Палашов заметил, что они приближаются к парку аттракционов. Он подхватил Милу на руки вместе с сумкой и рванул к аттракционам в поисках тира. Она продолжила заливаться смехом.

— Это займёт пять минут, — говорил Евгений, ставя невесту на ноги перед нужным павильоном. — Помнится, ты хотела пострелять!

— Ой, ну что ты! Не собиралась я стрелять! Мне просто было любопытно. Ты же первый следователь в моей жизни. Посмотреть и потрогать настоящее оружие было бы жутко интересно.

— Тогда пользуйся случаем. Потрогай пока хотя бы пневматическое. Тебе понадобится хороший учитель. В этом смысле — ты в надёжных руках.

По выражению лица Мила догадалась, что он шутит. Палашов достал деньги и, подойдя к кассе, попросил у улыбающегося пожилого мужчины, наблюдавшего за ними с большим интересом, пятнадцать пулек. Шесть пневматических винтовок лежали на привязи на определённом расстоянии друг от друга.

— Выбирай, откуда будем стрелять.

Девушка подошла к одной из центральных винтовок и положила рядом сумку. Все они были чёрного цвета и с пластиковыми прикладами. Палашов вопросительно посмотрел на мужчину. Тот указал глазами на соседнюю с той, что выбрала Мила. Этот диалог взглядами означал, что у соседней винтовки не сбит прицел и попасть в цель из неё будет проще.

— Давай возьмём вот эту, — предложил он соседнюю и встал возле неё. Высыпал крошечные, с полусферическими наконечниками, пульки на упор.

Девушка шагнула в сторону жениха и тут же оказалась притянута к нему спиной за талию. Он собирался без объяснений показывать, что делать. Пусть сразу прочувствует на практике. Левая рука накрыла её даже в жару прохладную ручонку и подвела под середину винтовки.

— Ствол.

Правая проводила вторую руку на ближний расширенный плоский край.

— Приклад.

Он переломил винтовку в их руках. Она охнула от неожиданности. Освободил приклад от рук, удерживая за ствол на упоре.

— Зарядка. Закладывай пульку.

Мила выполнила приказ. Он вновь соединил их руки на прежнем месте и резко спрямил ствол. Девушка вздрогнула.

— Взведение.

Она повернула к нему голову насколько смогла и прошептала около плеча:

— Мне кажется, у нас получится, как с купанием первый раз.

Он прекрасно понял намёк. У него самого от её близости в голове клубился розовый туман. Но мужчина не собирался сдаваться. Прижался ещё теснее.

— Получится, — уверенно произнёс ей в макушку.

Они подняли увесистую винтовку на уровень плеча ближе к глазам. Ноги у них уже были расставлены, как положено: левая — вперёд, правая — опорная. Только мужские, в джинсах и кроссовках, окаймляли женские под платьем в бежевых туфельках. Приклад прислонился к её правому плечу.

— Удобно?

— Да. Только она тяжёлая.

— Да, ИЖ-38 немножко потяжелее кистей с карандашами.

Мила слегка толкнула его попкой.

— Больше так не делай, а то как бы не вышло, как с купанием первый раз.

Он старался сохранить серьёзность.

— Видишь прицел на стволе?

— Конечно.

— Тогда бери цель на мушку. В этом помочь не смогу, но ты и сама справишься. Когда прицелишься, жми на курок. Если вздумаешь целиться в движущихся уток, то стреляй на опережение, иначе промахнёшься.

Сильные руки Палашова твёрдо держали винтовку, но подчинялись малейшему Милиному движению. Она прицелилась в какую-то верхнюю неподвижную мишень, видимо, в самолётик, спустила курок, чуть вздрогнув, но не попала.

— Перезаряжай.

Мила сама переломила ствол. Женя поцеловал её в макушку и отступил, давая полную свободу действий.

Второй раз девушка снова промазала. Но перезаряжала уже очень уверенно. В третий выстрел она попала в движущуюся металлическую утку, отчего та повалилась на бок.

— Ты можешь опереться левым локтем. Так будет легче.

Мила тут же воспользовалась его советом. Она была удивительно послушна и внимательна, воспринимая развлекательное занятие чересчур серьёзно. Попав три из десяти, она положила винтовку и призналась, что устала.

— Теперь твоя очередь.

