— Il nonno! (Дедушка с итальянского) — громко произнесла Бьянка. — Я дома! Репетиция была великолепной, директор цирка был в восторге. Он похвалил нас всех и сказал, что это будет лучшее представление в следующем месяце, ты можешь себе это представить?! — не умолкая, словно боясь остановиться, рассказывала она.
Бернардо, сидящий за столом с газетой в руках, одобрительно кивнул.
— Ты все читаешь и читаешь, дедуля. Я тебя целых два года так и вижу с газетой в руках, чтобы не происходило вокруг. — делая вид, что обижается, надула губы Бьянка. — Ты обещаешь, что придешь на мое первое выступление, обещаешь же? — взмолилась она.
Дедушка вновь кивнул, перелистывая газетный лист.
— Я все запомнила, теперь ты уже не сможешь найти причину, чтобы не выходить из квартиры. — победоносно заявила клоунесса.
Бернардо очень сильно переживал за свою внучку: в пять лет остаться сиротой, без отца и без матери, которые души не чаяли в своей любимой дочурке. Потеря сына Марко и суд над Вивиан с ее последующим арестом только усугубляли ситуацию. Получив шанс найти жилье для своей внучке, он взял на себя роль опекуна и собрал все необходимые документы. Шестидесятилетнему старику было очень трудно доказать, что он в состоянии дать пятилетней девочке крышу над головой, а также все необходимое для образования. Очень помогли последние средства, оставленные Вивиан, а также сбережения и связи самого Бернардо.
Бьянка, довольная тем, что дедушка наконец-то сможет оценить ее труды отправилась умываться, а затем пошла в свою комнату — день выдался тяжелым: репетиция, подготовка грима и костюма. Комната была небольшой, но уютной — кровать с мягким матрасом, небольшой столик с зеркалом, где Бьянка могла практиковаться в нанесении грима и макияжа, вместительный шкаф с одеждой и сундук возле окна, в котором хранились некоторые вещи матери и отца. Напротив кровати, возле входной двери висела фотография в рамке — это фото Бьянки и дедушки Бернардо, сделанное два года назад. Дедушка в своем черном парадном костюме и Бьянка в выходном платье.
Приготовившись ко сну, она села на кровать и задумалась, что сейчас с Мариленой — как она и сможет ли продолжить репетиции. Головная боль… да, это не редкость, но когда к ней присоединятся усталость, недосып — это гремучая смесь, способная вызвать кошмары и не что еще хуже… То она просыпалась с листовками в руках, то могла очнуться ночью на кухне с дедушкиной газетой в руках, которую он оставлял на столе — но Бьянка старалась не предавать этому особого значения: подготовка и обучение роли клоунессы, постоянный стресс и переживания — всякое бывает: так она себя успокаивала. Но несколько месяцев назад, произошло то, что уже действительно напугало Бьянку: она очнулась ночью, посреди главной площади Старого Рима, в клоунском костюме, с газетой в руках — ее заголовок гласил, что некто в клоунском костюме начал охоту на членов мафии и город ждут неприятности. Самое угрожающее было то, что костюм и руки Бьянки были покрыты красной краской, отдаленно напоминающие кровь. Столь страшное пробуждение запомнилось ей и теперь она стала внимательно следить за головной болью, режимом сна и общим состоянием. Никому не пожелаешь очнуться ночью посреди площади, да еще и в рабочем костюме клоунессы — думала про себя Бьянка, с отвращением вспоминая это происшествие. И сегодня ее также начала беспокоить сильная головная боль, также она чувствовала себя разбитой и уставшей, но она не стала никому об этом говорить — не сегодня, только не сегодня, ведь именно сейчас ей выпал шанс участвовать в настоящем представлении и не просто участвовать, а еще и открывать его!
— Завтра будет отличный день, мне нужно выспаться, а головная боль пройдет — это не беда. — подбадривая саму себя, произнесла Бьянка. Спокойной ночи дедуля, спокойно ночи папочка, спокойной ночи мамочка — вы будете гордиться мной — шепотом добавила она и легла в постель.
