Его долбанное зелье от головной боли дало свои побочки.
Сначала я подумал, что меня отравил Мясников, но тут же вспомнил, что в закрытом клубе я ничего в рот не брал.
Живот проурчал так, будто пытался сказать мне: «Да что же ты натворил, безумец? Всё, я устал, я ухожу».
Следом за урчанием в животе, меня всего повело в сторону. Голова закружилась так, что я чуть не поцеловался с барной стойкой.
— Брдскй, — попытался я произнести фамилию Николая. — Ты что натврил?
Язык работал, как веник. Каким же, зараза, ядом отсроченного действия он меня напоил?
И ведь не отразить! Я, конечно, всякое раньше умел, но желудок свой отражать палёные зелья не обучил.
А зря… Да и не сработало бы это в новом теле.
Мне пришлось приложить нечеловеческие усилия, чтобы встать на ноги и подойти к источнику магии иллюзий. Я коснулся висящей горлышком вниз бутылки с вином и использовал отражение.
Комнату окатило тёплым ветерком. Иллюзия развеялась. Стеллаж с винами испарился, будто его и не было. Передо мной появился узкий проход с лестницей, ведущий куда-то вверх — на поверхность.
Я сделал глубокий вдох, поставил свой язык на место и закричал:
— Народ! Нашёл! Все сюда!
Фух. Получилось.
Это было сложно. Но обрывочными фразами говорить всё же получалось.
— Мы тоже что-то нашли! — крикнули девушки. — Тут под столом какой-то люк. Мы его открыли, а там — темнота. Ничего не видно.
— Нет времени, все сюда! — потребовал я.
Дамы рванули в тайный проход. Вслед за ними, толкаясь, пытались пробиться Погребицкий, крепыш Вячеслав и пять его здоровенных големов.
— Да отзови ты их! Они мешают эвакуации! — прикрикнул я на Славу.
Мясников и Бродский бежали последними. За их спинами раздался громкий хлопок. Нехороший хлопок. Он мог означать только одно.
Преподавателям удалось сломать иллюзорный барьер.
— Быстрее! — крикнул я.
Павел проскочил в потайной проход, а Николай… Исчез.
Последнее, что я услышал — его удаляющийся крик. Как сквозь землю провалился!
Стоп. Он что…
До меня дошла страшная истина. Николай Бродский провалился в люк, который нашли девушки.
Да что ж ты за человек-то такой, Коля?
— Белов, чего встал? Заходи! — крикнул мне Павел.
А мы ведь были так близки к свободе. Но не бросать же товарища в беде? Чувствую, я ещё пожалею об этом решении. Но об этом буду думать позже.
— Закрывай проход, Паш, — сказал я. — Бегите. Я остаюсь.
Мясникова долго уговаривать не пришлось. Он лишь глянул на меня, как на безумца, и сразу же повернул рычаг.
Иллюзорная стена вернулась на место, а я со всех ног рванул к люку. Над головой были слышны шаги. Ещё пара секунд, и профессора ввалятся в закрытый клуб, как мой орден на шабаш ведьм.
Ноги заплетались. Чуть ли не на четвереньках я добрался до люка и, недолго думая, прыгнул внутрь. Дверца сама захлопнулась за мной и исчезла.
Несколько секунд падения сквозь непроглядную темноту и…
Удар? Нет. Удара о землю не последовало. Моё тело повисло в воздухе, а затем мягкое приземлилось на пол.
Вокруг тишина.
— Коля? Ты здесь? — крикнул я.
За моей спиной послышалось недовольное урчание.
— На учёбу пора? Уже встаю… — сонным голосом пробубнил Бродский.
— Коля, циклоп тебе в лоб, ты совсем сдурел? Ты зачем сюда прыгнул?
Николай молчал. Видимо, приложился головой при падении и теперь пытался понять, где он и зачем он.
— Вов, я знать не знаю, откуда этот люк подо мной взялся, — начал оправдываться Бродский. — Я готов поклясться, что он был вообще в другом месте.
— Слушай, а ведь, правда…
Я начал вспоминать. Прекрасные дамы отыскали этот люк совершенно в другом месте. Он никак не мог оказаться в полу посреди прохода. В таком случае его бы уже давным-давно нашли.
— Хотел бы повидаться с этим Мастером Тайн. Таких матрёшек я ещё не встречал, — усмехнулся я.
Несмотря на непроглядный мрак, почувствовал на себе тревожный взгляд Бродского.
