Через пару месяцев Илья Петрович не выдержал, сложил с себя полномочия председателя и решил переехать в другую часть поселка.

Пост председателя, как и ожидалось, попал в алчные руки толстенького Нила Петровича Лисицына. Тот активно провел избирательную компанию, заверив жителей, что имеет руководящий опыт и знает толк в ведении документации. Поскольку быть председателем мало кто хотел, жители проголосовали за Нила Петровича.

Став председательшей, Минога странно успокоилась, переключившись на управлением делами садоводства, что навело некоторых дачников на мысль, что поведение Татьяны Ивановны носит вполне целенаправленный характер. Прежний бухгалтер был изгнан, учёт денежных средств Минога взяла на себя. Отчитываться перед жителями о своих расходах она посчитала излишним. Обложив жителей поселка непомерными целевыми поборами, Минога торжественно шествовала по улицам посёлка, выискивая нельзя ли ещё кого-нибудь оштрафовать.

Илья Петрович не без сожаления наблюдал, как чистенькие улицы дачного поселка зарастают мусором, приходит в негодность система уличного освещения, над которой он столько месяцев трудился, как детская площадка превращается в стихийную парковку частных автомобилей.

Зато покосившийся деревянный домик Лисицыных преобразился: его отделали дорогими фасадными панелями, а вместо дырявого забора появился новый металлический с коваными элементами, которые засияли на солнце золотыми вензелями.

Жителям дач стало известно, что Нил Петрович продал часть общей земли, а другую часть сдал в аренду сотовой компании, которая начала воздвигать на этом участке высоченную сотовую вышку.

Какой бы придурковатой Минога не слыла, в её действиях существовала определённая последовательность. Причина, по которой Миноге всё сходит с рук скоро стала известна. С успехом выжив своих соседей напротив, Минога стала ещё самоувереннее и наглее. Оказалось, новой владелицей соседского дома стала её дочь Ниночка Букина. В короткие сроки деревянный одноэтажный дом стал кирпичным двухэтажным. Выстроенный вокруг него высокий кованый забор соперничал по красоте с забором родителей. А кому посчастливилось побывать внутри, поражались красоте итальянской мебели и широкой лестнице из массива дуба. Один только кухонный гарнитур Букиных стоил полмиллиона рублей. Любопытные соседи, изнемогавшие под вопросом: кому нынче под силу такие финансовые вложения в недвижимость, вскоре всё выяснили.

Муж Ниночки, Сергей Букин занимал должность старшего следователя в управлении внутренних дел. Каждый, кто видел Сергея Трофимовича в кабинете, не сомневался в том, что этот служитель закона – воплощенная честность. Скромный пиджак, заношенные джинсы свидетельствовали о неподкупности следователя Букина. Однако доверенные лица знали, что если на карту некой Евлампии Васильевны К. перечислить полмиллиона рублей, то следствие пойдет по другому сюжету. Изменится мера пресечения с содержания под стражей на домашний режим, а то и просто на подписку о невыезде, смягчится статья, съёжится срок до минимума.

К слову, сама владелица карты престарелая Евлампия Васильевна Кукушкина, приходившаяся Сергею Трофимовичу двоюродной тёткой, не подозревала о своих многочисленных спонсорах. Она скромно проживала в доме своей племянницы на небольшую пенсию.

Дочь Миноги, Ниночка Букина, хорошенькая голубоглазая блондинка, ничем не похожая на своих родителей, работала в миграционной службе. Без всякого сомнения, она представляла особую ценность среди сотрудников. К своим тридцати годам Ниночка заслужила звание капитана и Минога с гордостью говорила соседям, что скоро её дочь станет майором.

Иногда Ниночка в силу своей занятости задерживалась на работе допоздна. Тогда её подвозил на личной машине сам начальник, Григорий Иванович, солидный полный мужчина почтенного возраста.

В машине Ниночка нежно прощалась со своим начальником, не обращая внимания на силуэт своего молчаливого мужа, маячившего в окне. Это вызывало у соседей разные размышления о характере их отношений.

Удрученные жители, наконец сообразившие, почему их жалобы на председателя в разные инстанции возвращаются с отписками, снова обратились к Илье Петровичу и стали умолять вернуться в прежнюю должность. Но Илья Петрович наотрез отказался.