Старый Рим днем и Старый Рим ночью — это два совершенно разных города. Яркий, шумный и «живой» — днем, ночью он превращается в мрачный, тихий и «мертвый» — на улицах не души, только иногда проезжают черные машины — это мафия разъезжает по районам и проверяет их. Иногда слышны разговоры в закоулках или на окраинах улиц, это информаторы, они же «уши и глаза» мафии передают друг другу важную информацию и детали, которые необходимы их боссам. Не редки и перестрелки, в ходе которых погибают мафиози, но на утро — полиция не обнаружит ни следов разборок, ни трупов погибших бандитов, ни даже напоминаний, что здесь вообще что-то произошло. Ночью не стоит гулять, не стоит высовываться на улицу — ночь это время мафии, это время ее правил и законов.
Старый чердак дома, Бьянка здесь впервые — это можно утверждать на все сто процентов, в углах куча хлама — доски, мешки из-под строительного мусора и пивные банки. В небольшое окно попадал лунный свет, который освещал стоявшее напротив окна зеркало, а также часть чердака. Опять кошмар? Вновь злую шутку сыграла усталость от репетиций? Или это опять повторяется… Головная боль… Нужно было принять таблетки, не спускать на самотек… Мысли проносились в голове одна за другой. Бьянка почувствовала боль в висках, дыхание стало прерывистым — голова начал трещать.
— Это точно не сон! — крик вырвался из уст девушки.
Бьянка посмотрела в старое зеркало, стоявшее напротив окна: в нем отражалась девушка. На ней был старый темно-фиолетовый костюм, с белым воротником и черными полосками, который носили клоунессы лет двадцать назад. Голову же украшала шапка: на концах которой шипели и извивались, будто в диком танце — жуткие змеи. Девушка в отражение ужасающе ухмылялась, скрывая в своих ядовито-зеленых глазах нечто зловещее и… до боли знакомое.
— Мамочка… это ты? — прошептала Бьянка.
Глава 2. Подготовка
— Моя единственная… Дочка… Бьянка — ты стала такой красивый и взрослой! — восхитилась девушка в отражении зеркала, похожая на Бьянку, как две капли воды, за исключением цвета глаз: они были ядовито-зелеными и таили в себе нечто жуткое.
–
Бьянка будто лишилась дара речи, настолько ее поразило то, что она увидела в отражении — это было нечто невероятное, мистическое!
— Ты так и будешь стоять молча? — с притворной обидой в голосе произнесла девушка из зеркала. — Бьянка, ты не узнаешь свою мамочку?
— Мама — это на самом деле ты? — едва слышно прошептала она.
— Вивиан Адзурра Фантони, твоя любящая мама! — с гордостью ответило Бьянке отражение.
— Но это невозможно! — воскликнула девушка и закрыла рот ладонями, уже начиная рыдать. В ее голове все перемешалось — ночь, непонятный чердак, девушка в отражение, которая утверждает, что она ее мать… Что вообще тут происходит? Как она тут очутилась? Это сон? Может быть, виденье? Столько вопросов и ни одного ответа.
— Нет ничего невозможного, моя дорогая. — ухмыляясь ответила Вивиан. — Я тут только ради тебя.
— Ради меня? Но где ты, в зеркале? — Бьянка уже ничего не могла понять, ей становилось плохо. Голова начала болеть еще сильнее, будто огромные стальные тиски потихоньку сжимают ее. Пульсирующая, тупая боль…
— Я в твоей голове Бьянка, всегда с тобой. — Вивиан поднесла указательный палец к виску и улыбнулась.
Это было будто гром среди ясного неба: ее мама, по рассказам дедушки уже четырнадцать лет находилась в тюрьме, куда не допускали никого, даже самых близких родственников. Всех кто был обвинен в сотрудничестве с мафией — лишали любых связей с родными и близкими, чтобы не было ни малейшей возможности передать какую либо информацию или документы.
— Это все нереально… — Бьянка была в полном смятении, отказывалась верить в происходящее.
— Я тут не просто так, дочка. Моя задача помочь тебе вернуть нашей семье честь, отомстить тем, кто виновен в том, что нас разлучили. — уже со злобой сказала ее мать.
— Отомстить? Разве это вообще возможно? Ты в тюрьме, а я всего лишь подросток… — в недоумении спросила Бьянка, которой все больше казалось, что все это просто ее бредовый сон.
