– Убью… – в один голос прорычали «овца» и «хам».

– Тот, кто будет первым, получает всё! Я даже не буду сопротивляться. Итак, на раз – два…

– Три! – заорала девочка, прыгая на спину парню, зацепив его шею в удушающий локтевой захват. Мне показалось, что раздался хруст позвонков.

Но надо отдать должное, лысый тоже был готов ко всему, он подогнул передние ноги, резким рывком сбрасывая нахалку, но та, даже перевернувшись через голову, всё равно держалась цепко, закусив его ухо зубами и пинаясь по коленям. Паучьих ног много, суставов на них ещё больше, куда ни врежь, всё равно по чему-нибудь да попадёшь. Парень переключился на кулаки, вбивая вполне себе серьёзные удары по рёбрам очкастой…

– Отвали, сучка!

– Урод, он мой!

Минуты две-три мы понаблюдали за катающейся по коридору парочкой, потом пожали плечами и потопали по ступенькам наверх. Нас не преследовали, сотрудникам «Книжной лавки писателей» сначала требовалось срочно разрешить личные вопросы, а уже потом догонять меня. Нечисть частенько слишком доверчива и эмоциональна, на этом всегда можно сыграть.

Глава шестая

Мелодия должна заканчиваться нотой «до».

Так надо. На «до», и никак не иначе.

Когда в синем небе загорелась твоя звезда,

Другие созвездия мало что значат…

…Выйдя на улицу, мы отошли к пивному ресторану, там громыхала музыка, но всё равно было потише, чем в подвалах книжного магазина. Я с наслаждением вдохнул загазованный питерский воздух с ароматами тины и сосновой смолы…

– Какими странными порой бывают люди, – искренне, с состраданием в голосе протянула Нонна, когда я по сотовому вызывал такси. – Речь не о тех несчастных, что пытались нас задержать. Я имею в виду вас.

– Меня?

– Ярослав, почему, где бы мы с вами ни появлялись, всё вечно заканчивается безобразной дракой? Задумайтесь.

– О чём?

– О том, что, быть может, стоит посмотреться в зеркало. Вам никогда не хотелось стать чище, добрее, научиться прощать? Ведь учение Всевышнего о любви и есть сама любовь…

Я позволил ей мести толстовскую пургу и дальше, почти полностью отключив слух и сосредоточившись на проблемах сегодняшнего дня. Итак, время послеобеденное, уже около шестнадцати часов. Наверное, стоило бы где-нибудь перекусить, но с Нонной это почти гарантированно означало нарваться на неприятности. Она их не просто притягивает, но иногда практически генерирует. Так что домой!

Но, с другой стороны, что нас ждёт дома? Пьяный призрак, который угасает на глазах, и никто ничего не может с этим поделать. Весёлый домашний котодемон, объевшийся пернатых и, надеюсь, успевший прибраться во всех комнатах. Планшет с серебряной пентаграммой, где уже наверняка накопилась куча новых заказов, предложений и угроз, то есть всего того, чьим разрешением я зарабатываю на хлеб. А ещё на моей шее висит ненадолго отложенная тема под грифом «Белая Невесточка»…

– Я так счастлива, что смогла достучаться до вашей души. – Нонна вдруг крепко обняла меня, целуя в щёку. – Всё это не так сложно, вы сумеете, вам понравится.

О чём ты, милая девушка? Ты с кем вообще сейчас разговаривала?

Меня спасла подъехавшая машина. Водила почти всю дорогу рассуждал о том, что и где стучит под днищем, если машина почти новая, куплена недавно, пробег всего никакой, а техосмотр у них регулярный, поэтому и удивительно, что же там стучать-то может?

Доверчивая блондинка невольно отвлеклась, сочувственно кивая, а я не по-детски задумался о том, что это там сейчас было? Неужели я кивал, когда ушёл в свои мысли? И Нонна чего-то там мне страстно вруливала, восприняв мою рассеянность за знак согласия?

Тогда очень хотелось бы поточнее выяснить: на что конкретно я подписался, что именно не так сложно, что я сумею и мне оно даже понравится? Вряд ли речь идёт о каком-то сексуальном извращении, хотя у меня дома в платяном шкафу найдётся отдельная полка с наручниками, ремнями, плётками, красным шариком, верёвками и прочей бэдээсэмщиной. В конце концов, двадцать первый век на дворе, мы, яжмаги, и не на такое способны.

