Что ж, могу их понять в этом решении: человек, которого месяц обрабатывал Разумник, и через которого уже одно покушение на крайне важного для дел Рода члена Княжеской Семьи уже было проведено, это уже не человек — а бомба, которая, хрен его знает, как и в какой момент рванёт. Сознание — дело такое, как и сказал Борис Аркадьевич, с которым ни в чём нельзя быть уверенным.
Могу их понять. А вот принять… Да с превеликим счастьем и радостью!!!
Такой вариант развития событий нравится мне гораздо больше того, в котором меня заперли бы где-нибудь под неусыпной охраной, контролирующей каждый мой чих, с хождением по нужде согласно с расписанием. Ну, или её более неприятные варианты, которые уже описывались мной раньше. Те, что с мягкими стенами или столом вивисектора.
Закончив объяснять мне новую «политику Партии», Мамонт подождал, пока подошедший лечащий врач проведёт мне осмотр и даст заключение об отсутствии необходимости в дальнейшем пребывании моём на стационарном лечении, передал мне комплект новой гражданской одежды, доставленной взамен той, что была испорчена в инциденте, подождал, пока я переоденусь, проводил до выхода из отделения, помог выписаться в регистратуре и подвёз до дома.
Там люди из его службы уже давно закончили работать. И сапёры, проводившие разминирование, и техники, проводившие «дезинсекцию» от всяческой следяще-подслушивающей аппаратуры… чужой, понятное дело. На счёт «своей» подобной техники я не обольщался. И ежу понятно, что «присмотр» за мной, если он, вообще, когда-либо был «слабым», теперь будет налажен, как следует, по полной! «Дом-2», блин… И под одеялом теперь чипсов не погрызёшь так, что б это действие на камеру не попало… И криминалисты, безуспешно искавшие следы Маверика, могущие хоть сколько-нибудь помочь в его поисках и ловле.
Дом снова был тихим, спокойным и жилым.
Перед тем, как выпустить меня из своей машины, на заднем сидении которой мы с ним приехали, Мамонт передал мне простой плотный непрозрачный целлофановый пакет с ручками, на котором были пропечатаны какие-то цветы, вроде тюльпанов. Такие пакеты в любом магазине по три копейки за штуку купить можно.
Тяжёленький пакет.
Я с недоумением принял его. Заглянул внутри, и глаза мои округлились от удивления пополам с непониманием. Внутри лежало несколько коробок. Первая же из которых, попавшаяся мне на глаза, была коробкой с пистолетом.
Я поднял глаза на Мамонта. В глазах был вопрос.
— Просто, на всякий случай, Юр, — пожал он плечами и улыбнулся. — Стрелять ты умеешь, разрешение тебе оформили…
— Несовершеннолетнему? — скептически изогнулась одна моя бровь.
— Сыну Князя, — многозначительно ответил он.
— Школьнику?
— Ну, ты же не потащишь его в школу и не станешь валить своих учителей с одноклассниками?
— А как же…? — постучал я себя указательным пальцем по лбу, намекая на возможные проблемы с головой, из-за которых мне и с братом и с матерью видеться запретили.
— Если что-то действительно есть, то не будет особой разницы, — снова пожал плечами СБ-шник. — А случай бывает разный, сам знаешь…
— Знаю… — вздохнул и покачал головой я. Потом, чуть подумав, добавил. — Спасибо, Борис Аркадьевич.
Зачем я это сказал? Почему? Ведь, внутри, про себя, в этот самый момент, мне очень хотелось выматериться. Очень просто: «…о чем подумал Кролик, никто не узнал, так как он был очень вежливый…». Смешно? Да — смешно. Вот только, к сожалению, или к счастью, не знаю, но вежливость работает.
Если быть вежливым, то, как минимум, не заведёшь себе врага там, где ты мог его завести. А, если быть ещё и благодарным, то есть немаленькая вероятность, обзавестись в этом месте, если не другом, то, хотя бы, союзником.
А враг из Мамонта страшный. Тогда, как друг — до крайности полезный.
Это, с одной стороны. С другой же: а почему не поблагодарить человека за подарок? Тем более, настолько уникальный, как разрешение на оружие для пятнадцатилетнего пацана, не состоящего на службе ни в какой силовой, правоохранительной или государственной организации?
— Да ладно, Юр, — улыбнулся он и протянул руку для пожатия, которую я незамедлительно принял и пожал. — Свои же люди…
— Свои… — улыбнулся я, постаравшись сделать это как можно менее натужно или натянуто. Вроде бы получилось.
— Звони, если что, — добавил он. А я кивнул. Постаравшись не вспоминать, что номера его телефона, в моём телефоне, не было. Если сказал: «звони», значит, теперь там этот номер есть… Если же нет… то я всё равно не собирался ему звонить. Всё просто.
Собственно, после того, как согласно кивнул на это его предложение, мы и расстались. Я отворил дверь машины и вышел. Мамонт помахал мне на прощанье через окно с опущенным вниз стеклом, и машина с ним укатила.
Я остался один. Но всё равно не позволил себе выматериться. Почему? Очевидно же: только страус может всерьёз считать, что его не видно, если он сам никого не видит. Да и то, мне почему-то кажется, что это просто прикол, к реальному поведению страусов, имеющий очень мало отношения. Здесь же работала группа техников из СБ! Сто процентов, здесь теперь стоят технические средства наблюдения. Да и конкретную, живую наружку ещё никто не отменял. А, стало быть, материться сейчас здесь, это то же самое, что материться напрямую перед Мамонтом.
Вот я и не стал этого делать. Молча подошёл к калитке с домофоном, молча её открыл выданным вслед за телефоном и комплектом одежды ключом, молча дошёл до подъездной двери, молча поднялся к себе по лестнице, не смотря на то, что в доме установлен лифт… а что? Я всегда так делаю. Пользу от регулярной ходьбы по лестнице трудно переоценить. Да — это бывает трудно, если этаж какой-нибудь десятый или ещё хуже — пятнадцатый, но без вложений усилий и результата никакого не добьёшься.
Открыл и вошёл в свою квартиру. Тоже молча.
Молчал и в самой квартире, так как уж внутри-то точно имеются теперь и глаза, и уши. Хотя, скорее всего, они и раньше были. Потому Маверик и действовал так осторожно, хотя мог просто заявиться лично и заставить меня на люстре посреди комнаты повеситься.
Молчал, когда отдирал пластыри и снимал повязки. Молчал, когда принимал душ. Тихо шипел сквозь зубы, когда обрабатывал все свои царапины и ссадины перекисью с зелёнкой. Молчал, когда, не одеваясь, сел посреди комнаты перед расстеленной газетой рекламного содержания, вытащенной по пути из почтового ящика, на которой принялся вынимать и рассматривать содержимое пакета.
Коробка с новеньким пистолетом МПЛ-15К — «Модульным пистолетом Лебедева» укороченной его моделью. Пять коробок с бронебойными патронами для него. Коробки с дополнительными удлинёнными магазинами, подходящими для него. Коробка с оперативной кобурой. Ещё одна коробка с кобурой поясной, заспинной, на пружине, которая вешается на ремень или прямо на резинку штанов, либо даже шорт… хотя, хотел бы я посмотреть на того придурка, который повесит более, чем килограммовый (с патронами) ствол на резинку шорт и попытается пройти с ним хотя бы шагов двадцать…Крайне юморное зрелище он должен бы при этом представлять: постоянно подтягивая сползающие шорты и пытаясь не уронить пистолет себе на пятки.
Ещё имелся нож. Хороший, номерной «холодняк»-«тактик» — основной. И два — «скрытого ношения» в комплекте.
Кроме всего этого, в пакете ещё лежала прозрачная папка-конверт на кнопке с комплектом документов и на пистолет, и на нож, и вообще на право владения оружием… право на покупку оружия, право на ношение оружия… ну, хотя бы «лицензии на убийство» я в этом комплекте не нашёл — уже хорошо.
Хотя, опять же: то, что её не напечатали на бумаге и не положили в конверт, ещё не означает, что по факту, её нет. У того же Бонда, мне кажется, тоже подобной бумаги, именно как бумаги, на руках не имелось. А сама формулировка «лицензия на убийство», могла означать только то, что каждое применение им оружия будет рассматриваться на целесообразность и «правомочность» только его начальством, а не каким-либо официальным судом.
