– Ты звала его во сне. – Ее голос звучал скорее одобрительно, чем разочарованно.
– Правда? – Чуть тише спросила я, чувствуя, как жар снова поднимается к голове.
Не думала, что могу так – звать кого-то в горячечном бреду.
– Да. – Выдохнула мама. – Когда он мне представился во дворе, я даже не удивилась. Хороший такой мальчишка: ходит, растерянно смотрит на окна. Видимо, хорошо ты его звала, что он почувствовал и пришел.
Тут из подъезда вышел Дима, и мое сердце в тревоге забилось еще сильнее. Стихли звуки машин, шум ветра и деревьев, и мои мысли устремились к нему, к человеку, за которого так переживала. И кровь по венам потекла, кажется, еще быстрее.
Он ступал медленно, расслабленно. Смотрел брату прямо в глаза – похоже, совсем не переживал. И это меня заставило напрячься еще сильнее. Я уставилась вниз, ловя глазами каждое движение обоих.
23
Калинин подошел ближе к Паше – медленно. Нет, очень медленно, как в замедленной съемке достал из кармана куртки тонкую пачку, вынул сигарету, пошарил в поисках зажигалки, нашел и, наконец-то, неспешно прикурил. Никуда не торопился или просто делал вид, что спокоен. Возможно, краем глаза и видел меня, стоящую, как часовой, на балконе, но виду не подавал.
Он смотрел на Пашку и… улыбался. «Нет, нет!»
Не делай так!
Я знала, что это взбесит брата еще сильнее.
Вся превратилась в слух, затаила дыхание, забыла про температуру и недомогание. Что мне эта хворь по сравнению с тем, что творилось внизу? Сейчас Суриков покажет своих демонов: сцепится с новеньким, и наши отношения с Димой окончатся, так и не начавшись. Хотела ли я этих отношений? Думаю, ответ сейчас становился для меня очевидным.
– Слушаю внимательно. – Выпуская в сторону белое облачко дыма, произнес Калинин.
И я застыла, наблюдая, как колышутся на ветру пряди его черных волос. Странный парень. Такой далекий и близкий – словно из другого мира. Появившийся внезапно, точно вихрь, окутавший теплом и заботой, будто ласковый майский ветерок. Кто ты? Откуда в моей жизни и зачем?
Что несешь? Радость? Боль? Любовь или еще один горький урок?
И почему так трудно сопротивляться твоему напору? Почему так хочется поддаться обаянию и поверить? Сдаться на милость чувств, окунуться в водоворот страстей. Забыть себя, забыть приличия, забыть о дурацком споре и стать само́й мягкостью, само́й лаской в твоих руках…
– Ты чо офонарел?! – Пашка сказал почти так, только матом. Рассек словами воздух, словно каратист. – Слишком часто стал мозолить мне глаза. Ты кто такой, вообще? Хрена ты трешься тут постоянно?
Дима нахмурился, но совсем чуть-чуть. Просто придал лицу серьезности, пряча насмешливую улыбку за сигаретой. Затянулся, сверля взглядом набыченного братца. Тот был взвинчен настолько, что не мог даже устоять на месте – дергался, переминался с ноги на ногу.
Проще говоря, Суриков вел себя, как идиот. Гопота, быдлота, шпана. Дерганый отмороженный на всю голову псих. Руки, мечущиеся по телу и то и дело ныряющие в карманы, подвижный торс с плечами, ходящими ходуном как у деревянного болванчика, голова излишне наклоненная вперед – нарочито бойцовская поза. Неужели, он не видел, насколько смешон со стороны?
Но Калинин больше над ним не смеялся. Облизнул губы, вздохнул, разглядывая что-то на асфальте, и ответил:
– Так ведь я не к тебе прихожу. – И затянулся снова, прищуривая хитрые глаза.
– Что тебе нужно от моей сестры? – Плечи Сурикова угрожающе подались вперед. Еще бы на бордюр встал, так был бы хоть какой-то шанс оказаться на одном уровне с высоким противником.
– Хм, – новая порция дыма ровной струйкой вылетела в сторону, за плечо Калинина. Даже после оскорблений он старался вести себя достойно. – Может, у меня к ней чувства? Что тогда?
Меня вдруг охватил мощный порыв. Эмоции захлестнули и полились через край. Забыв о нависшей над парнем опасности, захотелось нырнуть в его объятия или тихо скатиться на пол, улыбаясь самой себе. Ведь эту улыбку уже невозможно стереть, она завладела всем лицом. Проникла в кровь, подхватила меня и понесла над землей. Выше, выше – прямо в космос!