— Вов, ты с ума сошёл? Ты о чём вообще? Какие матрёшки?
— Не бери в голову, — отмахнулся я. — Лучше подумай хорошенько о том, что ты за бурду мне сварил вместо зелья! Я чуть концы не отдал!
— Я думал, оно работало!
— Оно и работало! Первые два часа. А потом шарахнуло мне в голову так, будто я винный погреб императора опустошил.
— О-о-о! — как-то радостно протянул Бродский. — Значит, всё получилось!
— Что получилось?
— Успокоительный эффект. Надо будет немного подкрутить его силу, конечно. Но в целом работает!
— Коль, ты мне скажи, пожалуйста, тебе просто нравится надо мной издеваться, да? — спросил я. — За что ты мне так мстишь? Я просил зелье от головной боли, а не успокоительное!
— Так, одно другому не мешает! — не согласился Николай. — Ты в последнее время какой-то буйный стал. Я подумал, что голова у тебя от этого болит.
Подумал он, блин…
— Слишком много думаешь, дружище, — вздохнул я. — Ладно. Главное, что первая половина вечера прошла, как по маслу. Жаль, деньги не успели с этого Павлуши содрать.
— Успели, вообще-то, — самодовольно сообщил Николай. — Пока мы Павлом искали тайный проход в служебных помещениях, я забрал у него из сундучка восемь тысяч рублей.
— Восемь? — удивился я. — Ну ты даёшь, Бродский! Мы же с ним на шесть тысяч договаривались. Он, надеюсь, ничего не заметил?
— Отнюдь! Он всё видел. Мясников сам сказал, чтобы я взял на две тысячи больше.
— Что-то подозрительно, — засомневался я. — С чего вдруг такая щедрость?
— Не знаю. Он сказал: «Бери восемь. За причинённые закрытым клубом неудобства», — Николай изобразил холодный голос Павла.
— О-о-о, как интересно. Может быть, не такой уж и бесчестный подлец. Нет, сволочь он, конечно, редкостная, тут не поспоришь! Но, похоже, парню стало стыдно из-за сложившейся ситуации. Такие, как он, всегда заглаживают вину деньгами.
Хотя всё равно выглядит подозрительно. Очень. Ну, тут уже время покажет, насколько я был прав.
— Держи, — Николай протянул мне деньги.
Я взял купюры и на ощупь пересчитал их.
— Ты мне все что ли отдал? — спросил я. — Нет уж. Три оставь себе.
— Три тысячи? — изумился Бродский. — Куда так много?
— За твоё зелье офигительное! — пошутил я. — Ты же тоже рисковал. Эта компашка нас запросто могла пришить после игры. Так что — забирай.
— Спасибо, Вов! — обрадовался Николай.
Я положил деньги во внутренний карман пиджака и осознал, что щедрость Мясникова куда больше, чем может показаться. Я ведь ему ещё две тысячи был должен. Неужели решил простить мне долг?
Нет уж, не нужны мне такие подачки. Две тысячи верну ему, две отправлю маме, одну оставлю себе.
Неплохое начало. Так, постепенно и закрою долги Беловых. Хотя какой там — постепенно? Я за пару суток наколотил восемь штук на ровном месте. Адаптируюсь, а дальше посмотрим. У каждого человека должно быть родовое гнездо, кем бы он ни был. Магом или охотником на магов. Вот для этого мне и предстоит хорошенько поработать.
До меня только сейчас дошло, что мы с Николаем уже пятнадцать минут сидим в кромешной тьме на дне какого-то магического погреба.
— Что-то мы с тобой засиделись, — высказался я. — Надо выбираться из этой дыры.
Я поднялся и пополз вдоль каменной стены. Голова всё ещё кружилась, но ругать Бродского желания уже не было. Бедняга и так сегодня настрадался.
Мои руки наткнулись на дверной проём.
— Коля, нашёл, — предупредил я и дёрнул ручку.
Как только дверь приоткрылась, меня ослепило вспыхивающими повсюду факелами. Магия. Куда ни сунься — везде магия. Даже в каком-то богом забытом погребе.
Ну сколько можно? Если так и дальше пойдёт, я себе сделаю комнату вообще безо всякой магии. Буду там сидеть и медитировать.
Бродский проскользнул в открывшуюся дверь вперёд меня и забормотал:
— Это же… Поверить не могу… Вова! ВОВА!
— Чего ты там разорался?