Он уже присмотрел себе дом в центре села и переехал туда, навсегда вычеркнув из своей памяти лик безумной Миноги.

Месяц назад Илья Петрович узнал, что на его улице продаётся дом. Вполне крепкий и просторный для двух человек. Он стал убеждать Клима купить этот дом.

– Элька, может, подумаем? В этой клетушке я места себе не нахожу! – взглянул на жену озадаченный Клим. Он вышел на пенсию годом позже Эльвиры и давно мечтал жить за городом. В квартире он скучал, сбегая на рыбалку или в походы по горным тропам.

Эльвира пожала плечами. Она любила старый Иркутск с его деревянными улочками, со старинными домами, окна которых достают до земли, свою небольшую квартиру, где всё лежало под рукой. Куда мог по дороге с работы заехать сын Тимофей, чтобы поболтать с матерью. Куда часто забегали «на огонёк» её приятельницы.

– Думайте недолго! Такой домик сразу присмотрят! Адрес красивый: улица Цветочная! А, как звучит! Соглашайтесь, а я попробую сторговаться с хозяйкой! – сказал Илья Петрович, уезжая от них на своём чёрном внедорожнике.

Вскоре Аргуновы оформили сделку на свой загородный дом. Он находился в новом строящемся районе села, появившемся на месте бывших колхозных полей. В отличие от старой части селения, здесь были широкие прямые улицы, добротные дома стояли как по струнке в окружении обильно цветущей сирени, раскидистых рябин и изумрудной зелени хвойных деревьев.

Красота села поразила Эльвиру.

– Сдаюсь! Берём! Правда, не уверена, что у меня будет время для дачных хлопот. Но зато я буду радоваться за тебя! – сказала Эльвира, понимая, что Климу очень хочется купить этот дом.

Сначала на дачу ездил один Клим. Он что-то ремонтировал, мастерил в гараже, пил чай на открытой веранде и часами любовался природой. Эльвира занималась новой книгой и отказывалась от поездки на дачу, ссылалась на занятость.

– Давай, Элька, съездим на нашу фазенду! Хотя бы посмотришь на нашу дачу! Кое-что я уже переделал. Там твоё давление быстро придёт в норму! – предложил Клим, когда Эльвира лежала на диване после очередного гипертонического криза. Это было прошлой зимой.

С тех пор Эльвира ни разу не испытывала желания поехать в шумный говорливый город. Она полюбила эту тихую улочку, заросшую соснами, берёзами и кустами белой сирени. Её любимый Иркутск, город её радостной молодости, к которому она так прикипела всем сердцем, был в пяти минутах езды. Его вечерние огни она могла наблюдать из окна мансарды, где она Клим оборудовал для неё маленький кабинет для работы.

Здесь стоял её столик с ноутбуком. Противоположную стену занимали книжные полки, за перегородкой стояла кованая белая кровать, заказанная по её авторскому рисунку.

Клим отремонтировал старый камин, возле которого так хорошо размышлять о будущих литературных сюжетах. Эльвира сняла цветастые обои и нанесла на стены штукатурку пастельного салатного цвета. Повесила светлые шелковые шторы и заменила накидку на мягком глубоком кресле.

Вид из окна гостиной был великолепен. Две старые берёзы, склоненные над деревянным столом и двумя скамьями, сколоченными из широких щелистых досок. Движение тонких плетистых берёзовых ветвей, на которых черными точками сидели мелкие птицы, Эльвира могла наблюдать часами.

Только к обеду Эльвира зашла на кухню. Открыла холодильник, достала вчерашний борщ. Приготовлением пищи обычно занимался Клим. Он делал это по привычке. Частые туристические восхождения научили разным приёмам быстрого приготовления свежей горячей еды. Если бы он не стал готовить, они питались бы бутербродами и магазинными пельменями.

С тех пор, как их сын Тимофей переселился от родителей в собственную квартиру, Эльвира заявила мужу, что её стояние за плитой закончилось. Хотя, это было явным преувеличением. Эльвире редко приходилось стоять у плиты. Сначала из-за позднего возвращения с работы, потом из-за частого отсутствия сына и мужа дома.