Наполеонова так и подмывало сказать, что на месте преступления первым побывал преступник, но он благоразумно решил не умничать, поэтому ответил:

– Хорошо, Федор Поликарпович, я понял.

– Вот и лады, – удовлетворенно кивнул Солодовников.

От полковника Наполеонов направился к эксперту:

– Здорово, Афанасий Гаврилович! Чем порадуешь?

– Здравствуй, Александр Романович! Не знаю, обрадует ли это тебя, но Крысинский не наступал на лилии.

– Это еще почему?

– Вероятно, он поднял те, что лежали уже с раздавленными стеблями. Его ДНК на стеблях есть, так как он их трогал, но на подошвах его ботинок нет следов сока лилий.

– Но он мог ее толкнуть, не наступая на цветы!

– Может, и мог, – флегматично отозвался Незовибатько.

– На осколках вазы есть следы чьих-то пальцев?

– Только самой Андриевской. Кроме Елены Валентиновны, никто эту вазу больше в руках не держал.

– Выходит, что она схватила вазу и хотела использовать ее для самозащиты. Но не успела.

– Судя по всему, это так, – согласился эксперт. – Следы интимной близости на простынях из спальни Андриевской принадлежат ей самой и молодому мужчине.

– То есть не Андриевскому? – уточнил следователь.

– Скорее всего, нет. Но для твердой уверенности нужны образцы его крови или хотя бы слюны.

– Хорошо еще, что образцов спермы не потребовал, – проворчал Наполеонов.

Эксперт, проигнорировав его ворчание, продолжил:

– ДНК волоса, запутавшегося в лилиях, и спермы неизвестного мужчины родственны.

– Что ты хочешь этим сказать? – воскликнул Наполеонов. – Волос мужской?

– Нет, женский.

– Мать и сын?

– Скорее, брат и сестра.

– Брат и сестра? Ничего не понимаю!

– Больше ничем пока помочь не могу, – развел руками эксперт.

Наполеонов, еще немного потоптавшись в лаборатории, отправился к себе. Он сохранял твердую уверенность в том, что Крысинского он все равно не отпустит. Пусть сидит. Идеальный подозреваемый!

«Да и кому, как не ему, убить соседку, редко появляющуюся в своей квартире и мало с кем общающуюся, – подумал он. – К тому же имеются показания соседей, которые слышали, как Емельян Крысинский приставал к Андриевской и угрожал ей. Интересно, почему она не пожаловалась мужу?»

На свой вопрос следователь ответил себе сам: «Беря во внимание сперму, обнаруженную на простынях Андриевской, у нее имелся любовник. О котором муж даже не догадывался. Или все-таки догадывался?»

Тут следователь вспомнил о подруге своего детства – бывшем следователе, а ныне частном детективе Мирославе Волгиной – и подумал, как бы было славно поехать к ней прямо сегодня вечером.

«Но, увы, – вздохнул он, – дела держат на коротком поводке».

Было жарко. Кажется, нынешний июнь решил отыграться за прошлое прохладное лето.

Войдя в свой кабинет, Наполеонов включил кондиционер и попросил секретаршу Эллу Русакову принести ему чуть теплого чая.

Девушка улыбнулась и спросила:

– Александр Романович, вы будете ватрушку с творогом и изюмом?

– Я все буду, – тотчас отозвался он.

Прошло примерно полчаса после того, как следователь съел ватрушку, в его мозгу что-то щелкнуло, он высунулся из кабинета и спросил:

– Элла, а где ты взяла эту ватрушку?

– На скамеечке нашла возле Следственного комитета, – невозмутимо ответила девушка.

– Что?! – поперхнулся Наполеонов.

Посмотрев на буквально перекосившееся лицо следователя, Элла сказала:

– Пошутила я. Мама испекла.

– Ну и шуточки у тебя, – выдохнул Наполеонов. Мгновение спустя добавил: – Маме спасибо передай. И больше так, пожалуйста, не шути.

– Не буду, – пообещала она, клятвенно сложив руки на груди.

Элла и сама не на шутку перепугалась, увидев позеленевшее лицо следователя.

«Но и он тоже чудак, – подумала она, – как он мог поверить, что я собираю еду на улице?»

