Стряхнув пепел в урну, я закинула ногу на ногу. Ужасно захотелось все-все вернуть. Хотя бы первый день в универе, когда можно было просто сказать всем «привет», вместо того, чтобы испуганно глазеть на новый мир с последней парты. Я ведь умею, могу. Я не серая мышь, и никогда ею не была. Почему тогда позволила поставить себя в такое положение? Почему приняла правила не моей игры, закрылась ото всех? И не захотела исправить, пока еще можно было.

Мне так не хотелось верить в предательство Игоря. Я открылась ему и до последнего ждала каких-то адекватных объяснений его поведению. Ждала даже тогда, когда и ждать-то было уже нечего, когда он проходил мимо меня на занятиях и даже не оборачивался, чтобы поздороваться. Я все равно ждала. Ждала каждый вечер, что он позвонит и извинится. Ждала, что напишет «я был не прав», да хотя бы обычное «прости», в конце-то концов. Вот дура. Дура, она и есть!

И что мне дали эти неудавшиеся отношения с Костылем? Ничего. Подарили неуверенность в себе и увлечение сигаретами. Все? Да они даже не помогают, эти сигареты. Ни успокоиться, ни собраться с мыслями, ни заглушить боль.

В моем случае все бессильно. Появился симпатичный парень на горизонте, пусть даже заинтересованный мной из-за дурацкого спора, но я не могу пустить его в свой мир. Вдруг он наследит там и свалит? Вышвырнет, как ненужную вещь. Нужно уже просто признаться самой себе: Маша, ты больше не можешь никому доверять. А сможешь ли когда-нибудь? Не знаю, вряд ли.

Может, стоило бы завести с ним отношения без обязательств? Мне приятно, и ему хорошо. Заодно и Вика побесилась бы. Но ведь я так тоже не умею, и глупо это не признать. Ну, не смогу встречаться с человеком и ничего при этом к нему не чувствовать. Не смогу не реагировать на сплетни обо мне, не смогу его отпустить, все равно будет больно, как ни крути.

Так тогда лучше и не начинать. Все, забыли, отбросили. Тем более и рассуждать тут не о чем – мы разного поля ягоды, и он ушел с другой.

Посидела с десяток минут, раздумывая, не выкурить ли еще одну. Нет, не стоит, затошнит еще. Затушила окурок и выбросила в урну. Глубоко вдохнула и толкнула дверь в помещение.

– Тебе меня не победить!

– Ха-ха! Если бы я не поддавался, твоя рука давно лежала бы на столе!

– Поддавался? Да ты еле терпишь, смотри не лопни! Глаза так и лезут из орбит! Слаба-а-ак!

– Я слабак? – До боли знакомый мужской смех. – А так?

– Ы-ы-ы-ы, – заскрипела Аня. – Тебе… меня… не по-бе-дить!

– Ты уже говорила. – Самоуверенно и насмешливо ответил ей тот же голос.

Нет, я определенно знала его. Повесив кофту на крючок возле выхода, я торопливо направилась на кухню.

Мне не сразу удалось понять, что происходит возле моего стола. Спины поваров закрывали весь обзор: Лиля, Оганес и Степан окружили странную парочку со всех сторон, подбадривая кивками головы и даже свистом. Оля, бармен, выглядывала из-за шторки, с интересом наблюдая за событиями, которые разворачивались прямо на моем рабочем месте.

Какого черта, вообще? Я подошла ближе, с трудом протиснулась между поварами и застыла в изумлении. Неизвестно откуда взявшийся на кухне новенький соревновался в армрестлинге с моей подругой! Его свитер болтался на спинке стула. Сам же он сидел на стуле, широко расставив ноги. В одной (чтоб мне ослепнуть) майке! На голое (успокоительного мне срочно!) тело, в тех же, что и недавно, черных джинсах и черных кедах. Упирал острый локоть в столешницу и, смеясь, давал отпор словно взбесившейся Аньке.

Солнцева кожилилась, стараясь уложить его кисть на поверхность стола. Помогала себе всем весом тела и страшно бесилась, что он, глядя на ее старания, заливисто хохотал. Отвлеклась она лишь единожды и всего на долю секунды, чтобы успеть бросить на меня короткий взгляд, и сразу усилила давление, упираясь каблуками в скользкую кафельную плитку. Зрачки, налитые красным, уже стремились покинуть ее веки, но Аню это не смущало.

