Леонардо жестом пригласил ее пройти за сцену, мимо которой проходили работники, чтобы их разговор не подслушал никто из них, а также не один артист из труппы:
— Бьянка, я очень огорчен сегодняшним событием, и… — Леонардо сделал небольшую паузу и вздохнул, — вообще твоим поведением за последние полтора месяца. Такое ощущения, что кто-то подменяет тебя и время от времени, ты будто сама не своя, — он переступил с ноги на ногу и оперся на метлу, продолжив уже с горечью в голосе — Бьянка, я очень переживаю за тебя, ты ведь это понимаешь? Ты мне как родная и… и если тебе одиноко и грустно, я все понимаю. На тебя, итак, все свалилось в такой короткий промежуток времени! — Леонардо выпрямился и с надеждой, тихо добавил, — Если ты захочешь, я всегда приду тебе на помощь, выслушаю тебя и как всегда дам тебе совет.
Бьянка поняв, куда пожилой уборщик клонит разговор резко сделала шаг назад:
— О, нет-нет Леонардо! Только не нужно защищать этих идиотов! — повысила голос девушка, — Мне конечно понятно твое волнение и беспокойство, но лучше бы ты переживал за них, чем за меня. Эти поганые лицемеры и завистники думали, то я буду девушкой на побегушках? — Бьянка агрессивно подалась вперед и приставила указательный палец к своему лбу, — Им и в голову не приходил, что я могу в такие сроки стать действующей клоунессой и показать этой шайке их место. — усмехнувшись закончила она, особенно радостно смакую последнюю часть своей мысли.
— Но Бьянка, это не так и ты прекрасно это понимаешь! — уже с возмущением ответил уборщик, явно разочарованный таким резким ответом девушки, — Разве ты не видишь, что все пытаются помочь тебе? Ничего не поменялось в отношении к тебе — это ты поменяла отношение к окружающим, но я даже не могу понять помечу. — расстроенно покачал головой Леонардо, которому все больнее и больнее было произносить такие слова.
— Знаешь что дядюшка Леонардо, я всегда уважала тебя, но сейчас ты говоришь абсолютную глупость: эта труппа стариков неспособна принять в коллектив юных и талантливых артистов и дрессировщиков, — все напирала клоунесса, — Они как мафия: железной хваткой вцепились в свои места, и ни за что никому не отдадут свою территорию. — буквально прорычала в ответ Бьянка, чем очень сильно напугала пожилого уборщика, который буквально сжался от такого напора.
— Я не понимаю, не понимаю… — так тихо прошептал он в ответ, что девушке пришлось утихнуть и прислушаться, — Ты только-только начала свою карьеру и сейчас видишь во всех лишь врагов и завистников, но от чего такие резкие выводы? И директор и остальные из цирковой труппы, даже я — всего лишь уборщик, но мы все желали и желаем тебе лишь добра. — чуть не плача произнес Леонардо, который будто на глазах стало еще старее и меньше.
— Потому что также поступили и с моей матерью — такие же подлые завистники и продажные уроды испортили жизнь моей семье. И я никогда, и ни за что не повторю ее ошибок. Она верила своим коллегам, а они плюнули ей в душу. За спиной строили свои отвратительные планы, чтобы отнять у нее все самое дорогое: семью, карьеру и светлое будущее. — Бьянка поправила сумку и выпрямилась во весь рост, становясь высокой и сильной на фоне вжавшегося старика.
— Я не понимаю тебя Бьянка, от этого мне еще больнее. Ты запуталась, тебе нужна помощь! — постарался уверенне произнести Леонардо, но его жалкие попытки ни к чему не привели, клоунесса была вреда и непоколебима.
— А я все прекрасно понимаю и если ты с ними заодно, то лучше не подходи ко мне. Я за все благодарна тебе, — произнесла Бьянка, уже начиная уходить, — Но никогда не прощу и не буду принимать помощи от тех, кто как лицемер и завистник душит меня, — поравнявшись с уборщиком, она добавила, — Прощай, видимо нам не по пути.
Эти слова как молот по наковальне — отозвались гулким эхом в ушах пожилого уборщика, который никак не мог прийти в себя от шока. Та уверенная в себе и в окружающих, та молодая и жизнерадостная девушка, которая мечтала о карьере в цирке — вдруг стала токсичной, подозрительной и ненавидящей всех вокруг. Будто ее подменили. Все это не укладывалось в его голове, походя на ночной кошмар, в который он упал и начинал вязнуть, словно в мерзком черном маслянистом болоте, из которого не ни спасения, ни выхода.