Макар Петрович Сотников, проработавший на предприятии Андриевского не один год водителем, долго маялся перед кабинетом начальника, он то теребил свою кепку, сняв ее с головы, то надевал обратно, переступал с ноги на ногу, тяжело вздыхал, наконец, решившись, махнул рукой и постучал в дверь.

– Кто там? – раздался глухой голос Андриевского.

– Эммануил Захарович, это я, Сотников.

– Чего тебе, Макар Петрович? Короче, заходи!

Приоткрыв дверь, Сотников заглянул в кабинет.

– Эммануил Захарович, тут такое дело… – мужчина смущенно умолк.

– Макар Петрович! Не томи! Дело срочное?

– Вроде того, – промямлил Сотников.

– Тогда заходи уже наконец! Чего ты там застрял?

Сотников вошел в кабинет и приблизился к столу начальника.

– Садись, – велел Андриевский.

– Я и постоять могу…

– Садись, ради всего святого!

– Оно, конечно, так. – Сотников сел и, набравшись смелости, выпалил: – Короче, я поговорил с братом!

– О чем? – машинально спросил Андриевский.

– О вас.

– Обо мне?! – изумился хозяин кабинета.

Сотников посмотрел на начальника смущенным и одновременно жалостливым взглядом и, решившись, продолжил:

– Кирюха – это, значит, мой брат, мы с ним неразлейвода. И вот я вспомнил, что примерно с год назад он говорил мне, что их начальник попал в неприятную историю. Вот!

– В какую историю? – недоуменно спросил Андриевский.

– Его обвинили в убийстве!

– И что?

– А он никого не убивал! Подстава!

– Сотников, я все-таки не понимаю, куда ты клонишь?!

– Его одна барышня вытащила.

– Макар! Я не понимаю тебя! Что ты морочишь мне голову?! Какая еще барышня? И зачем ты мне про нее рассказываешь? Поверь, мне сейчас не до барышень.

– Так и я о том же, – заторопился Сотников. – Эта барышня – не совсем барышня.

– То есть?! – вытаращил глаза начальник.

– Она детектив! Очень хороший! Так вот, Кирюха и выпросил у Чижова – это начальник Кирюхи – ее визитную карточку. Вот! – Сотников шлепнул на стол Андриевского пластиковый прямоугольник и, точно боясь, что тот не захочет воспользоваться его советом, быстро затараторил: – Вы, Эммануил Захарович, сразу-то не отметайте! Вреда от того, что вы ей позвоните, точно не будет. А помощь оказать она может. И расценки у нее божеские! Кирюхе сам начальник сказал!

– Твой Кирюха что, у начальника доверенное лицо? – с горькой усмешкой спросил Андриевский.

– Типа того, – кивнул Сотников. – Личный водитель. Он же и телохранитель, и по совместительству психотерапевт.

– Понятно. Спасибо тебе, Сотников, за заботу.

– Что вы, Эммануил Захарович, не за что, – расчувствовался Сотников, – вы только не забудьте сказать, что рекомендацию получили от Прохора Аверьяновича Чижова.

– Через третьи руки, – пробормотал Андриевский.

– А вы, Эммануил Захарович, про руки ничего ей не говорите, – с серьезным видом посоветовал Сотников и поднялся со стула: – Ну, я пошел.

– Иди, Макар Петрович. Спасибо еще раз за заботу.

– Не за что, – простодушно ответил водитель, – лишь бы толк был, – и скрылся за дверью.

Андриевский знал, что слух о его несчастье расползся уже по всему предприятию. Знал он и то, что его работники неплохо к нему относятся. По крайней мере, он старался вести свое дело честно, никого не обижать зазря и за хорошую работу поощрять.

Он еще раз посмотрел на пластиковый прямоугольник и подумал: «И вот результат».

Он еще не знал, воспользуется ли он услугами частного детектива. Но забота Сотникова согрела его изболевшуюся душу.

До конца рабочего дня, превозмогая себя, Андриевский полностью сосредоточился на работе. Он точно знал, что ему нельзя развалить бизнес. У него есть сын. Наследник. Да и за людей, работающих на его предприятии, он в ответе. Почти у всех у них семьи – жены, дети, которых надо кормить, учить и, не дай бог никому, лечить. И он за них всех несет ответственность.

Андриевский изо всех сил цеплялся за эту мысль, как за соломинку, которая только и могла его спасти.