Хмурюсь и лезу в интернет читать, что вообще должно быть у новорождённого ребёнка и что нужно для перелёта. Открываю статьи одну за другой и хмурюсь ещё сильнее.

– Матвей Романович, помимо оформленного в ЗАГСе или на Госуслугах свидетельства о рождении, Булочке нужно получить разрешение на перелет от врача. Иначе авиакомпания ответственность на себя не возьмёт. И вообще, таким маленьким деткам не рекомендуют подниматься в воздух.

Босс задумывается ненадолго, а потом выдаёт:

– Значит ищи нам такси. Машину люкс-класса. Нам надо скорее попасть на свою территорию.

Божечки! Да что у них там произошло? К чему такая спешка?

Выхожу из номера, готовясь разнести гостиницу, но одновременно со мной из лифта выходят женщина в годах, чем-то напоминающая директора школы, и двое крепких мужиков в костюмах. Они решительно двигаются к нам. Лина, как только их видит, захлопывает рот и сдувается. Смотрю на неё и понимаю, что она точно что-то принимала, но остатки здравого смысла не растеряла. Сразу смекнула, что дело запахло жареным, потому что тётка и мужики явно по её душу.

– Эвилина, немедленно спускайся в машину, это была твоя последняя выходка, – говорит строгая женщина, скорее всего агент или надзиратель приставленный киностудией, а когда её подопечная фыркает и послушно идёт к лифтам, обращается ко мне. – Насколько я понимаю, вы отец девочки Громов Матвей Романович, – я киваю, хоть пока это не точно. – Забирайте её и уезжайте скорее, иначе Эвилина не успокоится. Примерно месяц назад её окончательно сорвало. Мы вынуждены были следить за ней круглосуточно, чтобы она не напилась или не наглоталась чего-то. Но после родов, она вернулась паинькой и мы было подумали, что всё прошло, но…

– Как вы узнали, что она здесь? – перебиваю, потому что мне не интересно, чем занималась Лина.

– Водитель, который её привёз, мне сообщил.

– Мне нужны гарантии, что Эвелина Жерон перестанет трепать моё имя в жёлтой прессе.

– Не волнуйтесь, ей будет не до того. Это была последняя капля, мы отправим Эви на реабилитацию, но вам все равно лучше уехать и лишний раз не искушать её знанием, что вы и дочь где-то рядом.

– Вот так просто забрать ребёнка и уехать? А мне потом похищение не предъявят? – не верю, что в наше время существует подобная халатность.

– Ни в коем случае. Мать и отец имеют равные права на ребёнка. К тому же наш юрист уже приготовил все бумаги. Вы должны были встретиться в обед и всё подписать мирно, если бы Эвелина была паинькой.

Если честно, я в шоке, потому, что происходящее напоминает дешёвую мыльную оперу. Не хватает только через восемнадцать лет узнать, что девочек родилось двое.

– Хорошо, мы уедем. Когда я могу ознакомиться с бумагами?

– Герман Семёнович подъедет в отель в ближайший час, мы будем ждать вас в ресторане гостиницы. Встретимся там.

– Постойте, а вы кто? – запоздало спрашиваю то, что должен был узнать первым делом.

– Я кризис-менеджер Эвелины Наталья Андреевна. Не нужно волноваться, я действую в рамках нашего с ней договора. До встречи, Матвей Романович.

От этой женщины мороз по коже даже у меня. Провожаю взглядом её спину, пока она не скрывается за дверями лифта, и только потом возвращаюсь в номер. Велю Алисе заняться организацией отъезда и за это получаю в руки крошечную девочку. Она поела и смотрит на меня мутными серыми глазками. Хмурится, морщит нос. Чем-то похожа на черепашку, а со мной у неё вообще ничего общего нет. Но почему-то в груди печёт странным умилением.

– Ой, забыла сказать! Подержите Булочку столбиком, пусть срыгнет, – заявляет Алиса, оторвавшись от телефона.

Эта девушка меня сегодня только «радует и радует». То, документов у малышки нет, то на самолёт нам нельзя, то такси нормальное не может вызвать, то теперь столбиком подержи.

– Как это? – нервно, но из-за ребёнка на руках получается тихо и не грозно, словно я подсознательно подстраиваюсь. – Боюсь напугать её, не дай бог расплачется!

– Да как-как? Прижмите к себе как бревнышко, главное, голову держите, и походите по гостиной, – ворчит наглая ассистентка.

Она пользуется моим растерянным состоянием и верёвки из меня вьет. Уже и прибавку выбила, и спать меня на диван отправила, и командует с самого утра.

Но я Алисе, конечно, благодарен. Если бы она не свалилась мне на голову, эта поездка могла бы быть намного хуже.

Почти укладываюсь на диван, так, чтобы девочка растянулась на мне, двигаю её, чтобы оказалась по центру моей груди, обхватываю руками тельце и встаю. Она такая крошечка. Страшно раздавить, поэтому я крайне аккуратен и хожу по гостиной плавными шагами, словно танцор. Наконец девочка издаёт долгожданный звук, который приличные женщины издавать не умеют, и я чувствую, как у меня мокнет плечо. Твою же мать!

– Алиса! Долго ещё?! – опять произношу шепотом. – Мне надо в душ, переодеться и идти в ресторан подписывать бумаги.

– Мне вообще-то тоже надо в душ и переодеться, Матвей Романович! Машина приедет через два часа, надеюсь дом на колесах вас устроит?

– Вот сразу бы так! А то фигню какую-то пыталась нанять. Как в роллс-ройсе с младенцем четыре часа ехать?

Сам себе поражаюсь. Раньше бы ролс-ройс показался мне отличным вариантом, я ни слова бы не сказал, а тут вдруг подумал, что ребенку будет неудобно. Откуда во мне вообще эти мысли, если я с детьми ничего общего прежде не имел?

– Ну раз я молодец, тогда побудьте ещё немного с Булочкой. Я первая в душ, – заявляет Алиса.

Встаёт и уходит. А я только тупо пялюсь ей в след и молчу. Мне сейчас вообще не до глупостей, а я не могу налюбоваться её упругими ягодицами. Вот интересно, сколько она запросит за то, чтобы остаться в моем доме няней для малышки? Странно, что меня это заинтересовало после оценки ее ягодиц… как бы няня не потребовалась мне лично. Персональная.

– Значит, Алиса, придется немного переиграть с твоей должностью, – сообщает Матвей.

– Это как так… переиграть? – спрашиваю, прижимая к себе Булочку.

Мы почти доехали домой. Никакой командировки и встреч, конечно же, не было. Тут ребенок маленький на руках, хотя нужно отдать ей должное – она прекрасно выдержала дорогу.

– В ближайшее время мне твоя помощь в офисе не понадобится.

– Вы уволить меня собираетесь?!

Пока прикидываю, где это я так сильно успела накосячить, что заработала увольнение, Матвей ошарашивает меня следующей новостью.

– Не увольняю, конечно. У меня для тебя более нежная работа. Будешь няней для моей дочки.

И говорит он так, будто уже все решил и никакого обсуждения больше не будет. Он решил, я должна с радостью улыбнуться и согласиться, только вот…

– Я не имею опыта обращения с детьми, Матвей Романович. Никакого.

– И что? Главное в воспитании ребенка что?

– Что?

– Душа, Алиса. Ты сделала все то, что сделала бы родная любящая мать, так что ты подходишь лучше кого-либо другого.

– Я не собиралась становиться няней, – пытаюсь донести до него мысль.

– Это временно, пока я буду искать другую кандидатуру или хотя бы пока я не пойму, моя это дочь или нет.

Да твоя! Твоя! – хочется ему прокричать, но я молчу, сдерживаю свое желание так сказать, потому что вряд ли Матвей это оценит.

– А если нет? – вот это то, что действительно важно знать.

Если Булочка ему не родная, то что? Он отдаст ее в приют? Просто так вот избавиться от ребенка, которому даже няню нанял. Нет, нет и еще раз нет, я отказываюсь! Я не няня, я своих детей однажды хочу и не способна быть равнодушной в таких вопросах.

– Что нет?

– Если дочь не ваша. Что сделаете?

– Что… Что в таких случаях делают, – отмахивается, как от назойливой мухи.

– Матери ребенка хотя бы верните! Детский дом – плохо.

– А ты откуда знаешь? – хмурится.