- Эту тему за апокрифы я в университете проходил, Библиотека Наг-Хаммади, найденная в Египте в 1945 году, открыла перед исследователями и широкой общественностью богатство древних текстов, известных как апокрифы. Эти рукописи, спрятанные в кувшинах в песках Египта, представляли собой собрание гностических евангелий и других раннехристианских текстов, которые, возможно, могли бы кардинально изменить наше понимание раннего христианства. К слову говоря еще в 1945 году, Атомные бомбардировки Хиросимы и Нагасаки, эти исключительные в истории человечества случая боевого применения ядерного оружия. Осуществлены Вооружёнными силами США на завершающем этапе Второй мировой войны против Японии. Ну это я так просто вспомнил.

- Я изучал апокрифы, это не какая-то тайна, все пятьдесят Евангелие переведены на все языки мира! Первое, что бросилось в глаза при изучении этих текстов, это их необычное содержание. Евангелия из Наг-Хаммади, такие как Евангелие от Фомы, Евангелие от Марии и многие другие, предлагают совершенно иной взгляд на учение Иисуса Христа. Они содержат философские и мистические элементы, которые заметно отличаются от тех, что были включены в каноническую Библию. Церковь, обладающая огромной властью в Средние века, активно боролась с тем, что она называла ересью. Апокрифические тексты часто объявлялись опасными и запрещенными, а те, кто их распространял, подвергались преследованиям. Почему? Что такого опасного содержалось в этих текстах? Ответ на этот вопрос, возможно, кроется в содержании самих апокрифов. Они предлагают более индивидуализированный и внутренний путь к Богу, без необходимости посредничества церкви. Гностические тексты подчеркивают важность личного знания и духовного опыта, что подрывает авторитет институциональной церкви как единственного пути к спасению. Такие идеи могли подорвать власть церкви и её монополию на религиозное знание и истину. Канонические тексты Евангелия, утвержденные церковью, формируют структуру, в которой верующие должны следовать установленным правилам и догмам. В этом контексте, апокрифы, которые предлагают иной взгляд на природу божественного и человеческого, представляют собой угрозу этой структуре. Церковь, чтобы сохранить свою власть и контроль, предпочла исключить эти тексты из официального канона, объявив их ересью. Размышляя об этом, нельзя не задаться вопросом: насколько полна и истинна наша нынешняя картина раннего христианства? Если важные тексты и учения были сознательно исключены и подавлены, можем ли мы утверждать, что знаем полную истину о жизни и учениях Иисуса Христа? История Библиотеки Наг-Хаммади поднимает важные вопросы о природе религиозной истины и власти. Она напоминает нам о том, что история пишется победителями, и что многие важные аспекты человеческой духовности могут быть забыты или скрыты ради сохранения власти и контроля.

- Ладно ты мне надоел, я же говорил, что я тоже все это знаю и читал! Садись в тачку и рули в проклятый Рим, а я спать!

Откинув сиденья я улегся, но было очень не удобно, эти мысли об апокрифов, меня завела, я еще в молодости знал что христианство это фейк, но все в жизни фейк, даже карьера, семья, друзья, демократия, жизнь.

Я часто задумываюсь о прошлом, особенно о тех годах, которые провёл в колледже. Эти воспоминания всегда вызывают у меня смесь ностальгии и легкой грусти. Время, когда всё казалось возможным, когда каждый новый день приносил с собой новые открытия и вызовы.

Тогда я был студентом, полным амбиций и жажды знаний. Меня всегда интересовали человеческий разум и душа, поэтому я выбрал психологию в качестве основной дисциплины. Однако, параллельно я увлекался греческой философией, которая манила меня своими глубокими размышлениями о природе бытия, этике и познании.

Я помню, как часами сидел в библиотеке, окружённый стопками книг по психологии и философии. Меня завораживали труды Платона, Аристотеля и Сократа. Их идеи о человеческой природе, разуме и добродетели казались мне неотъемлемой частью понимания того, как и почему мы мыслим и поступаем. Греческие философы были первыми психологами, исследующими глубины человеческой души и разума. В то же время, я всё больше углублялся в изучение психологии. Меня привлекали работы Фрейда, Юнга и Роджерса. Они предложили научные методы и теории, объясняющие человеческое поведение и внутренние конфликты. Я находил в психологии ответы на многие вопросы, которые ставила передо мной философия.

Однако наступил момент, когда мне пришлось сделать выбор. Сочетание этих двух дисциплин оказалось слишком трудоемким, и я понял, что не смогу полноценно развиваться в обеих одновременно. Я выбрал психологию, хотя философия всегда оставалась частью моего мышления и подхода к работе.

Этот выбор определил мою дальнейшую жизнь. Став психологом, я смог применять свои знания и помогать людям находить ответы на свои внутренние вопросы, справляться с трудностями и находить гармонию в себе. Но я никогда не забывал о греческой философии. Её идеи и принципы всегда находили отражение в моём подходе к терапии.

Например, идея Аристотеля о золотой середине, стремлении к балансу и умеренности, помогала мне в поиске подходящих решений для моих клиентов. Платоновские размышления о душе и её бессмертии давали мне глубину понимания человеческих страданий и стремлений и желания счастья, блага.

Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что сочетание этих двух великих областей знаний — психологии и греческой философии — сделало меня тем, кто я есть. Они дополняли друг друга, создавая целостную картину человеческого опыта и понимания. И хотя я выбрал путь психологии, философия всегда оставалась моим верным спутником, помогая мне видеть мир и людей во всей их сложности и многогранности.

Эти воспоминания о колледже напоминают мне, как важно сохранять любопытство и открытость к новым знаниям. Ведь именно они делают нашу жизнь богаче и интереснее.

- Проснись! Подымай задницу! Вот он! Рим! -Прокричал Марио.

Когда наконец перед нами открылись величественные виды Рима, я почувствовал, как внутри что-то изменилось. Да, мы могли бы добраться сюда гораздо быстрее и комфортнее на поезде. Но я также понял, что иногда нужно выходить из зоны комфорта и принимать жизнь такой, какая она есть. Ведь именно такие моменты делают нашу дружбу крепче и значимее.

Марио улыбнулся мне, когда мы въезжали в город.

Я с Марио подъезжали к огромному зданию, окруженному высоким забором и густыми деревьями. Подъезжая к клинике я прочитал надпись “Психиатрическая клиника Neomesia”. Психиатрическая больница внушала мне смешанные чувства. С одной стороны, она вызывала волнение и интерес, с другой — лёгкий страх. Марио настоял на этой встрече со своим старым другом, который когда-то был его врагом, а теперь стал главным врачом этой клиники.

Я всегда мечтал стать психиатром, но по разным причинам выбрал психологию. Теперь, стоя перед этим массивным зданием, я чувствовал, как воспоминания и мечты о прошлом снова нахлынули. Мечта о белом халате и знанию как устроена психика человека меня давит, всю молодость я только учился и читал, книги по психологии, философии, немного богословии, но психиатрия была для меня загадкой, так как я гуманитарный червь.

Марио выглядел спокойным, даже радостным, а я, в отличие от него, чувствовал нервозность.

- Ну что, Дэус, готов? — спросил Марио, хлопнув меня по плечу.

- Не уверен, и ты так и не сказал что хочешь мне показать. — признался я, оглядывая здание. “Психиатрические больницы всегда казались мне немного пугающими.”