Полудворф трахал бедро Хильды будто перевозбуждённый пёс, так что её пошатывало.

«Всё это как-то не взаправду».

Полуэльфы в синхронном ритме тёрлись членами об талию жрицы.

«Это наваждение демоницы!»

Полуорк требовательно постучал пенисом по промежности Хильды.

— Тебе не одурачить меня, Лакхесис!

Жрица руками оттолкнула полуэльфов, боднула рогами полуорка в грудь, пихнула полудворфа коленом в нос, а полурослика лягнула пяткой в подбородок.

Затем Хильда отскочила к барной стойке, готовясь в одиночку защищаться от банды Полу. Магия по-прежнему не отвечала на призывы жрицы. Однако она не собиралась сдаваться без сопротивления, и выставила перед собой сжатые кулаки.

Хотя наёмники Полу не собирались нападать. По всему помещению вдруг пробежала рябь, и оно развеялось подобно дыму. Вокруг Хильды опять была сплошная чернота.

— Дорогая моя, — ласково произнёс кто-то.

Обернувшись, Хильда увидела перед собой Лакхесис в её истинном облике. Демоница не принимала угрожающих поз, напротив, она выглядела расслабленной.

— Почему ты противишься своей природе? — спросила Лакхесис.

— Я не нарушу обет! — жрица потрясла кулаками, давая понять, что если демоница приблизиться — схлопочет по носу.

— Какой ещё обет? Да брось, мы обе хорошо знаем, что по-настоящему ты никогда не верила, — вздохнула Лакхесис. — Никогда в тебе не было настоящей набожности, какое бы рвение ты ни показывала.

Демоница не торопясь пошла вокруг Хильды.

— Никогда твоя вера не была искренней. Хоть передо мной не рисуйся, пожалуйста. Но вот что всегда было искренним и неподдельным, так это твоя плотская страсть. Она воистину чистая и замутнённая. И нет сейчас искушения в том, о чём я рассказываю. Потому что я предельно честна и говорю истину.

Лакхесис оказалась за спиной жрицы.

— Дорогая Хильда. Тебя всё время отвергали из-за твоей настоящей природы. Отвергла родительница, бросив на съедение зверям в лесу. Твою природу в храме заклеймили как грязную, заставили день ото дня подавлять её, и страдать из-за этого! Вся твоя жизнь превратилась в сплошное противоречие, где с детства навязанные взгляды борются с твоей сутью, с порывами твоей души.

Лакхесис обошла Хильду, и беззлобно посмотрела в её глаза.

— Но я хочу стать одной из немногих, кто примет тебя такой, какая ты есть. И непросто примет, но с восхвалением приветствует высвобождение истинной природы. Так почему ты борешься со мной, Хильда? Разве я желаю тебе плохого? Разве не желаю освободить тебя? Ведь мы с тобой имеем одну суть. В твоих жилах кровь демона. Существа из моего родного мира. Дорогая Хильда, у нас столько общего, и мне хочется видеть тебя рядом, под защитой моего крыла. Будь со мной.

Хильда опустила и руки, и взор.

— Знаешь, владычица, а ты права, — тихо произнесла жрица. — Признаю, никогда я по-настоящему не верила. Хотя столько раз пыталась. И тянет меня на запретное, есть такое. Чувствую родство с тобой — признаю. И признаю, что слово твои кажутся мне правдивыми. Должно быть, это такая редкость, если демон говорит истину!

— Да, всё правильно, Хильда. Правда — большая роскошь для демона. Особенно если она звучит из уст адского владыки. Так что по достоинству и с благодарностью оцени сей момент, дорогая. Оцени, что в отличие от богини Имоджен, я говорю с тобой напрямую, от сердца к сердцу.

— Какая-то часть меня рада откликнуться на твой призыв. Но другая часть меня… зовёт к соратникам.

Хильда уверенно взглянула на Лакхесис.

— Меня ты призываешь к добровольному выбору. Но их собираешься либо превратить в рабов, либо убить. Я не позволю этому свершится. И потому отвергаю твоё предложение!

Демоница гневно сощурилась и вздохнула.

— Так и быть, — она расправила крылья. — Я и так много времени провозилась с тобой здесь. Тогда как твои упорные дружки требуют ничуть не меньше внимания. Что ж, тогда затеряйся в тёмном лабиринте подсознания! Поговорим много позже, когда через тысячу лет заточения забудешь и о храме, и о своих жалких соратниках!

Лакхесис быстро положила ладонь на лоб Хильды.

Но теперь не было вспышки и звона. Твердь под ногами жрицы исчезла, и она провалилась в пропасть без дна. Хильда падала очень долго, бултыхаясь в воздухе, крича или моля кого-то о спасении.

В богослужебном зале Спасатели встали полукругом, готовясь к новому столкновению с Лакхесис. Только вот Хильда почему-то стояла неподвижно, уткнувшись невидящим взором в одну точку. Брук пробовал дозваться до неё. Лабдорис трепала Хильду за плечо.

Жрица не отвечала, даже не моргала, её словно парализовало, хотя возможности держаться на ногах не лишилась.

— Бесполезно, — ухмыльнулась Лакхесис. — Она недостижимо далеко отсюда. А для вас настал час смерти!

Демоница пригнулась к полу, и бросилась в атаку.

18 Глава — Небесная длань

Рамми покатилась кувырком по битому витражному стеклу, раня открытую кожу. Хорошо доставалось не только Бруку, каждый хоть раз ощутил на себе простой или магический удар владычицы ада, после чего отправлялся в полёт, заканчивающийся болезненным падением.

Варвар так и не нашёл достойного оружия взамен Молота Святости, который сиротливо валялся среди каменных осколков, и теперь имел в глазах Спасателей ценность ещё меньшую, чем кучки битого мусора — его хоть можно кинуть в Лакхесис или Джильду. Что Брук и делал — метал камни. Демоница не утруждала себя попытками отбить эти жалкие атаки. Врезаясь в неё, снаряды разлетались крошкой, не причиняя вреда. А вот Джильда либо уклонялась, либо отводила камни волшебством.

Сидмон метил в глаза Лакхесис, его выстрелы были частыми и очень точными. Однако владычица ада показывала нечеловеческую реакцию, либо своевременно уворачиваясь, либо снося стрелы всё те же приёмом: потоком воздуха от взмаха крыльями. То же самое случалось даже с более тяжёлыми кинжалами, что метала Рамми в спину демоницы.

В разорённом зале не было предметов или мест, которые могли бы послужить источником боевой природной силы для друида. Потому Ансгару не оставалось ничего иного, кроме как набрасывать исцеляющие и освежающие заклятья на Спасателей или же защитные чары. Толку от них получалось мало, Лакхесис с лёгкостью разбивала хлипкие щиты друида, хотя Джильда продавливала их чуть дольше.

Поначалу Лабдорис пробовала метать молнии в демоницу, но вскоре главный магический бой разгорелся с главой культа. Одна волшебница до этого потратила немало сил на ударные заклятья, а другая — на колдовской ритуал воплощения. Потому противниц хватало только на простейшую магию, которую сотворят и второкурсники академии. Лабдорис направляла в защиту Джильды ледяные осколки. А глава культа отвечала огненными шариками.

Лакхесис металась от одного Спасателя к другому, сбивая их с ног. Полоснув когтями, демоница порвала тетиву лука Сидмона, а вторым ударом повалила его на пол. Брук привычно отлетел в другой конец зала после тяжёлого тумака под дых. Рамми рыбкой нырнула в гущу потных тел одержимых служительниц, чтобы избежать атаки демоницы. Но Лакхесис попросту раскидала людей, и так пнула девушку в бок, что она с кряканьем покатилась по полу как мячик. Ансгара владычица ада снесла крылом походя.