Сахар! Так-то, если подумать, то все проявления «волшебства» в том мире, которым я был свидетелем, всегда были страшными… Ну, кроме того единственного случая, когда молодой Гридень катался по Кремлю рядом с бегущим мной на своём «земляном скейте». Но, это, пожалуй, малозначащее исключение, только подтверждающее правило. Тем более, тому Гридню потом за это его баловство неплохо прилетело от начальства.
Получается… магия — это страшно? Магия — это смерть… смерти… много смертей?..
Ночь, дождь, море. Я не смог уснуть снова после пробуждения. А кто бы смог? Кто бы смог заставить себя вернуться туда, где только что испытал муки смерти? Я не смог.
Я встал с постели, долго растирал ладонью грудь, которая ещё очень хорошо помнила боль от пробивших её в десятке мест пуль. Потом долго стоял в санузле напротив зеркала и умывал горящее лицо холодной водой. Потом просто стоял, уперев руки в раковину, а бараний взор в свою рожу, отражавшуюся в зеркале, не видя её. На самом деле, ничего не видя. И ни о чём не думая, навалился какой-то ступор, торможение, тупняк.
Потом… вернуться обратно в постель я не смог себя заставить, хоть часы на руке и показывали час ночи, что значило — проспал я всего ничего. Два — два с половиной часа, не больше. Сидеть в кресле, в темноте, лупая глазами, тоже не смог. Не усидел. Оделся, накинул поверх тёплой джинсовки купленный прошлым утром в маленьком хозяйственном магазинчике целлофановый дождевик, взял ключ от номера, да пошёл наружу.
'Вздохи вились, словно плети
В прахе пепла и слов
Только дверь слетела с петель,
На пол грохнул засов', — всплыло в голове четверостишие всё той же песни. Очень подходило оно под состояние моих мыслей, души и эмоций. Действительно: в доме находиться было настолько невыносимо, что дверь хотелось именно выбить. Разом, с силой, со злостью, так, чтобы с петель, чтобы об пол плашмя замком, так как никакого засова на ней, понятное дело, и не было… Но. Нет. Я открыл её тихонечко. Выскользнуть в коридор постарался неслышной тенью. Такой же тенью проскользить по коридору к лестнице, не тревожа спящих за тоненькими деревянными стенками-перегородками людей. Зачем нарушать их сон? Их же там во сне не убивают…
Январь в Адлере, это не лето. Снега, конечно, нет, и лужи под ногами не замерзают, но влажность и температура… прямо-таки привычный мне хороший ноябрь. Даже конец ноября. Когда солнышко светит — хорошо, даже жарко, загорать и загореть можно. Но стоит солнцу зайти, как любое ощущение лета исчезает. Голые безлистные деревья, зелененькие газоны, зелёные пальмы, зелёные ели и сосны с очень длинными и очень пушистыми иголочками. Холод, ночь, дождь, ветер, срывающий с тебя этот бесполезный дождевик, бросающий прямо в лицо ледяные дождевые капли, которые потом по щекам текут, словно слёзы…
Бесполезный дождевик. Неудобный и совершенно не помогает. Если в узких улочках Мирного он ещё хоть что-то, хоть как-то, хотя бы плечи закрывал и оставлял сухими, то после выхода на простор Триумфальной улицы, огибающей Олимпийские объекты и плавно заворачивающей к берегу моря, защищать он перестал даже плечи. Притом, что нынче даже ещё не шторм, просто циклон. Просто дождь с ветром. Даже как-то захотелось увидеть, как же выглядят здесь шторма? Их последствия я уже наблюдал: сломанные деревья, подмытая береговая линия, на одном из участков даже полностью обвалившаяся часть набережной. Последствия, но не сам шторм.
Наверное, зрелище незабываемое.
Но нет. Сегодня ночью был просто дождь. Холодный, злой, кусачий зимний морской дождь. И ветер. Я же шёл по совершенно пустой, выложенной тротуарной плиткой набережной, смотрел на волны, что медленно, с величественным спокойствием подходили к берегу, а после вздымались, накатывали, набегали, пенились, а после грозно шелестели камнями, которые были ими подняты со дна, вобраны в гребень и со всего разбега ударены о другие камни, те, что лежали на берегу.
Грозный шелест. Впечатляющий. Учитывая, что бьются там не песчинки, а полноценные такие булыжник с кулак, а то и два величиной. Ударит такая вот волна по ноге — раскрошит, размелет кость… Или, мне это только так кажется? Не знаю.