Палашов заступил на её место и быстро и ловко истратил оставшиеся пять пулек, расстреляв и самолётик, и мишку, и уток. Сражённый меткостью бывшего следователя мужчина из глубины павильона спросил:

— Сколько же, парень, ты их выпустил за свою жизнь?

— Порядочно.

— А вы, барышня, не стесняйтесь, выбирайте себе приз в этом ряду, — и мужчина провёл рукой вдоль мишек, заек, панд, осликов среднего размера.

Мила выбрала белого зайца.

— Напоминает мартовского кролика, — с улыбкой пояснила она и надела на плечо сумку.

— Берегите друг друга, молодые люди. Не часто такие пары встречаются.

— Спасибо! — почти хором ответила молодёжь.

И мужчина увлёк девушку в сторону, бережно придерживая за поясницу. Она вывела на просеку с трамвайными путями, и они пошли по дорожке вдоль рельсов.

— Ты неплохо справилась, графинечка. Такая серьёзная дамочка была с винтовкой в руках.

— Не хотелось ударить в грязь лицом. Да и дедушка так улыбался, боялась его подвести.

— Мне кажется, он вовсе не нашей стрельбой восхищался.

— Да уж тобой-то он был приятно удивлён.

— А, по-моему, ты его заворожила. Ты такая. Кирилл считает тебя колдуньей.

— Женя, нам дату назначат через месяц?

— Скорее всего.

— Давай выберем попозже, в сентябре, после Ванечкиной годовщины. Я не хочу, чтобы эти даты совпали или были слишком близки.

Он сжал крепче её руку.

— Я тебя понимаю. Согласен.

Мимо прогромыхал трамвай.

— Расскажи мне, как ты приехал, как устраивался в Москве? И особенно интересно, что в гитарном чехле в шкафу. Там что, правда, гитара?

— Ну точно не как в фильме «Отчаянный»⁶². Смотрела такой?

— Суровый фильм. Музыка красивая. Талантливые люди делали.

— Я тебе завтра покажу, что в этом чехле. Дотерпишь?

— Там что-то потяжелее, чем карандаши и кисти.

— Это как посмотреть.

— Как же птицы растрезвонились! — Она окинула взглядом деревья.

— Радуются за нас! — Он притянул её под мышку и поцеловал в макушку. — Наверное, в Спиридоновке очень красиво было в мае, когда яблони цвели.

— Тебе, небось, мама говорила, что мы туда толком не ездили ещё в этом году. Папа только наведывался, пока мы тут с малышом копошились.

— А ты знаешь… у Вани Себрова сестра родилась. Она же нашему Ванечке — тётя.

— Да. Мне сказали.

Лоб Милы перерезала морщина озабоченности.

— Не понятно это мне. Как так вообще могло получиться? И, говорят, в свидетельстве о рождении отцом указан Тимофей Глухов. Как такое может быть?

— Ты действительно хочешь понять? Я могу объяснить, если ты постараешься услышать. А если нет, то не стоит начинать этот разговор.

— Я постараюсь. Говори.

— Тимофей очень давно любит Марью Антоновну. Уже лет семь точно. Он ей предлагал вместе жить и быть Ване отцом.

Мила взглянула на Евгения округлившимися глазами. Дорожка вдоль трамвайных путей подходила к концу и скоро предстояло перейти улицу Главная аллея.

— Да. Это так, — продолжал Евгений. — Она ему отказала, и он держался в стороне. А когда произошла эта беда с Ваней, первым делом он пошёл к ней. Не могу описать детально, что у них там происходило. Она решила, что он убийца и, кажется, его била. Потом у них произошла близость. Только она сама сказала: он её не насиловал. Она никому не могла об этом говорить, а рассказать надо было, потому что это её мучило. Вот, не нашла никого лучше меня. Я был вне себя, когда услышал. Я не ожидал от неё такого, как и ты. Она это поняла, хотя я ничего ей не сказал. Главное — ей стало полегче. Марью Антоновну, думаю, до сих пор совесть мучает. Она даже предположила, что, если бы сошлась с Глуховым семь лет назад, Ваня был бы жив. И не случилось бы всей этой истории с Олесей. Что касается свидетельства о рождении, то какая разница, что там написано, если Тимофей на самом деле отец Василисы? Глуховы её убедили оформить ребёнка, как есть. Они знают, что это их внучка.