Пока мамин вздох за спиной не спустил на землю.
– Моя сестра никогда не будет встречаться с таким утырком, как ты, ясно? Ты мне не нравишься. Ты меня напрягаешь! – Сурикову все труднее было держать себя в руках.
Противник не хотел сдаваться – это еще сильнее выводило его из себя.
– Послушай, – Дима небрежным движением сбросил пепел прямо на тротуар. – Паша, да? С чего ты взял, Паша, что именно ты должен решать, с кем ей встречаться?
– Я – ее брат.
– То есть, не отец, да? – Калинин усмехнулся, затягиваясь сигаретой. – А я – ее парень. И сам теперь собираюсь решать, что лучше для Маши.
– Ты? – Паша сделал резкий шаг навстречу и остановился. Попытка напугать противника внезапным движением не удалась: Димка, казалось, был больше заинтересован своей сигаретой, чем скачущей возле его носа боевой макакой. – Кто ты, вообще, такой? Посмотри на себя! Ты ж… никто!
– Паш, – Калинин поправил ворот водолазки. – Давай так. Я не хотел ругаться, Маша – моя девушка, и тебе придется принять данный факт. Хочешь ты того или нет. Мы все – взрослые люди, и она уже не маленькая девочка, чтобы ее опекать.
– Да пошел ты на…! – Выпалил Пашка.
Да-да, именно туда, куда вы подумали.
Он сделал еще один шаг в сторону Калинина, затем встречное движение головой. Теперь противники были в опасной близости – носом к носу. И я почувствовала, как потеют мои ладони.
– Будешь и дальше разговаривать со мной в таком тоне, – губы Димы изогнулись в легкой полуулыбке, – не увидишь своих будущих племянников никогда.
Зря.
Не знаю, что хуже сработало: сказанное или усмешка, игравшая в тот момент на лице Калинина, но не успела я переварить услышанное, как тишину рассек глухой удар – Пашкин кулак молнией пролетел по воздуху и опустился на Димкино лицо.
Бам!
Тот, ослепленный болью, потерял равновесие и не смог удержаться на ногах. Зажигалка полетела в одну сторону, окурок в другую, а сам Калинин в своих дорогущих черных джинсах рухнул задницей прямо на грязный асфальт.
Увиденное превзошло все мои опасения: я не думала, что брат будет настолько жесток. Из рассеченной губы парня потекла кровь, Дима приподнял голову и потрогал ее пальцами.
– Паша!!! – Вскрикнула я, не помня себя, готовая броситься вниз и растерзать его в клочья.
– Совсем с катушек слетел! – Бросив полотенце на пол, вздохнула мама и скрылась в квартире.
– Паша! – Отчаянно хватаясь за поручни, взвизгнула я почти охрипшим голосом. – Перестань!
Но Суриков не унимался: теперь он ждал, когда противник поднимется, чтобы повторить удавшийся прием.
– Вставай. – Сплюнув, процедил брат и снова сжал кулаки, ему не терпелось наказать Калинина за его дерзость. – Сука, еще раз увижу тебя со своей сестрой, тебе конец, понял? Убью напрочь, размажу, урою!
Дима медленно поднял взгляд, будто выгадывая время. Посмотрел на Пашку, как… на назойливую муху. «Нет, Дима, нет!» Не нужно его провоцировать снова. Хватит…
– Ты даже бьешь, как твоя сестра пощечины раздает. – Усмехнулся он, глядя на окровавленную ладонь, и покачал головой. Затем уперся рукой в асфальт, пытаясь приподняться. – Слабак.
– Вставай-вставай! – Суриков дернул плечами, как чертов боец ММА. – Я тебе сейчас е*** как следует!
– Ладно, сделаю тебе скидку, что ты ее брат. – Дима вытянулся во весь рост. – И отвечать не буду, но только в этот раз.
– Вот урод. – Пашка поднял кулаки, заставив меня сжаться в комок.
– Павел! – Это уже была мама: подбежала, дернула братца за рукав и развернула к себе. – Ты чего меня на весь двор позоришь? Совсем, как батя стал – тот тоже, пока пить не начал, весь двор колотил. Иди уже домой, прекрати этот цирк! Ну?
Суриков резко дернул плечом, освобождаясь от ее рук, и сделал шаг назад.
Дима, выпрямившись, протянул ему руку:
