Горского дома еще не было, но он часто задерживался, так что ничего необычного не случилось, Лена знала, что волноваться не стоит. Если вдруг происходило что-то срочное и важное, Филипп всегда звонил и предупреждал, это правило сложилось как-то само собой, и первое время Лена никак не могла привыкнуть – работа такая, надо задержаться, так задерживайся, к чему эти звонки, как будто отпрашиваешься? Но потом она поняла, что это всего лишь проявление заботы со стороны мужа – чтобы она не волновалась, не думала, где он и с кем. В общем, в жизни очень многое приходилось осваивать, ко многому привыкать, потому что одно дело быть одинокой и свободной, а совсем другое – жить с человеком, у которого тоже масса своих привычек, и с ними нужно как-то сосуществовать.

Но Лена всякий раз с удивлением обнаруживала, что ей абсолютно не приходится ломать себя или мириться с чем-то неприемлемым для нее раньше. То ли у Горского не было странностей, то ли она их просто не замечала, но совместная жизнь оказалась вполне комфортной. А ведь даже так горячо любимый ею некогда Никита Кольцов порой вызывал у Лены приступы раздражения своей излишней педантичностью, придирчивостью и практически застывшим на лице выражением не то брезгливости, не то недовольства.

С Филиппом же все как-то сразу стало просто и легко, как будто они жили вместе много лет, и Лена была очень благодарна мужу за это ощущение легкости и покоя.

– Ну что ж, значит, сегодня ужин на мне, – сбрасывая кроссовки и пристраивая на тумбе в прихожей сумку, пробормотала Лена.

С этим, кстати, тоже не возникало вопросов – Горский был весьма непритязателен в еде, а потому оба с удовольствием могли поужинать жареной картошкой и каким-нибудь салатом, и Лене не приходилось исполнять ритуальных танцев вокруг плиты, изобретая что-то изысканное. А жарить картошку она любила и сама, точно так же, как и уплетать ее с маринованным огурчиком, например.

Чтобы не терять времени, она принесла в кухню ноутбук, быстро нашла адрес влогового канала убитой Инги Колосовой и запустила первое видео, усевшись чистить картошку.

Инга при жизни была симпатичной девушкой с чуть вьющимися каштановыми волосами, стекавшими красивыми волнами ей на плечи. Девушка постоянно улыбалась и очень грамотно говорила, что Лену немного удивило – обычно те блогеры, на видео которых она натыкалась в интернете, имели очень замусоренную разного рода неологизмами и жаргонными словечками речь, а Инга производила впечатление человека, много читавшего и вообще работавшего над тем, что и как она говорит.

«А образование у нее всего-то профессиональный колледж, – отметила про себя Лена, орудуя ножом, из-под которого сползала в мусорное ведро длинная витая полоска очистков. – Интересно, она действительно где-то этому училась или от природы грамотная?»

Инга рассказывала о модных стрижках, демонстрируя свои работы, объясняла, как правильно ухаживать за волосами, – это Лена слушала впол-уха, нарезая картошку ровными брусочками.

«Если у нее весь влог такой, то это мало что мне даст – только время убью. С другой стороны – а о чем еще должна рассказывать парикмахер-стилист?»

Ей почему-то казалось, что искать связь между убитыми девушками нужно где-то в области кино – либо действительно они типажом напоминали Зрителю какую-то актрису, либо существовал какой-то фильм, где по сюжету у кинотеатров находили женские трупы.

«И понять бы еще, почему такая одежда, – думала Лена, переворачивая жарящуюся на сковороде картошку. – Ведь зачем-то он их переодевает? И, кстати, одежда довольно неброская, так можно в офис, например, одеться. Может, вся загадка не в кино, а как раз в одежде?»

– А чем это в нашем доме так вкусно пахнет? – раздалось из прихожей, и Лена вздрогнула от неожиданности – задумавшись, даже не услышала звука открывшейся входной двери. – О, картошечка! – На пороге кухни появился Филипп, потиравший руки в предвкушении ужина. – Привет, – он нагнулся и чмокнул Лену в щеку.

– Привет. Все в порядке? Ты поздно…

– Дело сложное, – коротко объяснил муж, направляясь в ванную.

