– Вот, – Первым делом она оторвала лист из блокнота и отдала Лилечке в кухню. Потом подошла ко мне и указала пальцем на оставшуюся в блокноте копию. – Займись-ка. Я пока отнесу напитки.

И все? Она что, больше ничего не скажет? Солнцева сложив необходимое на поднос и разлив напитки по стаканам, двинулась обратно в зал. Издевается, не иначе. Знает, что я сгораю от любопытства и ждет, когда сама спрошу. А вот не буду! Не буду и все! Я поправила разделочную доску и начала сворачивать ингредиенты в лаваш. Курица, морковка, что там еще? Блин…

– Твой ненаглядный попросил чай. – Солнцева, уже вернувшись, встала рядом со мной. – Зеленый. У меня когнитивный диссонанс – аж глаз задергался!

– Что здесь странного? – не отвлекаясь от тортильи, спросила я.

– Такие ребята не заказывают чай. Я еще понимаю, если сок. Мало ли, сушнячок долбит. А тут чай.

– Бывает.

Интересно, если я буду присвистывать, она поверит, что он мне безразличен?

– Мне продолжать шпионить? Или как?

– А ты шпионила?

– Ну-у… Хотела пересчитать все крошки на всех соседних столах, но так ничего и не обнаружила. Слонялась рядом, поправляла салфетницы, грела уши.

– И? Что-то узнала?

– Ага! Так я и знала! Тебе интересно! – Солнцева довольно захихикала, потирая руки. Подруга явно переигрывала, лучше бы уж сразу воспользовалась злодейским смехом, получилось бы эффектнее.

– Вовсе нет, ты ведь сама начала рассказывать. Говори уж…

– Ничего особого я не узнала. Поняла только, что твой Костыль… – Она осеклась, встретив мой угрожающий взгляд. – Прости-прости, не твой. Что Костыль и твой Дима живут где-то рядом и были дружны в детстве. Пару лет назад он куда-то уехал, а вернулся только на днях.

– Вот как.

– Да. А девки уже окучивают его: Дима то, Дима это. Ой, какой ты веселый, сейчас животики надорвем!

– Вот и пусть надрывают. А нас с ним не связывает ничего кроме глупого спора.

– Как скажешь, – подмигнула Аня и направилась на кухню.

Я стиснула челюсти. Гвоздей, что ли, завернуть в тортилью этой Старыгиной? Она не могла не бесить меня просто потому, что даже от своих бестолковых подруг выгодно отличалась. И умом, и приятным внешним видом. Но сколько бы я не злилась, не могла отрицать, что Вика была хорошенькой: светлые глаза, светлые волосы, правильные черты лица. Минимум косметики, всегда скромно и со вкусом одета. Утонченная, правильная до кончиков ногтей. И спокойная, как удав. Вот таких мужчины добиваются, именно на таких и женятся.

А я? А что я? С такими, как я, можно вон… как Игорь. Послать, даже не утруждая себя объяснениями. Вытер ноги, пошел дальше, и правильно.

Я больше не проронила ни слова. Закончила с заказом, подошла к окну. Встала и, сгорбившись, уставилась вдаль. И почему мне даже не хотелось побороться, если нравится этот парень? Да, нравится, нельзя не признать. Хоть меня и бесит этот факт. Отчаянно бесит!

Но Сурикова готова опять оставить все на волю судьбы. Будь, как будь, и плыть по течению. Что за характер такой? Пашка бы на моем месте непременно добился своего. Переломал бы кучу дров, набил бы шишек, но добился.

– Когда парни выходили покурить, Костыль сказал девчонкам, что красавчик-новенький ни разу не был замечен с одной и той же девушкой чаще одного раза. Меняет их, видимо, как перчатки. – Солнцева села на подоконник рядом со мной.

Не знаю, сколько времени прошло, пока я вот так, молча, смотрела на проезжающие по дороге автомобили.

– Они расстроились? – Поинтересовалась я безразлично.

– Ни капельки. А ты?

– А я… – Произнесла, поворачиваясь к подруге. – А кто я вообще? Ему? Им? Никто. Так что никакого мне до них дела.

Улыбнулась горько и немного обиженно. И вернулась к столу.

– Они ушли, Маша. – Вздохнула Солнцева. – Ушли, оставив Вику с твоим новеньким наедине. Сидят там вдвоем, друг напротив друга, воркуют.

– Пусть.

Аня обошла меня и посмотрела в глаза.

– Тебе не обидно?

– Нет. Совершенно.

– Хочешь, – улыбнулась она, – я испорчу им посиделки?

– Пусть наслаждаются общением.

Пора браться за работу: я придвинула ближе контейнеры и принялась нарезать новую порцию овощей.

– Что ж я, совсем бесчувственная? И брошу тебя в таком унынии? Да никогда! – И Солнцева направилась в зал, громко цокая каблуками по кафелю.

Я немедленно потрусила к шторке. Прижалась к стене и осторожно выглянула, отодвигая занавеску. А затем смело высунула голову, увидев, что Анина спина надежно защищает меня от их любопытных глаз.

Вот новенький полез в карман, достал крупную купюру, сунул в папку для счета. Улыбнулся. «Блин, да перестань ты сражать всех наповал своими ровными белыми зубами!» Даже если они смыкаются в такую ровную линию, заставляя дрожать поджилки… Вика, наверное, чуть не ослепла.

Солнцева перекинулась с ним парой слов, кивнула и забрала папку.

А затем… «Моя ты хорошая! Надо же быть такой неловкой, ай-яй! Как неудобно вышло!» Стакан сока вдруг полетел вниз, аккурат на колени к Старыгиной. Та вскочила, визжит, бедная. «Ну, и заведение. Что за сервис!» Как я ее понимаю…

Аня: «Простите, простите. Давайте помогу». А Димочка-то как заметался. Не знает, за что хвататься. Правильно – за салфетки. Я зажала рот рукой, чтобы не заржать, как вдруг замерла с выпученными глазами.

Он смотрел на меня, застыв с салфетками в руках. Смотрел, нахмурив брови, через весь зал. На меня! Вика моментально исчезла из моего поля зрения, Аня тоже. Исчезли все посетители кафе, бармен, люди на улице. Остались только мы с ним вдвоем. Смотрели друг на друга через десяток метров, нас разделяющих, и не дышали. Он не улыбался, не хмурился больше, вообще не двигал ни единой мышцей на лице. А я понимала, что нужно спрятаться, и не могла отвести глаз. И Дима, похоже, тоже.

Мы просто не могли перестать смотреть друг на друга. До головокружения, до ощущения сжатия пространства, словно бы эти несколько метров вдруг превратились в один. Мне вспомнился наш вчерашний поцелуй. Такой неожиданный, горячий. И ему, возможно, тоже.

Мне захотелось выйти и подойти ближе. Чтобы повторить то, что вчера казалось таким естественным и невероятным. И я почти сделала шаг, когда руки Вики вдруг выхватили салфетки из его рук, заставив меня очнуться. Он повернулся к ней и, больше не оглядывался. Что-то говорил, пытаясь утешить, успокоить и мягко похлопывал ее по плечу.

Я шагнула назад и задернула штору, бросив последний взгляд через маленькую щель. Увидела, как они удаляются из кафе. Навалилась на стену, содрала косынку с головы и закрыла глаза, пытаясь унять сердцебиение.

Через секунду уже появилась Солнцева:

– Не знаю, кому я только что помогла, но он повез эту Вику домой.

– Понятно. – Я накинула кофту, проверила наличие сигарет в кармане и направилась к черному входу. – Он меня увидел. Позорище. В этой дурацкой косынке. Кухарка и мажор, блин. Вот же смех! О чем я, вообще, думала?

– Ты это… Прости, Маш. – Донеслось из-за спины. – Правда, по-дурацки как-то вышло. Думала, помогу…

Я вышла, хлопнув дверью. Нет, не прямо так, как показывают в фильмах – легонечко, не у себя же дома.

Села на маленькую скамейку и достала зажигалку. Вынула сигарету, прикурила. Дым забрался сразу глубоко в легкие, обжигая и заставляя голову кружиться. Я посмотрела на огромное голубое небо, даже оно сегодня давило на меня всей своей тяжестью.

Выдохнув, я наблюдала, как серое облачко, подхваченное легким ветерком, взмывает в воздух и обрушивается прямо на мои волосы. Ну, вот – опять брат будет ворчать на меня из-за запаха дыма. Лишь бы маме не доложил. Когда та хватается за сердце, мне становится совсем не по себе, все-таки, огорчать родительницу это больше к Пашке.

Я прикусила фильтр, отчаянно, сильно, до скрипа в зубах. Да что ж за ерунда такая творится в моей жизни? Разве могла я когда-нибудь представить, что все так обернется? Почему никто не предупредил, что жизнь может измениться в один день? И что взрослеть будет так трудно и больно?