- Они проникают в вас, так или иначе. Считайте, что вам повезло. Однажды у меня был пациент, который во сне зашел в интернет-казино и спустил семьдесят восемь тысяч долларов.

- Значит, он пришел к вам за помощью в борьбе с лунатизмом?

- Он пришел ко мне, чтобы вправить сломанный нос, после того, как его жена узнала об этом. Не волнуйтесь, мистер Смит. Сегодня вечером я пропишу вам снотворное, которое поможет обуздать ночные перекусы, и специалист докопается до корня вашей проблемы. Лунатизм обычно является результатом стресса или депрессии.

Уэстон нахмурился.

- Этот доктор, к которому вы меня направляете. Он мозгоправ?

- Его зовут доктор Глендон. Он - психиатр. Моя медсестра запишет вас на прием. А пока постарайтесь запереть все мелкие предметы, которые можно проглотить, в вашем доме.

* * *

Уэстон шел домой, чувствуя себя идиотом. Идиотом, который сел на кактус. Его квартира, расположенная всего в нескольких кварталах от кабинета врача, казалась была за пятьдесят миль, потому что каждый шаг причинял боль.

Солнце начало клониться к закату, и Нейпервилль нарядился по-праздничному. Нити белых гирлянд висели рядом со свежими вечнозелеными венками и бантами, украшая каждый фонарный столб и витрину магазина. Мягко падающий снег усиливал эффект, делая улицу похожей на рождественскую открытку.

Ничто из этого не взбодрило Уэстона. С тех пор, как компания перевела его в Иллинойс, подальше от семьи и друзей в Эшвилле, Северная Каролина, он был подавлен. Но, на самом деле депрессии не было. Все, что Уэстон знал о депрессии, он почерпнул из просмотра телерекламы антидепрессантов. Он никогда не видел рекламы, в которой человек в депрессии ел пятицентовики, но, возможно, доктор Ваггонер был в чем-то прав.

Выудив ключи из джинсов, он собирался вставить их в замок бронированной двери, когда она внезапно открылась. Там, в двух шагах от нее, стояла его злобная соседка. Уэстон не знал ее имени. Она, вероятно, тоже не знала его. Она просто называла его "Громкий человек". Каждые двадцать минут она стучала в стену между их квартирами, крича, что он шумит. Если он включал телевизор, она стучала - даже на самой низкой мощности. Если звонил телефон, она стучала. Когда пищала микроволновка, она стучала. Она стучала даже тогда, когда он чистил зубы.

Он звонил домовладельцу из-за нее три раза. Каждый раз Уэстону доставалось.

- Она эксцентричная, - сказали ему. - Семьи нет. Тебе следует игнорировать ее.

Хозяину легко говорить. Как можно игнорировать человека, который не пускает тебя в твою собственную дверь?

Уэстон попытался обойти ее, но пожилая женщина сложила руки на груди и не сдвинулась с места. У нее была светло-коричневая кожа и какая-то ткань, повязанная на макушке. Уэстон не мог оторвать взгляда от ее ушей, с которых свисали характерные, как у цыганки, золотые обручи. Сами уши были огромными, вероятно, больше ладоней Уэстонa. Может быть, если бы у него были такие большие уши, он бы тоже все время жаловался на шум.

Ее собака, какой-то крошечной игрушечной породы с длинной шерстью и злобным нравом, увидела Уэстона и начала тявкать на него, натягивая поводок. На еe ошейнике была большая золотая бирка с надписью: "РОМИ".

- Прошу прощения, - сказал Уэстон, пытаясь пройти мимо.

Старуха осталась на месте. Роми тоже.

- Я сказал, прошу прощения.

Она ткнула в него старческим скрюченным пальцем.

- Громкий человек! Ты не шуми!

- Eсть такие штуки, которые называются "берушами", - сказал Уэстон. - Я думаю, они бывают очень большими.

Она начала кричать на него на высоком родном языке, который звучал очень похоже на:

- Блааа-лаааа-лааааа-лееее-лаааа-блаааа!

Роми последовала за ней, тявкая рядом. Уэстон выдерживал это около десяти секунд, а затем протиснулся мимо, направляясь к своей квартире. Хор последовал за ним внутрь.

