– В этом нет ничего удивительного, – успокоил ее Наполеонов, – вы же не стояли всю ночь у двери.

– Не стояла, – тихим эхом отозвалась женщина.

– Этого голубчика нам придется прихватить с собой, – проговорил Наполеонов.

– Он на ногах не стоит, – заметил Ахметов.

– Ничего, у нас в морге и протрезвеет, – оптимистично произнес Наполеонов и велел: – Давайте, ребята, вы двое тащите его в машину.

– Он голый, – тихо сказал Аветик.

– И что? Заверните его в какую-нибудь дерюгу и несите.

– Вон возле постели его одежда, – указал Григорян.

– Только не вздумай ее на него натягивать, – предупредил следователь. – Одежду упаковать, – распорядился Наполеонов, – лилии, простыню тоже. Не забудьте про обувь. Он же наступил на стебли и часть из них растоптал, что-то должно остаться на подошве. Произвести здесь тщательный осмотр.

– Другие комнаты и кухню осмотрели, – вздохнул Славин.

– А туалет?

– Сейчас загляну, – ответил старший лейтенант.

– Не заглянуть, а тщательно осмотреть! – крикнул ему вдогонку следователь.

– Слушаюсь, товарищ капитан, – пробормотал тот, надеясь, что Наполеонов не услышит.

Но у следователя был прекрасный слух, и он ухмыльнулся, представив, в каком состоянии находится туалет Крысинского, если он умудрился довести жилые помещения до того, что в них не согласится переночевать самая распоследняя свинья.

Сам Емельян Юрьевич Крысинский никак не реагировал на проводившийся у него обыск, не проснулся он и когда его заворачивали в старое рваное покрывало и буквально на руках выносили из родного жилища, чтобы небрежно бросить на заднее сиденье полицейской машины. Даже когда автомобиль тронулся с места, пьяница, дебошир и подозреваемый в убийстве продолжал мирно посапывать.

Следователь опечатал двери обеих квартир – Крысинского и Андриевской. Отпустил понятых, рассыпавшись перед ними в благодарностях, прежде чем сказать обоим «до свидания».

Отправил участкового и одного из оперативников сопровождать задержанного. Расстался временно с Незовибатько, чуть ли не слезно умоляя его ускорить экспертизу.

Их дежурство закончилось, но в реальности это ничего не значило.

Наполеонов с двумя оперативниками поехал по месту прописки убитой. А жила Елена Валентиновна Андриевская на значительном удалении от своей личной квартиры.

Прописана она была в элитном, хоть и не совсем новом доме, расположенном недалеко от Волги. Помня номер квартиры Андриевский, Наполеонов прикинул, что часть окон их квартиры смотрят окнами на Волгу.

Консьержка, увидев удостоверение следователя, сразу же потянулась к телефону.

– Звонить не нужно, – голосом, не терпящим возражения, проговорил Наполеонов, – просто пропустите нас.

И женщина не решилась возражать.

Андриевские жили на третьем этаже, но Наполеонов все-таки направился к лифту, и оперативники последовали его примеру. Лифт доставил их на этаж молниеносно.

– Неплохо жить в таком доме, – проворчал следователь, но, вспомнив двушку, в которой они проживали с матерью, почему-то сразу успокоился.

Несмотря на то что квартира их находилась в старой хрущевке, которую, по идее, давно надо было бы снести, Наполеонов любил двор, в котором вырос, и подъезд, где на каждой лестничной площадке росли в горшках и ящиках зеленые растения, за которыми ухаживали жильцы, в том числе и его мама.

И квартира их, благодаря усилиям мамы, была уютной и чистой. Двух комнат на двоих им хватало.

Как говорила сама Софья Марковна:

– Не телиться же нам в них. – Хотя нет-нет да вздыхала украдкой: – Вот, если Шурочка женится, дети пойдут и будет тесновато.

Но Шурочка, он же следователь Наполеонов, жениться не собирался, ссылаясь на то, что он уже и так женат. На своей работе.

Избавившись таким чудодейственным способом от едва начавших пробиваться ростков зависти, Наполеонов вышел из кабины лифта и, шагнув в сторону нужной квартиры, нажал на звонок, который тотчас залился соловьем.