Но, с другой стороны, это ж Нонна Бернер. Не удивлюсь, если она до сих пор считает, что люди размножаются посредством поцелуя, а секс придумал сам Люцифер, за что и был изгнан с небес. Кстати, это вполне объясняло бы причину, по которой столько мятежных ангелов последовали за ним на землю. Да, петь хвалебные псалмы с арфой в райский кущах – это, несомненно, высшее удовольствие! Но и низшие формы оргазма тоже, знаете ли, вполне себе ничего…

Когда, расплатившись, мы выходили из такси, я краем уха уловил тревожное всхрапывание белой лошади. Нет, это не был знак тревоги или опасности, скорее она за кого-то волновалась. Понятно, малыш опять сбежал, он у неё совершенно несносный ребёнок. Остановившись, я быстро осмотрелся по сторонам.

– Что-то случилось?

– Надеюсь, нет.

– Но вы кого-то ищете. Я помогу!

– Не факт, что вы его увидите. Он очень шустрый, а мама переживает.

– Но вы-то вообще не видите!

– Точно. Забыл. Но я слышу…

Нонна проследила за поворотом моей головы, на секунду задержала взгляд на барельефе и в изумлении распахнула ротик:

– Там… там нет жеребёночка, а он был! Я его помню!

Чоткий же Сотона, наконец-то девушка начинает раскрывать глазки. Я-то думал, она так и проживёт всю жизнь с зашоренным взглядом на многообразие окружающего мира. Моя спутница к чему-то прислушалась, таинственно улыбнулась и быстрым шагом бросилась за угол, вглубь двора-колодца. А уже через минуту появилась, держа за гриву упирающегося белоснежного жеребёнка на тонких ножках…

– Не ругайте его, там прокопали траншею, меняют трубы, и он боялся перепрыгнуть!

Судя по шкодливой мордашке жеребёнка и грязным копытцам, он был пойман как раз за тем, что прыгал через эту траншею и взад и вперёд. Кобыла благодарно наклонила голову, а потом грозно фыркнула на непослушного малыша. В ту же секунду он исчез, вновь появившись уже на барельефе, рядом с заботливой мамой. Кажется, мы сделали сегодня хоть одно хорошее дело…

Уже поднимаясь по лестнице на третий этаж, Нонна спросила, давно ли я знаком с белой кобылой и что нас связывает. Нет, нет, исключительно в хорошем смысле этого слова! Да, мы знакомы с ней с моего детства, папа всегда показывал мне старый барельеф, рассказывая, что раньше здесь были конюшни какого-то царского генерала. Он и заказал эту лепнину ученикам Императорской Академии художеств для украшения над воротами.

Но после революции повсеместно было принято решение создавать новое, небуржуазное искусство, напрочь отрицая старый реалистичный анимализм. Потомки генерала бежали, конюшни и здание национализировали, таким образом, барельеф оказался никому не нужен, долгое время пребывая в пыльном запустении.

Когда я подрос, то первым же делом забрался по складной лестнице наверх, покрасив облупившихся лошадей белым. Кажется, именно тогда жеребёнок, не сдержавшись, ткнулся плюшевыми губами в мой локоть, а кобыла на всякий случай слегка хлестнула его хвостом, дескать, не приставай к людям. Вот так мы постепенно подружились, они поверили мне, а я им. С тех самых пор белая краска на барельефе обновляется каждый год.

Лошади, образно выражаясь, приняли меня в семью, и теперь я под их защитой, так же как и они под моей. А сегодня, похоже, наш общий табун увеличился на ещё одну… кобылу. В смысле Нонну Бернер. Простите, что-то не ладится у меня нынче с объяснениями…

Дома нас встретил Фамильяр, пребывающий в гордом ленивом одиночестве. Интеллигентный питерский призрак удалился с полчаса назад в крайнем смущении, не дожидаясь, пока мы вернёмся. Это вполне в его стиле.

– Я предлагал ему остаться, напиться вновь и вновь проспаться. Но у него там есть дела, принцесса эльфов родила, и гномы точат топоры, на Мойке завелись бобры, опять набрался Фарамир, и пал назгул в борьбе за мир, на Невском хоббиты шалят, видали голумов отряд, и к Саурону в Эребор приехал Смог лечить запор…