Хотя было еще рано, Уэстон зевнул, потом еще раз. Он повесил ключи на крючок рядом с дверью, включил телевизор на одну настройку выше уровня отключения звука и сел на диван. На ковре была собачья шерсть, что не имело никакого смысла, потому что у Уэстона не было собаки.

Но у сумасшедшей старухи была собака.

Могла ли она каким-то образом проникнуть в мою квартиру?

Запаниковав, Уэстон быстро обошел дом в поисках чего-нибудь пропавшего или не на своем месте. Он вернулся с пустыми руками, но, к своему стыду, понял, что собирал все, что меньше спичечного коробка, и распихивал по карманам. Он взял эти предметы и положил их в ящик для мусора на кухне.

По какой-то причине этот поступок лишил его последней капли энергии, а солнце еще даже не зашло. Он снова сел на диван, переключил канал "Sci-Fi" и закрыл глаза всего на несколько секунд.

* * *

Уэстона разбудил звон. Он лежал голый на кухонном полу, в окна лилось солнце. Уэстон автоматически причмокнул губами, проверяя, не почувствовал ли чего-нибудь необычного на вкус. Затем он встал на колени и потянулся к телефону, стоявшему на стойке.

- Мистер Смит? Звонят из офиса доктора Ваггонера. Пожалуйста, подождите минутку.

Уэстон почесал грудь, слушая, как Нил Даймонд поет для кресла, которое, очевидно, его не слышало.

- Уэстон? Это доктор Ваггонер. Как вам спалось прошлой ночью?

- Не очень хорошо, - сказал он, заметив свое обнаженное тело.

- Не забудьте сегодня записаться на прием к психиатру. И еще, не помешало бы сходить к стоматологу. Мы получили лабораторный отчет по образцу вашего стула. В нем были обнаружены три коренных зуба.

- Зубы?

- Да. Ваши зубы. Там также был шнурок от ботинка и серебряный крестик на цепочке. Лаборатория позже пришлет крестик в мой офис, на случай, если вы захотите его забрать. Конечно, сначала его почистят.

- Доктор, у меня...

Доктор Ваггонер повесил трубку прежде, чем Уэстон успел закончить:

- ...у меня нет серебряного крестика.

Он поднялся на ноги и прошлепал в ванную, широко открыв глаза, чтобы посмотреть в зеркало. У Уэстона не отсутствовало ни одного коренного зуба. Каждый из его зубов был на своем месте.

Что, черт возьми, происходит?

У него заурчало в животе. Уэстон сел на унитаз и потер виски, пытаясь разобраться во всем этом. Как он мог проглотить зубы или серебряный крестик? Почему он продолжал просыпаться голым? Что происходит?

Он не хотел смотреть, но, прежде чем покраснеть, заставил себя. И ахнул.

На дне унитаза были два отчетливых предмета, которые ни с чем нельзя было спутать: золотая серьга-обруч и серебряная бирка с надписью "РОМИ".

* * *

Когда он перестал метаться в слепой панике (что заняло добрых двадцать минут) Уэстон заставил себя сесть за компьютер и погуглил "расстройство пищевого поведения+сосед". Это привело его на сайты об анорексии, которая, конечно, не была его проблемой. Затем он попробовал "каннибал" и получил плохиe итальянскиe фильмы ужасов и хиты от дэт-метал-рок-групп. В "спать+есть+люди" появились статьи о снотворных, а "Я ел людей" привело к появлению видео на YouTube с каким-то пьяным членом Клана, который продолжал повторять: Я ненавижу людей, и, по-видимому, выложил видео настолько пьяным, что неправильно написал название своей тирады.

Различные другие словосочетания породили страницы о Ганнибале Лекторе, Альфреде Пэкере^[16], Соуни Бине^[17] и, в конечном счете, о Гензеле и Гретель.

Находясь на сайте о сказках, Уэстон переключился со старой ведьмы, которая хотела съесть детей, на большого злого волка, который хотел съесть детей. Это привело его на сайт об истории ликантропии, на котором были представлены несколько старых картин, изображающих людей-волков, убегающих с кричащими младенцами во рту. Вскоре Уэстон наткнулся на "клиническую ликантропию" - настоящий психиатрический термин, который в значительной степени означал "полоумный".