Прошло не менее полминуты, прежде чем женский голос настороженно спросил:

– Кто там?

– Полиция! Откройте! – Наполеонов догадывался, почему голос взволнован.

Здесь, по-видимому, было заведено, что консьержка звонит и сообщает жильцам, что к ним пришел посетитель.

– Какая еще полиция, – по-прежнему не открывая двери, переспросила бдительная особа.

– Обыкновенная, – ответил Наполеонов и спросил ленивым тоном: – Приглашать понятых?

– Это еще зачем? – переполошилась женщина за дверью.

– Будем вскрывать вашу дверь.

– Еще чего! – возмутились за дверью. – Права не имеете!

– Еще как имеем, – все так же бесстрастно заверил следователь.

Дверь наконец приоткрылась на цепочке.

Наполеонов рассмотрел моложавое лицо и подозрительный взгляд, буквально впившийся в него.

– Покажите удостоверение! – потребовала женщина.

– С превеликим удовольствием, – ответил следователь и развернул перед ней свои корочки.

Она все внимательно прочитала и спросила:

– Вы следователь Александр Романович Наполеонов?

– Так точно, – ответил Наполеонов, а про себя подумал: «Если она спросит, чем докажете, я ее придушу. Не сильно, конечно, а так, немножко, для профилактики».

Но женщина удовлетворилась его ответом и открыла дверь. Тут она увидела стоящих за его спиной оперативников и, вытаращив глаза, спросила:

– А это еще кто?

Наполеонов чуть не ляпнул «личная охрана крестного отца», но вовремя спохватился и обратился к оперативникам:

– Покажите гражданке свои удостоверения.

Те выполнили его просьбу.

– Довольны? – спросил Наполеонов.

Она ответила:

– Да. – Но по лицу ее было видно, что она довольна ничуть не больше курицы, снесшей разбитое яйцо.

– Мы войдем? – спросил Наполеонов. – Или устроим представление для соседей?

– Входите, – сухо ответила она и сердито поджала и без того тонкие губы.

Проигнорировав ее мимику, следователь проговорил:

– Теперь ваша очередь представляться.

– В смысле? – искренне удивилась женщина.

– Кто вы такая? И что делаете в квартире Андриевских, как я понимаю, в их отсутствие?

Женщина неожиданно для следствия стала красной, как переспевший помидор. Ему показалось, что при этом даже щеки ее надулись.

– Я Тамара Михайловна Прудникова! – отчеканила она. – И я тут служу!

– Прямо как в театре, – не удержавшись, хмыкнул Наполеонов.

– В каком еще театре? – обиделась женщина.

– Это я так, к слову. Служат, как правило, в театре. Ну еще у нас в полиции.

– Я не знаю, что у вас делают в полиции, – начала было женщина.

– Все, все, – перебил ее следователь, – все понял, приношу свои извинения. Вы, значит, работаете у Андриевских домработницей.

– Экономкой, – с достоинством поправила Прудникова.

– Отлично. Экономкой так экономкой. Разрешите вас спросить, Тамара Михайловна, где сейчас находятся ваши хозяева?

– Олег в институте. Эммануил Захарович и Елена Валентиновна на работе.

– На работе – это где?

– Эммануил Захарович у себя в офисе. Вы ведь знаете, что он хозяин компании по грузоперевозкам?

– Знаем, – не моргнув глазом солгал Наполеонов. – А где ваша хозяйка?

По-видимому, слово «хозяйка» резало слух Прудниковой, потому что она поморщилась, точно проглотила сразу целый лимон, но все-таки ответила:

– Елена Валентиновна в школе. Она же учитель! – Тамара Михайловна посмотрела на следователя как на недотепу.

– Вы уверены? – не обращая внимания на эмоции экономки, продолжил спрашивать он.

– В чем? – удивилась женщина.

– В том, что хозяин в офисе, а хозяйка в школе?

– Конечно.

– У вас есть телефон Андриевской?

– Разумеется, – почему-то обиделась Прудникова.

– Тогда позвоните ей.

– Зачем?

– Позвоните, позвоните, – настаивал следователь.

Тамара Михайловна пожала плечами и набрала номер Андриевской. Через некоторое время она посмотрела на следователя и проговорила с недоумением: