Но, само по себе это всё — ну есть и есть. Вон у муравьёв тоже какая-то классификация и иерархия имеется, это ж всё равно не делает их «иерархов» по-настоящему внушительными и опасными. Но тут дело иное: Богатырь способен выжить в эпицентре ядерного взрыва!
И не просто способен теоретически, а доказал это на практике. И даже два раза… почти подряд. Сначала в Хиросиме, а затем в Нагосаки.
И Богатырём этим был ни кто иной, как мой собственный отец — Князь Пётр Долгорукий.
Я прочитал об этом в учебнике Истории, когда от нечего делать решил его полистать, прикидывая, сколько времени себе в августе отвести на исполнение летнего домашнего задания, да и вообще, подготовку к сентябрьским учебным занятиям.
Прочитал и охренел.
Сперва решил, что сам ошибся и не так прочитал. Потом, что не так понял. Потом, что я понял правильно, но ошибся составитель учебника. Потом, что херня вообще весь этот учебник и голимая пропаганда, так как даты явно не совпадают. Хиросима и Нагасаки — это ж май сорок пятого, а сейчас июнь двадцать второго! Это ж семьдесят семь лет разницы только между самими датами, а ведь, на момент совершения столь эпичного исторического засвета, ему должно было быть, ну, хотя бы лет двадцать. А лучше — двадцать три, для ровного счета (один хрен, эта трёшка ничего принципиально в расчётах не меняет, зато число круглее). То есть, сто лет отцу в обед, а он не только меня, но и младшенького моего заделал. Да и вообще, сколько я его помню, он столетним старцем никак не выглядел. Сорокалетним матёрым медведем — да, но точно не старцем, стольник разменявшим.
А, между тем, дальнейшее чтение учебников, принесло ещё интереснее открытие: отец и в тысяча девятьсот четвёртом отметиться успел — то есть, тут уже не сотня, а очень даже конкретно так за сотню набегает.
Ну, когда нашёл упоминание о нём и в 1853 и в 1812-ом, то уже и не удивился особенно-то. Больше удивляло отсутствие более ранних упоминаний. Но там у историков вообще всё как-то не очень точно и довольно путано описывается.
Думаю, в документах и хранилищах Родов хранятся, не могут не храниться более вразумительные версии происходившего в то время, но кто ж пустит-то в свои архивы и хранилища чужака? Да и нет Родам выгоды в публикации своих версий. Если б были, то давно бы уже опубликовано всё было… хотя, может оно и опубликовано. Только поди разбери, что из опубликованного подлог, что пропаганда, что личные фантазии и измышления историков, что правда… в том или ином виде, а что деза, запущенная к чьей-то конкретной выгоде? Не зря же говорят, что «История — есть политика, спроецированная в прошлое».
Может, чего и у Долгоруких в закромах хранилось, да только, когда в Кремле жил, не удосужился заглянуть почитать, а теперь уж и не к чему. В смысле, доступа больше к этим закромам не имеется.
Однако, какой нормальный ребёнок удосужился бы? Никакой. Но нормальному ребёнку нормальные родители должны были бы через ремень и лишение сладкого вдолбить и впихнуть подобную информацию? Должны бы… если бы были уверены в том, что он должен это знать, что эта информация ему вообще нужна. В том, что ребёнок в Роду останется… А со мной такой уверенности не было.
Хм, если так подумать, то программа домашнего обучения у меня и у брата, обретшего свой Дар, сильно отличалась. И, что именно он там изучал, за закрытыми дверями отцовского кабинета, я вообще-то понятия не имею.
А различаться она стала после… Но не до. После обретения им Дара. До того, он не меньшим раздолбаем, чем я рос. А вот после…
Хотя, с раздолбайством, это я преувеличил — образование я получил весьма приличное. Тут мне есть с чем сравнивать — писатель не даст соврать: впихивали в мою голову никак не меньше, чем «лицейскую» углубленную программу… Во всех точных и естественно-научных дисциплинах. А вот гуманитарное направление проседало… Что, кстати, и повлияло не в малой степени на последующий выбор предметов для включения в «прогульный список». Я ведь делал это отнюдь не наобум, а лишь после тщательного обдумывания и подсчёта необходимого «критического минимума баллов», необходимого мне для перехода из класса в класс, минуя «второгодство» и возможные неприятные последствия со стороны бывших родственников. Особенно, отца. Его Княжич боялся. Любил, уважал, но боялся. А кто его в Кремле не боялся?
Я… Княжич знал, что отцу, на самом деле, лет много. Больше, чем может показаться. Он слышал об этом в случайных разговорах, рос с этим знанием, примерно так же, как со знанием, что листва зелёная, а дождь капает с неба — как с чем-то само собой разумеющимся. Что просто не может быть по-другому… Да оно таковым не только для него, оно для всех окружавших его с самого рождения люди было. Но вот, насколько именно больше…
Кстати, если глянуть на Кремлевскую жизнь под таким разрезом, с учётом почерпнутого из учебника Истории знания, то многое обретает смысл. Например, такой интересный момент, что грызни между детьми Князя за Наследование, как таковой и не было. Соперничество — да. Соперничество за внимание и благоволение отца. Но не за Наследование. Да и действительно: какая может быть грызня и какое Наследование, если Князь уже пару веков прожил и ещё минимум столько же проживет: от старости или болезни помирать не собирается, а насильственно его в Последний Путь спровадить ещё умудриться надо — тот самый случай, когда «Лопатой не убьёшь», если уж ядерный взрыв пережил… два раза. Тут сам на кладбище раньше лечь успеешь, чем он о каком-то завещании вообще думать соберётся.
Так же становится понятным и отношение к его слову: оно было в Роду — Законом. Попробуй, блин, поспорь с тем, кто в землю по пояс вобьет… одним взглядом. Буквально. Его Дар — Земля. Он, если верить учебнику, с ней такие вещи на войне творил, что представлять даже не стоит, чтобы в кошмарах и холодном поту потом ночью не вскакивать.
Хотя, это я немного додумываю: в учебнике ничего такого прямо не говорилось.
В Первой Отечественной войне тысяча восемьсот двенадцатого года Пётр Андреевич Долгорукий упоминается, как участвовавший на стороне Российской Империи Витязь, в составе Дружины Московского Князя Андрея Гюргиевича Долгорукого.
Отмечен Пётр Андреевич участием в битве при Аустерлице, где, вроде бы, был ранен.
А второй раз упоминается он уже в итогах Бородинского сражения. Правда, не как участник такового, а в связи с обретением Княжеского титула. Вбородинском сражении погиб его отец — Богатырь Андрей Гюргиевич Долгорукий, сын основателя Москвы — тоже Богатыря Гюргия Владимировича Долгорукого, первого Долгорукого в Роду.
Круто, правда? Вот и я думаю, что круто. Круче-то куда ещё? Род, получается, в прямом родстве с Императорским находится — тоже от Рюриковичей свою историю ведёт. И, не будь Князь Владимир, чьим потомком Гюргий являлся, сам Богатырём, с соответствующим сроком жизни, то ещё вопрос, кто бы сидел нынче на Троне, и где бы столица стояла…
Так, ладно, опять отвлёкся.
Следующий раз имя Петра Андреевича Долгорукого упомянуто было в Русско-Турецкой войне 1828–1829 годов. Там он упоминается, уже как Пестун Долгорукий, Князь Московский. Подрос рангом немного, на шестую ступень встал.
А дальше уже Крымская война 1853-его, прозванная ещё Нулевой Мировой. Там Пётр Андреевич уже Богатырь. И засвечен по полной…
* * *
Глава 11
* * *
Учебник был не слишком щедр на подробности. В основном, только имена, даты, какие-то политические движухи и переговоры, движения флотов, снова политика, имена и даты. Собственно, всё, что так любят наши историки: имена, даты и политика.
Но, стоит начать, наверное, с главного: эту войну Российская Империя выиграла. В отличие от Российской Империи мира писателя. И эта победа послужила отправной точкой для доминирования Империи в Европейском регионе, которое продолжается и до сих пор. Безжалостный «Русский Медведь» растоптал в Крыму силы объединившейся Свободной Европы… Ну, это уже из меня пропагандистские штампы мира писателя начинают переть. Хотя, они и в мире Княжича не сильно-то и отличаются: «русские варвары», «медведи, разгуливающие по улицам», «играющие на гармошках бородатые мужики в шапках ушанках, распивающие сорокаградусную водку на сорокаградусном морозе» злобные и агрессивные, отсталые и нецивилизованные.