Но вода… какая же у неё силища! Вот так, стоя ночью на пляже, под дождём, мокрый до нитки, дрожащий и стучащий зубами от холода, я видел, чувствовал это, ощущал… Только, почему-то уже не боялся. Не боялся воды.
Хотя, что тут удивительного? Меня ведь убили в том мире. Стало быть, логично, что и фобия тоже умерла вместе со мной там. Её ведь никогда и не было здесь. До того, как. А теперь это «как» кончилось… и от этого мне так грустно.
* * *
Переживания переживаниями, эмоции эмоциями, а, когда ты вымок, как выдра и замёрз, как собака, любые переживания идут по боку! Жгучее желание свалить побыстрее куда-нибудь в тепло и в сухость, замечательно вытесняет любые эмоции, не связанные напрямую с этим желанием.
Замечательно прочищает мозги. Местами, даже лучше и быстрее, чем бег или иные физические упражнения. Не быстрее, правда, чем хороший удар в зубы, тот, вообще, действует мгновенно. Но уж чего нет, того нет. Есть холод. И есть физические нагрузки.
И первое можно замечательно совместить со вторым…
Короче, прогуляв под струями косого ливня всего-то чуть больше часа, назад в отель, я возвращался уже бегом и безо всякого дождевика, так как толку от него, один член, никакого. Плевать было уже на всё. И на то, как выгляжу, и на то, что в джинсах бегать не удобно… неудобно спать на потолке и штаны через голову надевать! А бегать в мокрых джинсах — всего лишь, неприятно. Нет никаких «неудобно», когда зуб на зуб не попадает, а на тебе мокрое всё от ярлычка майки до резинки трусов, а где-то там впереди, всего в трёх километрах от тебя, тёплый номер с горячим душем, идти пешком до которого ты будешь двадцать с лишним минут, а бегом доберёшься за пятнадцать! Да ещё и немного согреешься по дороге.
Залетел на лестницу я уже не тенью, а вполне себе плотным, звучащим и топающим мамонтом, капающим на чистые полы текущей с него дождевой водой. В номер: скинуть сырые ботинки и в душ. Раздеваться уже непосредственно стоя в ванной. Так, чтобы тут же и выжимать-выкручивать свои сырые тряпки, не заливая лишний раз пол и коврики. А после — нежные и такие потрясающе приятные струи горячей воды, бодрящие тело и ласкающие кожу… Невероятное, почти аргазмическое удовольствие. И чистая, ясная голова с вернувшимся оптимизмом и ярким желанием жить! Выкинуть из башки все лишние заморочки и просто жить.
А, чтобы жить, надо есть. А со жратвой здесь откровенно хреново. Кругом, просто на каждом углу, и не по одной — кафешки и забегаловки, шашлычные, пельменные и шаурмячные. И везде мясо-мясо-мясо-мясо… Запах его буквально преследует в «жилых» кварталах. А вот фрукты и овощи… хрен достанешь! Их, для начала, даже точек продажи гораздо меньше. Затем — выбор хуже, чем даже дома! Так ещё и дерут за них втридорога! Блин, в Краснодарском Крае находимся! А помидоры в магазине стоят в два-три раза дороже, чем в Москве, Подмосковье и близких к Москве чернозёмных областях. В январе-то! Да их же выращивают здесь, в пяти-шести десятках километров! Да вы издеваетесь?
Про фрукты и зелень вообще молчу.
А значит, что? Что, чтобы есть, нужны деньги.
Так, что: кресло под попу, ноутбук на колени и работать-работать-работать! До утра ж ещё времени много. «Работай негр…».
* * *
Состояние счастья — это состояние внутреннее. Даже, если вас только что зверски убили, расстреляв из короткоствольных «Калашей» прямо посреди улицы, вы всё равно можете быть счастливыми! Доказано мной.
Техники приведения в порядок головы после серьёзных стрессов — работают! Не зря я столько времени потратил на их изучение и вникание в суть. К утру, после ночных водных процедур, я был свеж, почти бодр и полон энтузиазма. В общем — обычным самим собой. А день, проведённый вместе с сыном, в прогулках по городу… бесценен. Особенно, с учётом того, что всю дневную работу я заранее успел сделать ещё ночью. То есть, ничего за душу уже не тянет, не торопит, сроки не горят. Можно просто жить и наслаждаться жизнью. Греться от тёплого огонька радости и эмоций, что доверчиво держась за руку, топает своими маленькими но уверенными ножками рядом.