Бьянка выйдя из цирка, отправилась домой, проходя через вечерний парк и тихие узкие улочки. Ей было немного жаль от того, что она так грубо обошлась с Леонардо, который все эти годы поддерживал ее. Но, по всей видимости, он или не понимает, или не хочет понимать, что девушку душат в этом коллективе. В худшем случае — он лишь притворялся все эти годы, а значит он с ними заодно и не заслуживает ничего кроме презрения. Ничего страшного, она справится сама, тем более с ней ее мать и дедушка — больше ей никто и не нужен. С такими мыслями девушка шла домой, растворять в вечернем Старом Риме…
Дедушка Бернардо всегда сидел за столом, читая газету, в которой особое внимание уделял колонки с новостями. Его тусклые серые глаза на мгновение «загорались», когда он вчитывался, наклоняясь к газете, а затем вздыхая, разглаживал небольшую седую бороду. Он не носил очки, чтобы не казаться еще старше, обожал свои коричневые подтяжки, которые были подарком его покойной жены и постоянно расстегивал голубую рубашку, так как ему было жарко летом. А черные потертые брюки, несколько лет назад бывшие очень дорогими, сейчас уже потеряли свой первоначальный облик. Но дедушка всегда старался быть опрятным. Именно таким он каждый день встречал Бьянку: задумчивым, молчаливым, но добрым и излучающим домашнее тепло и уют. Он словно светился, напоминая девушке о ее беззаботном детстве. Так было и в этот вечер, когда девушка вернулась домой и обнаружила дедушку сидящим за столом со своей газетой.
— Дедушка, я дома! Сегодня был такой тяжелый день, ты не представляешь. Но зато я многое для себя решила. — будто прочитав телеграмму, выделяя каждое предложение, произнесла Бьянка.
Дедушка лишь покачал головой, встряхнув газету и перевернув страницу.
— Люди стали такими жестокими и эгоистичными, совсем не так раньше… Я же права? — садясь за стол и наливая себе стакан воды, спросила она, у сидящего напротив дедушки Бернардо.
В ответ дедушка лишь немного пожал плечами и внимательно продолжил читать газету.
— Даже дядюшка Леонардо стал такими, как и они. — с грустью продолжала девушка, — А я так надеялась на него. Но ничего, правильно говорила мама: одной куда проще и быстрее всего добиться — окружающие будут лишь мешать и тормозить.
Бернардо опустил газету и на мгновение бросил печальный взгляд на Бьянку, казалось он был сильно разочарован.
— Ладно, не бери в голову дедушка, все будет хорошо. Это я так, больше плачусь, — уже твердо произнесла Бьянка, которой показалось, что она выглядит слабой в глазах дедушки, — Я сильная и справлюсь со всеми невзгодами и напастями, не так ли? — спросила она с ноткой гордости и радости, задавая этот вопрос больше самой себе.
Дедушка наклонился к газете и продолжил чтение, будто вновь вернувшись к некоему трансу: немного покачиваясь из стороны в сторону.
— Тяжелый день, пора отдыхать. Ты тоже не засиживайся, — с наигранным упреком добавила Бьянка, обращаясь к будто засыпающему дедушке.
Оставив последнего наедине с газетой, она направилась в свою комнату, где все было неизменно: уютная кровать, вместительный шкаф, сундук возле окна и фотография в рамке, недалеко от столика с зеркалом. Переодевшись и приготовившись ко сну, девушка расположилась на кровати. Бьянка медленно начала проваливаться в сон, будто открывая неведомый портал в мир грез и сновидений: в нем все перемешивалось настолько сильно, что невозможно было отличить быль от яви.
Старый Рим погрузился во тьму. Черная как смола ночь. Ни луны, ни звезд. Только затхлый чердак, с зеркалом напротив окна. Здесь Бьянка уже не в первый раз и это место больше ее не пугает, напротив — только здесь она может увидеться со своей матерью. Подойдя к зеркалу, она видит в отражении змей, извивающихся в адской пляске. Спустя некоторое время змеи исчезают, а в отражении появляется смутный силуэт девушки, которая начинает медленно говорить, ее голос эхом раздается в ушах Бьянки. Она жадно вслушивается в каждое слово, боясь упустить нечто важное:
