Ладога была отличным примером того, как скандинавы заявились хозяевами на славянские земли, но прижились на службе у славян, представляя их интересы. Говорят, что Рюрик, полулегендарный датский викинг и отец будущих царей, основал город (более вероятно, что просто завоевал), который стал самым великим торговым центром в Восточной Европе и оставался первой столицей Руси до тех пор, пока в 980 году норвежцы его не разграбили и не сожгли. Город никогда больше не обретет прежнюю славу, но никогда и не станет полностью скандинавским. Когда Ярослав, один из потомков Рюрика, в 1019 году женился на Ингигерде, сестре короля Анунда, то в качестве приданого подарил ей этот город. Она вызвала шведского графа Рёгнвальда Ульвсона, двоюродного брата отца, управлять городом вместо себя, но он незадолго до этого умер, и графство перешло его сыну Эйливу. Молодой граф радушно принял гостей с запада. Скорее всего, он не был знаком с Харальдом, но за год до этого на Ладогу проезжал Рёгнвальд Брусасон, направляясь с Олавом в Норвегию. Они сделали короткую остановку по дороге на юг, вверх по Волхову (а если смотреть на карту, то вниз) – единственной реке, которая течет из центра России на север, а не на юг.
В настоящее время река регулируется плотиной гидроэлектростанции, которая расположена в пятнадцати милях (примерно 24 км) выше по течению, однако тысячу лет назад ее устье было порожистым. Грузовые лодки размером поменьше, но с многочисленным экипажем на веслах выносили на берег, разгружали, на волокушах или на шестах протаскивали на веревках вдоль береговой линии идущие по земле лошади или люди. Они проходили мимо погребальных курганов на берегу, которые существуют до сих пор и считаются могилами Рюрика и его преемника, Олега. Харальд также видел ряд фортификационных сооружений, периодически встречающихся на речных утесах и контролирующих проход вверх по течению. Викинги могли сжечь Ладогу, но дальше никто не мог пройти без разрешения князя Ярослава. Эту землю скандинавы назвали Гардарики, или Страна Городов – из-за крепостей и окружавших их поселений.
Пройдя сто двадцать пять миль (около 200 км) вверх по течению, Харальд, Рёгнвальд и Эйлив добрались до Хольмгарда – Островного Города, который славяне называли Новгородом, или Новым Городом. Именно новгородцы дали отпор викингам Рюрика, но в итоге погрязли в междоусобицах до такой степени, что снова призвали на царствование скандинавов, основавших династию правителей, продержавшуюся три четверти тысячелетия. Новый народ – русы – сформировался при смешении варяжских правителей и их подданных, славян. (Насчет возникновения названия народа существует много теорий, большинство из которых берет начало от финского названия Швеции – Руотси.) Задолго до появления там Харальда викинги стали мягче под влиянием лично взятой ответственности за своих подданных. Ибн Руста о них пишет: «Мужчины украшали себя нарукавниками и золотом. Они хорошо обращались со своими рабами и облачались в изысканные одежды, потому что были прекрасными торговцами. У них было много городов. Они доброжелательно относились к иноземцам и странникам, просящим убежища».
При новом правителе Новгород процветал. Окружавшая его местность представляла собой заболоченные леса, торфяные или низинные топи – строительного камня там не было, однако края эти богаты елями, дубами, соснами и березами. Поэтому город был возведен из дерева; даже улицы были вымощены деревом. В те дни кремль, или замок, еще не построили, но на месте современного Софийского собора, бывшего языческого кладбища, уже стоял дубовый храм. Чем дальше путник шел вглубь Киевской Руси, тем сильнее чувствовал власть христианского Бога и над этой землей, и над ее народом.
