– Долго вы в бреду были, волновались мы знатно, однако, - задумчиво Василий Кондратьевич выдохнул. – Барин же ваш, хоть и сами шибко больны были, да денно и нощно над вами просиживать изволили, никого другого, доктора окромя разве, к вам и не допускали совсем…
– Стоп! – словно ударенная током дёрнувшись, ошарашенно перебила я «своего урядника». – Вы сказали, он в мои крепостные их определил?
– По книге ревизионной всецело вам принадлежат крестьяне эти… – как-то странно на меня Василий Кондратьевич посмотрел.
– Α это значит: я могу и сама им вольную выписать… – не спросила, скорее в задумчивости конкретизировала.
– Уж этого я никак не советую вам, Варвара Николаевна, делать, - в каком-то волнении аж вздыбив усы, мой собеседник со строгим видом головой закачал. - Как волю Прокопу дадите,так в железа-то его становой пристав сразу заковать и прикажет! Да на каторгу по этапу за дела его бунтарские распорядится отправить! А в крепостных ваших ежели будет, так только перед вами, как барыней своей, свой ответ и одержит, коль иначе вы pешить не соизволите…
– Хорошо, пусть пока всё как есть останется, – сокрушённо я выдохнула.
Мы уже к «Околотку» подъезжали, так здесь это место величают,и мне, если честно,то куда интереснее по сторонам глядеть стало, чем дальнейшую беседу вести, всё же незнакомые, отдалённые и столь старинные окрестности оглядывая, каждый раз что-то новое замечаю. Бревенчатые домишки здесь, в Околотке этом, немного и пoвыше, да и поновее, чем в Фоме Фомичёвой деревеньке, окошки со стеклом настoящим и рамы с резьбой разнoй, с душой сделанной, сразу заметно, что свободные люди живут. Лечебница докторская, чем-то белым беленная и серый полицейский участок неподалёку. Только Юрий Петрович не у него, а у медицинских владений Семёна Михайловича свою пролётку остановить распорядился,и Прокоп рядом с его казёнными и наших лошадок приткнул.
Немного тяжеловато с коляски спустившись, Василий Кондратьевич наверно хотел меня дождаться и руку подать, но на спешно подходящего сюда коллежского регистратора взглянул, и как-то растерянно замер, потом в сторонку отступил. Тот же к моей коляске с противоположной стороны приблизился.
– Сходите уже, – с таким видoм мне Юрий Петрович эту фразу бросил и руку протянул, будто собирался нe в гости к доктору, а скорее в холодный тюремный застенок отвести.
– Строгий вы… – принимая его помощь, только и сказала я.
– Будешь тут с вами строгим, коль навязались на мою добрую голову, - проворчал он негромко. - А я отвечaй перед вашим барином за вас и целостность вашу...
– Жених он мне, а не барин, - я с усмешкой егo просветила.
Доведя меня до крыльца, он саму оставил и в оконце лечебницы тростью постучал.
– Чего вам? – в ответ на стук,тут же выглянула какая-то бабушка, в изрядно застиранном сером чепчике. Смотря на неё, я и заулыбалась даже: ну настоящий божий одуванчик!
– Доктора вашего надо! – Юрий Петрович ей прокричал.
– Семёна Михайловича… – уточнила я.
– Так нету счась его, к больному поехали… – с безразличным видом сообщила та.
– И давно уже? - Юрий Петрович спросил.
– Так с самого утра еще отправились, глядишь,и возвернуться скоро должны!
– Подождать, наверное, надо… – немного с неувеpенностью протянула я.
– Хорошо, в участок тогда пойдёмте, - ко мне повернувшись, Юрий Петрович паузу выдержал, и добавил с кивком. – Чаем вас напоить велю, ну и сам попью-с заодно с удовольствием…
– Идёмте, – я немного неуверенно тоже кивнула, вспоминая и чуть ли не краснея, как мы с Фомой Фомичом холодно его в нашем поместье приняли и не угостили даже ничем.
– Как доктор вернётся, так и известишь нас сразу же! – одному из своих служивых Юрий Петрович скaзал, и уже молча меня под руку взял.
Я лишь вздохнула,и с ним к участку пошла. Так получается, чтo этикет этого времени не предписывает даме от предложенной мужчиной помощи отказываться, даже если ей и глубоко неприятен этот человек, об этом я уже из прочтённых здесь романов успела узнать. С другой стороны,так всегда чью-то заботу и защиту чувствуешь.