Расспрашивать дальше Лена не стала, у них с первого дня было заведено не лезть в работу друг друга, чтобы не возникало неприятных моментов. Поэтому фразы «дело сложное» ей было вполне достаточно, чтобы понять, что муж устал.

Лежа в постели утром, Лена вдруг поймала себя на том, что боится открыть глаза или услышать звонок телефона.

«Почему мне кажется, что стоит только сделать это, как тут же выяснится, что обнаружен новый труп у кинотеатра?» – думала она, крепко зажмурившись и прислушиваясь к мерному дыханию еще спавшего Филиппа.

Но надо было вставать и ехать на работу, разбираться с уже имевшимися трупами и устанавливать личность последней убитой девушки. Лена очень надеялась, что Паровозникову за ночь пришло в голову хоть что-то дельное, раз уж она сама потратила половину вечера на бессмысленный просмотр видео.

Однако стоило ей открыть глаза, как мобильный на тумбочке тут же выдал трель, оповещая о входящем звонке.

– Ну нет… – простонала Лена тихонько, хватая телефон и выскакивая из спальни, чтобы дать мужу возможность подремать лишние двадцать минут, пока она будет в душе. – Ну, пожалуйста, только не это… Алло!

– Елена Денисовна, доброе утро, – раздался в трубке голос Пети Крашенинникова. – Я хотел предупредить, что на девять утра к вам вызвал мать убитой Натальи Савиной.

– Петя! Ну вызвал и вызвал! Я тут с утра как на иголках…

– Извините… я же не знал…

Но Лена уже взяла себя в руки:

– Это ты извини… У меня с этими кинотеатрами паранойя развивается… Спасибо, что предупредил, я скоро приеду.

– Я тоже зайду, вдруг в ходе разговора сам что-то вспомню из предыдущих допросов, можно?

– Конечно, заходи. – Она положила телефон на угол раковины и встала под душ, сделав воду похолоднее, чтобы как можно скорее прийти в себя и настроиться на работу.

Когда она вышла уже накрашенная, но в халате, Горский шумел в кухне, заправляя в кофемашину капсулу.

– Доброе утро, – обернувшись, сказал он. – Ты уже уходишь?

– Да, переоденусь и побегу, у меня на девять, оказывается, мать потерпевшей вызвана, спасибо молодому коллеге.

– Тогда я тебе с собой завтрак соберу.

– Я начинаю привыкать, – пошутила Лена, скрываясь в спальне и открывая шкаф.

Мать убитой Натальи Савиной оказалась моложавой полной женщиной с такой жуткой одышкой, что Лена забеспокоилась, как бы не пришлось вызывать «скорую». Но женщина, заметив выражение ее лица, отмахнулась:

– Не волнуйтесь… это давно… я таблетку выпила, пока поднималась…

– Ирина Григорьевна, – заглянув в записи, начала немного успокоенная ее словами Лена, – я понимаю, что вам тяжело, но для расследования дела об убийстве вашей дочери мне необходимо снова вас опросить.

– Я слышала, что убили еще одну девушку? После Инги…

– А вы знали Ингу Колосову?

– Нет, что вы… мы с ее матерью познакомились… после того, как… теперь иногда созваниваемся. Общее горе, понимаете? – Женщина всхлипнула. – Только… я вам вряд ли что-то новое расскажу кроме того, что прежнему следователю говорила.

– Скажите, а Наташа любила кино?

– Кино? Ну как… что-то могла с подружками посмотреть, а в кинотеатр почти и не ходила. Меня вот это и удивило, что она… ее… ну, что нашли у кинотеатра, – Савина порылась в сумке и, вынув носовой платок, промокнула глаза.

– А не могла Наташа пойти в кино с молодым человеком? На свидание, например?

– У нее не было молодого человека, я говорила об этом следователю, он тоже спрашивал.

– Но ведь вы могли об этом не знать, – заметила Лена.

– Нет, не могла. Наталья всегда и всем со мной делилась, я бы непременно знала, что она отправилась на свидание. Но в тот день она должна была после работы домой приехать, была годовщина смерти моего мужа… Наташиного отца, мы всегда поминаем его дома, за ужином… И когда Наташа не пришла ночевать, я сразу поняла, что случилось ужасное – она никогда не пропустила бы этот вечер…