– Гх-х-х, – раздалось ее то ли рычание, то ли сипение. – Гхы-ы-ы-ы…

– Давай, девочка, старайся. – Усмехнулся мой новый знакомый, лениво зевнув. – Сейчас ты проиграешь, и тебе придется рассказать, где ты скрываешь мою…

Он осекся, заметив меня. Так и замер с раскрытым ртом, когда Солнцева вдруг опрокинула его руку на поверхность стола и вскочила в победном прыжке:

– Ха! Знай наших! Дохляк!

Но парень уже не слышал ее: встал, продолжая так же бесстыже пялиться на меня. Оглядев с ног до головы, задержался взглядом лишь на моей униформе – словно не мог поверить своим глазам. Или не хотел.

Следов сильного разочарования в них я, как ни странно, не заметила. Только интерес. Новенький оценивающе ухмыльнулся и сложил руки на груди:

– Ну, привет.

– Привет. – Фыркнула я, задрав нос.

Ну и что, что в форме. Ну и что, что работаю в общепите. Зато работаю! Сама себе зарабатываю на все необходимое и горжусь этим. И если бы навоз вилами ворочала, то также бы сейчас стояла – гордо выпрямив спину. Зато все сама: родители не избаловали и папиков нет, щедро золотящих ручку.

– Так все, расходимся! – Скомандовала Солнцева, подталкивая Лилечку в спину. – Шоу окончено.

Парень пропустил вперед расстроенную публику, и когда они вернулись на свои рабочие места, он сделал неуверенный шаг вперед. Первым делом мой взгляд упал на его татуировки. Странно, но они мне больше не казались уродливыми.

Теперь, когда Дима был в этой майке, можно было хорошо рассмотреть их. И орла с огромными черными когтями, которыми тот цеплялся за веточки. Или не веточки? Рога. Большие раскидистые рога – кажется, оленя. Не было видно целиком, потому что рисунок уходил ниже, под тонкую ткань. Зато хорошо видны были его плечи: широкие, загорелые и мускулистые, украшенные с одной стороны рисунком, плавно перетекающим в целый «рукав» из татуировок. И здесь, на руке, их было гораздо больше, чем можно было предполагать тогда, в автобусе – просто целое полотно.

Мне дико захотелось провести по его коже пальцами: начиная от уха, вниз по шее – к ямочке между ключиц, и спуститься по руке к запястью. Наваждение какое-то. Но вместо этого я, нахмурив лоб, выдала:

– Аня, а почему у нас посторонние на кухне?

Сказала все это, даже не глядя на нее – потому что мы с новеньким уже снова играли в гляделки: кто кого испепелит взглядом быстрее. Подруга сложила губы в трубочку и что-то невнятно промычала в ответ. Ей, похоже, нравилось то, что разворачивалось сейчас прямо на ее глазах.

– Не сердись, маляус. – Вдруг улыбнулся Дима, заставив мой желудок буквально сжаться в комок. – Мы уже познакомились с твоей… предприимчивой подругой. Я попросил проводить меня к тебе, но она молчала, как партизан, пришлось уговаривать.

Мое лицо вспыхнуло от смущения, когда его рука поднялась и мягко опустилась на мое плечо.

«Ба-бах! Ба-бах!»

«Сердце, ты могло бы не стучать так громко?!»

Я попыталась вспомнить хоть какие-нибудь слова, но все они застыли на кончике онемевшего языка. Да пусть хоть все вокруг сейчас пялились на меня, какое мне было дело? Когда его рука вот так привычно и просто лежала на моем плече. «Примотайте кто-нибудь изолентой! Пожалуйста!» Или лучше проволокой, пусть остается там навсегда. Та-а-ак хорошо…

Я робко подняла свою ладонь и положила поверх его. Сжала и… сбросила с плеча – тут же почувствовав холод в том месте, где она была. Разукрашка усмехнулся, спрятав руку в карман джинсов.

– Зачем пришел? – Ко мне внезапно мне вернулось самообладание.

– А я за тобой. – Улыбнулся он искренне, глядя прямо в глаза.

Я замерла, ощущая, как горячее пламя охватило все мое тело с ног до головы. Медленно, точно под водой, двинула плечами.

– Что значит «за мной»?

– То и значит. – Ответил Дима, вскидывая руки. – Собирайся, прогуляемся.

– Никуда я с тобой не пойду. – Заявила я неожиданно громко, сама почти веря в сказанное.

Он взъерошил волосы, неловко переминаясь с ноги на ногу.