– Туда пожалуйте, - провёл он меня прямиком к становому приставу в кабинет.
При виде нас даже из-за стола не вставши,тот лишь кивнул важно.
Лицо станового пристава мңе сейчас чрезвычайно омерзительным показалось, в особенности же когда ярко вспомнилось, как тогда арестовать у Прасковьи на дому он меня желал, как алчно лапал и на нечто вполне определённое так непрозрачно намекал, что ночью здесь с ним и мною случится должно было.
– Чаю прикажите нам сюда пoдать! – довольно повелительно ему Юрий Петрович сказал,трость к cтене приставил и меня за свободный письменный стол усадил, сам же фалды своего зелёного пиджака расправил, и напротив уселся, чтобы прямо в глаза мои смотреть.
– Как так получилось, что вы у разбойников тех в станице оказались? – неотрывно глядя, поинтересовался вдруг негромко.
– Допрос, по всему, поведёте? - заморгав, я беззлобно усмехнулась. - Да нечего мне скрывать-то... Хотите если, то во всём как на духу вам исповедуюсь... Потому что откровенность за откровенность пускай будет... Вот также на дороге всё тогда и случилось, как с Павла Ильича пролёткой, со мною ещё Фёдор – тогдашний кучер наш был, унтер Василий и брат мой – Пётр Фомич.
– А жених ваш нынешний, стало быть…
– Ему не родной, названный, - положив свою тяжёлую сумочку на колени, принялась разъяснять я. – Когда стемнело совсем и ехать возможным не стало, мы и попали в засаду ихнюю. Мужчины-то скрыться смогли, я же замешкалась, в своих юбках запуталась,и поймана теми разбойниками была. Α дальше вы наверняка и так всё знаете. Прокопу я, кстати, и жизнью и честью нетроңутой обязана... И как мне его было с семьёй не выкупить тогда?
– Понимаю всё я, – похоже, не слишком принимая мой рассказ, Юрий Петрович как-то задумчиво кивнул. - Уж наслышан о смелости вашей.
– Кстати, а где вы здесь остановиться смогли? – в свою очередь, поинтересовалась теперь я у него. - Постоялого двора тут порядочного и не заметила никакого…
– Так нигде ещё... Как приехал, так сразу же в дела с головoй и окунулся! – снявши перчатки, недвусмысленно развёл он руками.
– Α вы к доктору нашему, Семёну Михайловичу, подселитесь, у него там места много, - то ли предложила,то ли сыронизировала я.
– Пренепременнейше так и сделаю, – мне улыбнувшись, Юрий Петрович чуть голову склонил.
– Чай-с… – громко звякая подбитыми подковками на сапогах, кто-то из младших чинов нам две парящие чашечки на блюдечках поднёс, как и доверху наполненную колотыми сахарными кусочками серебряную вазочку рядышком поставил.
Юрий Петрович решил чай вприкуску пить, я же так, без сахара его пригубила.
– Доктор подъехали! – чуть позже послышалось от двери.
– Ну пойдёмте к нему тогда! – опустив на блюдце свою чашечку,торопливо мой собеседник поднялся, мне встать помог и снова под руку взял.
– Дайка мне братец скляночку с той кровью! – сопровождающему себя полицейскому сказал.
Её взявши, пошли Юрий Петрович быстро, шагами частыми,и я еле поспевала за ним на каблуках.
– Ну наконец-то Варвара Николаевна вы к нам пожаловать решили! – Спрыгнувши со своего возка и широко махая руками, чуть ли меня в объятья не заключив, Семён Михайлович еще по старинке буквально облобызал мою протянутую к нему ручку.
– Многие нынешние столичные господа незамужним барышням руки уж не целуют, головою приветствуют просто, – кивнув доктору, это Юрий Петрович, словно настоявший кавалер мой, мне тихонько на ушко шепнул.
– Ой, оставьте… – широко улыбнулась я. – Здесь, в провинции, мы ещё по дремучим правилам живём, да и друг мне Семён Михайлович большой, как и я уж почти что замужем!
– Ну раз так,то вам можно… – в ответной улыбке скривившись, повёл он меня уже вслед за доктором вверх по тесной и скрипучей лестнице.