И Снорри, и «Сага об оркнейцах» сообщают, что Харальд, Рёгнвальд и Эйлив встретили Ярослава в Новгороде, стольном городе Ярослава. Однако, согласно «Повести временных лет», в которой русский монах Нестор Летописец почти век спустя собрал последовательность этих событий, князь задолго до этого (в 1017 году) стал вести дела из «своего города» Киева. От одного до другого города семьсот миль (около 1120 км), которые надо было преодолеть через озеро Ильмень, на веслах или под парусом пройти по нескольким рекам, выходя на берег три-четыре или больше раз, волоком перенося суда между ними, чтобы в конце концов добраться до Днепра. Эти южные переходы были самой опасной частью дороги. Пока путники медленно волокли вдоль берега судно, нагруженное товаром и оружием, их могли атаковать бандиты и мародеры, снующие по восточным степям, и опасность сохранялась до самого прибытия в Киев.
«Город Кия», получивший название в честь своего полулегендарного основателя VI века, вырос вокруг крепости на величественной гряде утесов, на триста футов (около 90 м) поднимающихся над главным речным путем, соединяющим Средиземноморье и Скандинавию. Для скандинавов он был Кёнугардом, который, помимо других возможных переводов, может быть искаженной версией финского «город водного пути». Торговлю вели в обе стороны – и вверх, и вниз по течению, на долбленых лодках, которые славяне называли ладьями, а греки – моноксилами. Каждая изготавливалась из цельного дерева (дуба или липы) и вмещала от тридцати до сорока пассажиров. С севера привозили железо, медь, свинец, древесину, меха, пчелиный воск, мед, бивни моржа, балтийский янтарь и, конечно, рабов с наемниками. Зерно, вино, масло, специи и духи, драгоценности, стекло, шелк-сырец, лен, парча и золотая ткань, иконы, керамика и книги шли потоком с юга. Золото и особенно серебро (менее ценная, но более удобная при небольших сделках валюта) ходили в обе стороны.
Расположенный на пересечении торговых путей, Киев разбогател. В XI веке население города достигло почти 50 000 человек, что было сопоставимо с численностью населения Парижа и во много раз превосходило население Лондона.
Пристав к берегу реки, Харальд и Рёгнвальд сошли на берег в Подоле – низинном городе, расположенном в пойме реки, у подножия холма. Через толпу финнов, славян, греков, арабов, турок, скандинавов и мадьяр, одетых в шаровары, шляпы с кисточками и шерстяные кафтаны, отделанные шелком, они проложили себе дорогу наверх, по холму, между небольшими деревянными одноэтажными домами с соломенными крышами, которые принадлежали рыбакам, фермерам и ремесленникам. Тропа шла через кварталы народных умельцев и торговцев (и по сию пору называется в честь дегтярщиков, гончаров и кожевенников), огибая поверху склон Старокиевского холма, или Старого Киевского холма, к первоначальному городу.
Земляные валы, достигающие в высоту пятидесяти футов (около 15 м) и в ширину у основания сто футов (около 30 м), были увенчаны частоколом из выбеленного дуба и тянулись вокруг треугольника площадью около 250 акров (около 100 га). Три главных входа притягивали взгляд: Лядские (Польские) ворота, располагавшиеся на территории современной площади Независимости, Жидовские (Еврейские) ворота на современной Львовской площади и главный вход – Южные ворота.
Восхищаясь Золотыми воротами Константинополя, Ярослав перестроил Южные ворота в свои грандиозные Золотые ворота высотой 40 футов и шириной 20 футов (примерно 12×6 м). Этим Ярослав дал понять, что Киевская Русь стремится стать северной Византией, которая в своем самом впечатляющем и величественном обличье встречала прибывающих сановников, возвращающиеся армии с пленниками, князей церкви и изгнанников королевских кровей из Скандинавии вроде Харальда с Рёгнвальдом.
Пройдя через тяжелые дубовые ворота, сияющие позолоченной медью, они под зорким наблюдением смотровых пересекли проход и, если того желали, потом могли выразить Богу благодарность за благополучное окончание пути в небольшой церкви, распложенной за стенами и увенчанной позолоченным куполом. Попав во внутренний город, они направились ко дворцу мимо великолепного Софийского собора, уже двадцать лет находившегося в стадии строительства, – дома для религиозных и светских лидеров города, а также места помещения важных гостей в ожидании приема в Детинце, в цитадели на вершине холма.
