На глазах корочки – поняла это на ощупь. Зеркало подтвердило. Я осторожно отскребла их подушечкам пальцев, затем почистила зубы. Нашла на полке жесткую щетку для одежды, прошлась ею по непокорным волосам, свалявшимся, как мочало. Сойдет. Плеснула в лицо ледяной водой – придать коже тонус, все дела… Но чуда опять не произошло: отечность сохранялась. Я выглядела больнухой, нуждающейся в постельном режиме, и тут уж ничего не поделаешь.

Расчесав брови попавшейся под руку зубной щеткой, я намазала лицо маминым ночным кремом, затем поправила пижаму и тихонько приоткрыла дверь. «И почему нельзя было хотя бы на время стать невидимкой?»

С кухни доносились приглушенные голоса, веселый смех и терпкий, дурманящий аромат кофе. На цыпочках я подошла к двери и тут же забыла все слова, которые заготовила для этого бесцеремонного любителя вторгаться в чужую жизнь: Дима стоял возле плиты, помешивая что-то в турке (откуда она, вообще, взялась у нас дома?), а мама порхала рядом, размахивая руками и что-то щебеча. На каждую его реплику она хохотала так, словно ей только что рассказали самый смешной в ее жизни анекдот.

Я вжалась в стену. Как он мог за такое короткое время и ее успеть влюбить в себя? Родительница определенно попала под его очарование – в хорошем смысле этого слова. Довольная, улыбающаяся и даже мурлыкающая громче, чем Крысь, запрыгнувший на табуретку в поисках еды.

– А вот и мой котик! – Просиял Дима, протягивая руки.

«Какой я тебе котик?!» Мои брови нахмурились, губы сжались в возмущении. Я шагнула на кухню, растерянно подбирая слова, и тут он… подхватил на руки ошалевшего Крыську. Потрепал его за ухом и, наконец, заметил меня. Сглотнул, заставив смутиться, и хлопнул ресницами. Хлоп! Хлоп-хлоп!

«Аа-а, не делай так! Меня в такие моменты отрывает от земли!»

– Можно тебя на секунду? – Строго произнесла я вместо того, чтобы прилюдно растаять, и подошла к окну.

– Угу, – улыбнулся Дима и послушно последовал за мной.

Мама сняла кофе с плиты и принялась разливать по чашкам.

– Почему ты здесь? – Спросила я, разглядывая странный выцветший балахон, мешком висящий на его подтянутом, стройном теле.

– Еще сам не знаю. – Улыбаясь, шепотом ответил он, наклоняясь к моему уху.

«Нет… Нет… Вот уже перед моими глазами его шея, татуировки, короткая золотая цепь, а в носу сводящий с ума запах одеколона и пота». Контроль над чувствами потерян, моя земная оболочка уже на полпути к космосу. «Прощайте, люди…»

– Ноги сами привели. – Продолжил Дима, смущенно усмехнувшись. – А колеса привезли.

– О, я видела. – Бросив короткий взгляд на развалюху, стоящую под окнами, заметила я. – Это что? Наступила полночь, и золотая карета превратилась в тыкву?

Парень прищурился, засчитывая мне подкол, и снова наклонился ближе:

– Это твоя лягушонка в коробчонке приехала. Шокирована?

– Нет, – борясь с волнением, ответила я.

Мои глаза были прикованы к отеку на его губе, к маленькой ранке и небольшому кровоподтеку под кожей. «Черт возьми, они ведь совсем его не портили. И даже наоборот…»

– Для романтической поездки самое то, и слышно меня далеко. – Он пожал плечами. – Немного прогорел резонатор, но это поправимо.

– Ты, вообще, спал сегодня? – Вглядываясь в его красные глаза, спросила я.

– Не-а. – Отрицательно мотнул головой Дима, пряди его волос черными перышками упали на лоб. – Батя почему-то вчера решил, что мне нужно набраться ума. – Он приложил палец к ране на губе. – И припахал ехать по деревням за мясом. Я должен был вернуться сегодня вечером, но решил ехать всю ночь, чтобы вернуться скорее: тяжело было без связи и… без тебя.

Его мизинец будто случайно задел мою руку, замер и не собирался двигаться обратно.

– Ребята, вы садитесь пить кофе, а я пойду. – Вмешалась мама. – Иначе опоздаю на работу.

Я поспешно отдернула руку.

– Лена Викторовна, я сегодня на машине. – Обернулся Дима. – Давайте лучше так: вы попьете с нами кофе, а потом я подвезу вас и поеду на учебу. Так никто из нас не опоздает, идет?

– Ой, ну хорошо. – Расплываясь в улыбке, согласилась она и достала еще одну чашку из шкафчика.

Не боясь смутить ее шедеврами своей нательной живописи, Калинин закатал рукава и сполоснул руки под краном. Я даже боялась смотреть на маму: чудовищно неловкая ситуация. Даже этот парень, дерзнувший заявиться без приглашения, несмотря на взбучку, полученную накануне, улыбался ей открыто и искренне, а мне хотелось сжаться в комок и спрятаться туда, где никто не увидит моей широкой улыбки во все лицо.

– Дима, откуда ты так рано? – Спросила мама, пододвигая к нему сахарницу.

– Так я… с работы. – Усаживаясь, ответил он и притянул к себе чашку с кофе. – Переживал, как там Машино здоровье, не выдержал и вот – приехал.

– Ты… молодец. – Мамин взгляд прошелся по мне. – А Маша ничего так, но всю ночь кашляла, мне как ножом по сердцу.

– Да? – Он отставил чашку, так и не отпив. Глаза цвета морской волны уставились на меня. Пришлось небрежно отмахнуться – подумаешь, кашель, но Дима покачал головой. – После обеда привезу ингалятор, с ним быстрее пройдет.

Мне страшно было даже взяться за кружку. Зубы застучат по ней, отбивая дробь, и тогда они оба увидят, как сильно я нервничаю.

– У тебя есть ингалятор? – Спросила мама и отхлебнула кофе, стараясь не испачкать кружку помадой.

– Нет. – Наконец, оторвав от меня взгляд, ответил Калинин.

– Возьмешь у кого-то?

– Нет, куплю.

– Что ты! – Она картинно вскинула руки – еще бы за сердце схватилась. Мне срочно захотелось зажмуриться. Сейчас проморгаюсь, и все пройдет. – Не нужно, Димочка! – Запричитала мама. – Ты и так купил нам кофемолку, кофе в зернах и вот эту штуку, как ее?

– Турку. – Отмахнулся он. – Мне ведь совершенно не сложно, заеду после учебы и куплю.

– Как и пальто? – Подмигнула я, взявшись за кружку.

Калинин поймал усмешку на моем лице и улыбнулся.

– Зачем оно тебе сейчас? – Он помешал сахар и отложил ложечку в сторону. – Осенью купим хоть три, но если ты так хочешь…

– Маша. – Мама вытаращилась на меня. – Как ты… Дима, ты и так потратился, ингалятор мы сами купим.

– Мне несложно, правда.

– Нет-нет, ты же не миллионер.

– Нет. – Согласился он, улыбаясь.

И посмотрел на меня.

– И сам зарабатываешь… – вступила я, складывая руки на груди.

– А еще знаю четыре волшебные цифры.

– А если они не сработают? Или у тебя, как в сказке, карточка с неисчерпаемым балансом?

– Железная логика. Тогда есть еще волшебное слово. – Рассмеялся Калинин.

– Какое? – Трудно было удержаться и не съязвить. – «Папа, дай?»

– Не-е-ет! – Он поставил чашку. – «Папа, дай, пожа-а-алуйста»!

– Вы о чем? – Вмешалась мама, ее лицо теперь выглядело совершенно растерянным. – Дима, ты где, вообще, работаешь?

– Я… – Мне показалось, что ему тяжело было сдерживать смех. – Ну, я… в общем, как вернулся из ссылки…

– Ссылки?

– Да, мы с мамой жили три года в Штатах.

– Как здорово! Штаты!

– В общем, сейчас мне здесь приходится немного помогать папе на его предприятиях… – Ему явно не хотелось шокировать маму своими признаниями.

– Предприятиях? – Она уже совершенно забыла про кофе.

– Да… Общественного питания, так скажем.

Ее глаза распахнулись:

– Ух, ты. У твоего папы что, своя… столовая?!

– Эмм… – Дима посмотрел на меня. – Ну, вроде того.

Мне было интересно, как он выкрутится, и почему не хочет сразу признаться, что он из состоятельной семьи. Мажор, одним словом, которому все достается легко.

– Пельменная?! – Не унималась мама, округляя глаза еще сильнее. – Или… пирожковая?!

Вам нужно было видеть восторг и удивление в ее взгляде. Прямо сейчас она, кажется, понимала, что сватает свою дочь за богача. Или… кто знает, что у нее там в голове, но ей теперь трудно было удержаться на стуле.

– Пельменная и пирожковая, – вздохнув, кивнул Дима.